– Чего изволите?
– Колбаска есть какая-нибудь?
– А как же, есть, конечно. Польская, полукопченая. Тминная. Чесночная. У нас на любой вкус продукт имеется. Сальце так же имеем. Деревенское, домашнее.
– Кольцо польской и половину краюхи хлеба. Еще лимонаду или кваса бутылку. Все заверни, с собой заберу.
– Сей момент все будет готово.
Расплатившись, я забрал пакет и вышел из трактира. Подойдя к дому, увидел всех троих мальчишек, сидевших под забором. Стоило им увидеть меня, как все вскочили на ноги.
– Держите, – я отдал им пакет, потом порылся в кармане достал пятьдесят копеек. – Вот еще.
– Живем, пацаны! – радостно воскликнул Живчик, открыв пакет.
– Идемте на лавочку. Там поедите, а заодно расскажете, как день прошел.
Я открыл калитку, и мы вошли во двор. Только сейчас я подумал, что зря местным ворам про дело рассказал. Урки они и есть урки, подлые люди, а значит, могут ко мне в гости наведаться, чтобы лучше узнать, что за человек этот Старовер. Стоит им увидеть, что лежит в саквояже, заберут не раздумывая, и ничего им не предъявишь. Только руками разведут, дескать, не мы, а кто, не знаем.
«Идиот, сам им наводку дал. Вот дурень!»
Пока я ругал себя, мальчишки разломали колбасу на три части, затем поделили хлеб и стали жадно жевать, запивая еду ситро из бутылки. Степан сначала порывался что-то сказать, но я махнул рукой, жуй, потом поговорим. При этом сразу приметил, что парнишки снова сегодня мылись в реке, причем совсем недавно. Это было видно еще по влажным, липнущим к телу, рубашкам и штанам. Ели они быстро, жадно, но при этом старались не уронить ни одной крошки, которые стряхивались в ладонь и отправлялись в рот. Степка съел первым и посмотрел на меня: говорить? Я кивнул головой.
– Дядя, говорить совсем нечего. Все как вчера. Ездили гулять в какой-то парк, а затем ходили в кино.
– Откуда знаешь?
– Так мы с ребятами в цепочку выстроились, до самого поворота. Девчонка говорливая, все время болтает со своей теткой. Вот мы с ребятами понемножку услышали, а потом вместе сложили.
– Кто придумал?
– Я, – ответил Степка.
– Молодец. Это вам на баню, – я дал ему рубль. – Речка речкой, а запашок от вас есть, парни. Теперь еще. Приглядывайте за моим жилищем. Это так, на всякий случай.
– Дядь, так, может, еще одного возьмем. Ванька, он хороший парень.
– Ладно. Пусть будет Ванька. Два рубля на всех. Все, валите.
Сидя, снова и снова я возвращался к мысли, что, не продумав толком о возможных последствиях разговора, сунулся к ворам. Меня подкупила возможность прямо сейчас заполучить медвежатника.
«Воры явно заинтересовались, да и десять тысяч на дороге не валяются. Вот только поторопился я, подумав, как в Красноярске будет, а вот и нет, не получилось. Там ты был представлен, люди тебя в деле видели, а тут ты никто. Интересно, что за проверка будет? Надеюсь, что уркам не придет в голову дурная мысль пощупать мой кошелек. Ладно, что сделано, то сделано. Ты вроде собирался девочку проведать, вот и иди».
Для визита в гости я решил переодеться, поэтому поднялся, чтобы зайти к себе, но в этот самый момент увидел подходившего к забору милиционера.
Я усмехнулся. Похоже, воры ничего лучше не могли придумать, как устроить мне проверку со стороны официальных органов. Остановившись у калитки, он сказал:
– Здравствуйте, гражданин. Я к вам.
Представитель власти был румяный, усатый и круглолицый, лет сорока пяти, в начищенных сапогах и наглаженной форме. Судя по его круглой и сытой физиономии, ему здесь неплохо жилось. По крайней мере, мешков под глазами, морщин на его лице и седины на висках не наблюдалось.
– Здравствуйте, гражданин участковый. Решили все-таки со мной познакомиться?
Милиционер несколько опешил от прямоты вопроса. Видно, привык, что перед ним все заискивают.
– Точно так. Местный участковый Мураков Сергей Валерьянович. Разрешите ваши документы, гражданин.
– Сейчас схожу за ними. В пиджаке лежат. Мигом обернусь.
Вместо приглашения пройти в дом я оставил ошарашенного участкового стоять во дворе, а сам, развернувшись, неторопливым шагом пошел к двери.
Это было сделано мною специально, чтобы не только показать уверенность в себе, но и дать ему понять, что я не простой человек. Трудовая книжка на имя Василия Ивановича Бойко, с печатью, но без фотографии у меня действительно лежала в пиджаке, так что я сказал сущую правду. Достал ее, вложил червонец. Вернувшись, протянул документ участковому, который теперь смотрел на меня злыми глазами. Непонятный тип, который не только не лебезит перед властью, а, наоборот, ведет себя нагло. Тут что-то не то!
– Гражданин, а это что такое? – и милиционер, придав себе суровый вид, глазами показал на деньги. – Взятка?
– Ах, это! Да как вы могли так подумать! Это просто закладка, и нужна она для того, чтобы документ открывался в нужном месте. Знаете, очень удобно. Я вам ее дарю. Берите, берите. Дарю от всей души.
Жил участковый, как все. Старался никуда не лезть и, даже когда начальство сильно прижимало, по большей части старался отписками отбиться. Брал взятки, большую часть отдавал начальству, а остальные оставлял себе на прокорм. Семью-то кормить надо, трое детей, как-никак. Вот только местным бандитам он не смог отказать, им ведь бумажки без надобности, сделай, как сказано, и доложи.
Впрочем, Сергей Валерьянович не только умел брать деньги с домохозяек и мелких лавочников, но и думать, да и за шесть лет службы в милиции опыта поднабрался, поэтому сумел понять, что этот парень с жестким и наглым взглядом далеко не прост, а значит, надо сворачиваться и уходить. Сделав такой вывод, милиционер забрал червонец, затем отдал документ.
– Василий Иванович, не забудьте зайти и зарегистрироваться. Сами знаете, такие правила.
– Всенепременно, Сергей Валерьянович. Вот только выберу время, так сразу и зайду. Всего вам хорошего.
– До свидания.
Визит участкового дал мне понять, что воры все-таки сели на крючок, а значит, скоро ко мне заявятся незваные гости, поэтому я решил отложить свой поход к Сашеньке. Хруст и Гвоздь появились у меня спустя полтора часа. Они постучали в дверь, когда уже почти стемнело.
– Кто там?
– Свои, Старовер, свои.
Отперев дверь, я отступил назад, держа руку с оружием за спиной. Воры вошли и быстро пробежали глазами по сторонам. Вот только много рассмотреть при тусклом и неровном свете керосиновой лампы у них не получилась, так как треть моей комнаты пряталась в темноте. Стоило Панкрату закрыть дверь, как я сказал:
– Садитесь, гости дорогие. Кто на кровать, кто на табуретку. Извиняйте, но другой мебели у меня нет.
Только воры расселись, как Хруст резко сказал:
– Ты, Старовер, пушку-то убери. Мы к тебе не разборки пришли устраивать, а по делу.
– Кто вас знает? – при этом засунул кольт за ремень, за спиной, потом словно недоуменно спросил: – Что за дела у вас такие срочные, что на ночь глядя пришли?
– Ты дурака не строй, сам знаешь, по какому делу пришли, – усмехнулся Гвоздь.
Под мощным телом Хруста жалобно взвизгнули пружины кровати.
– Не нависай, Старовер. Не люблю. Вон хоть на стол присядь. Ежели разговор долгим получится, чего столбом торчать.
Я присел на стол:
– Так мы вроде как все в трактире порешали.
– Мы тут покумекали между собой и решили еще раз это дело обговорить, – начал разговор Гвоздь. – Сам понимаешь, Старовер, ты для нас человек новый, к тому же не вор.
– Вы и так это знали. Что изменилось? – я сделал недоумевающее лицо. – Или вы своему менту сильно верите?
– Не то чтобы верим, но у него глаз наметан, да в людях, не раз убеждались, разбирается. Вот он и сказал, что ты человек вроде как серьезный, – сделал окончательное заключение Хруст.
– Слушай, а с чего тебе такую кликуху дали? – спросил я Хруста чисто из интереса.
– Я бью, а у других челюсти хрустят, – усмехнулся вор.
– Слушай, Старовер, ты не темни, дай нам расклад полностью, а то я начинаю думать, как и Крест, что ты играешь краплеными картами, – пытался дожать меня Гвоздь.
Я придал себе вид мучительного раздумья, с минуту тер подбородок, потом, словно решившись, заговорил:
– Ладно. В том сейфе лежат денежки одного комиссара. Вот только он – раз! – и помер, а рыжье осталось. Ключи не нашли, после чего сейф отволокли на склад, где он до сих пор лежит. И пока его не вскрыли большевики, сам собираюсь его распотрошить.
– А где он, так и не скажешь?
Я уже понял, что воры решили подписаться под это дело. Вот только если они в последний момент узнают, что он в Кремле, могут сдать назад. Скажут, что ты нас не предупредил, а там вон какая охрана, там каждый второй чекист, да мало ли что еще придумают.
«Действительно, лучше сейчас решить этот вопрос».
– Ладно, думаю, сказать можно, – я выждал какое-то время, потом сказал: – В Кремле.
Воры переглянулись. Гвоздь даже головой в избытке чувств покрутил, а Хруст поморщился, словно лимон надкусил.
– Это ты серьезно? – спросил Хруст.
– Вполне. Ну, так как?
– Ты сказал, что работать придется днем. Это как? – снова спросил меня Гвоздь.
– Как сказал, так и есть. Пройдем в Кремль по пропускам и вскроем сейф.
– Погоди! Ты берешь с собой только Гвоздя? – вдруг задал вопрос Хруст.
– Я же сказал, что мне нужно вскрыть сейф. Чего тут непонятного?
– Да все понятно, – буркнул Гвоздь. – Только как-то все у тебя гладко получается, а там же охрана, да и чекистов хватает.
– Ну и что? Зато будешь первым медвежатником, который взял сейф в Кремле. Будет чем перед братвой похвалиться!
Воры переглянулись. Им явно хотелось подумать, а может даже и отказаться от этого тухлого дела, вот только они сами пришли, да и показать слабину перед приезжим не хотелось. Впрочем, Хруст ничего не решал, сейчас все зависело от медвежатника, поэтому он скосил глаза на Гвоздя, а когда тот, задумавшись, не среагировал, спросил меня: