Я бросил взгляд на Зворыкина, который до этого стоял в стороне, но сейчас он направился к люку, предоставив мне действовать. Он прекрасно понял, зачем был устроен этот допрос, но при этом сделал вид, словно его это абсолютно не касается.
– Не убива… – голос раненого перешел в хрип, затем тело дважды дернулось в предсмертных конвульсиях. Бросив последний взгляд на замершее тело, я заткнул кольт сзади за ремень, забрал свой саквояж и направился к люку.
Не успел я выбраться, как сразу пахнуло свежей сыростью, которую я с удовольствием вдохнул полной грудью, очищая легкие от зловония канализации. Пока мы путешествовали под землей, прошел сильный, но короткий дождь.
Дергая мокрыми ременными вожжами, Власов направил пролетку в мою сторону. Не успел я сесть рядом со Зворыкиным, как наш извозчик дернул поводьями, и лошадиные копыта бодро застучали по брусчатке. Глядя на мокрый спящий город, я думал, что это было хорошее приключение, одно из тех, что составляют смысл моей жизни. В очередной раз пройдя по лезвию ножа, прямо сейчас я ощутил легкую эйфорию. Я снова выиграл и взял приз.
Владимир довез нас до своей квартиры, но подниматься с нами не стал, а просто отдал нам ключ от входной двери и сказал:
– На столе коньяк и закуска, а я поеду, верну Ерофею его транспортное средство.
Еще по дороге я спросил Владимира, откуда у него это транспортное средство, которым он так ловко управляет, но что тот весьма лаконично ответил, что эта пролетка его очень давнего и хорошего знакомого.
Войдя в квартиру и подойдя к столу, я чисто автоматически перезарядил кольт, положил его на стол, затем бросил взгляд на коньяк, но пить не стал, так как мне и так было неплохо. Сел на кушетку и только сейчас почувствовал усталость.
– Зачем вы устроили этот спектакль с допросом? Для меня? – вдруг спросил меня сидевший в кресле Зворыкин.
В его голосе звучала неприкрытая злость. Я посмотрел на него.
«Зол и раздражен. Решил устроить ссору? Или таким образом выпускает пар?»
– Не для вас, Петр Сергеевич, если вы так подумали, а для установления истины. Не люблю неопределенности.
– Я видел, что у вас были сомнения по поводу Кротова. А теперь честно ответьте мне: если бы Федор оказался замешан в этом деле, вы бы его тоже убили? – при этом он пристально посмотрел мне в глаза.
– Предатели обычно плохо кончают, – нейтрально ответил я, а сам подумал, что вот она, причина его злости. Дескать, как я мог заподозрить такого честного человека, как Федор Кротов, с которым он когда-то работал в сыскной полиции. Он для нас все сделал, а ты, сволочь такая, был готов его в предатели записать.
«Не спорю. Федор для нас в этом деле помог, как никто другой. Вот только люди имеют привычку меняться, тем более живя в такое поганое время».
Говорить вслух этого я не стал, да и Петр, похоже, решил, что выяснил мою позицию по этому вопросу, а значит, наш дальнейший разговор не имеет смысла.
Так мы и сидели с ним до прихода Власова, молча и не глядя друг на друга. Стоило тому прийти, как на нас посыпались вопросы:
– Господа, а вы чего не пьете? Коньяк по нынешнему времени очень даже неплохой. Или меня ждали? Да чего вы такие хмурые? Устали? А чего золотишком не хвастаете? Сами, небось, налюбовались, а мне нельзя?
Власов, сам того не ожидая, внес в нашу группу живую струю, зарядив жизненной энергией. Мы начали вытаскивать и разбирать то, что принесли. Власов восторгался, как мальчишка, нашедший пиратский клад, а я смотрел на него и думал, насколько разные эти два человека. Педантичный и суховатый в общении Петр. Решительный и энергичный Владимир.
«Он точно не ищет в своей жизни спокойствия, хотя бы потому что еще не настрелялся, – подумал я, глядя на разливающего коньяк Власова. – В натуре лихой гусар!»
Монеты мы разделили быстро, а вот с золотыми украшениями так не получилось. Владимир сгоряча предложил разбить их по количеству, но сразу понял, что сказал глупость. Тут же решили, что для решения этой проблемы нам потребуется квалифицированный оценщик, к тому же способный превратить если не все, то хотя бы часть – в червонцы. Я предложил им подойти к антиквару, которого мне посоветовала княгиня.
– Почему бы не попробовать? – согласился со мной Власов. – По крайней мере, хоть что-то о человеке известно.
– Кстати, Александр, мы с Владимиром решили, что вернем вам часть денег, которые вы потратили на медвежатника, как только поменяем золото на деньги, – несколько официально сообщил мне Зворыкин.
– Как хотите, господа. Лично я на этих деньгах не настаиваю.
– Дело чести, Саша, и никак иначе, – подтвердил их общее решение Владимир. – А теперь, господа, давайте выпьем за удачу, которая сегодня оказалась на нашей стороне!
Выпили, закусили, снова повторили. Неожиданно проснулся зверский голод, причем не у меня одного. Тарелки почти мгновенно опустели. Хозяину квартиры пришлось снова идти на кухню за добавкой.
– А теперь поведайте нам, Саша, как вы за сутки смогли найти взломщика сейфов? – снова задал мне вопрос Власов, который, похоже, не давал ему покоя. – Вы что, знакомы с московскими ворами?
– Вам как, честно сказать или соврать?
Друзья переглянулись, потом посмотрели на меня.
– Хотелось бы честно, – ответил мне бывший следователь.
– Чисто случайно. Я шел по улице…
Естественно, что я им соврал, перемешав правду и ложь в пропорции один к трем. Да и зачем им знать лишнее?
Спать мы уже легли около трех ночи. Не знаю, как остальные, но я заснул на тесной и неудобной кушетке сразу, стоило мне только положить голову на подушку.
Проснулся я от того, что меня кто-то пару раз толкнул в плечо. Я открыл глаза, передо мной стоял Петр Сергеевич.
– Саша, вставайте. Собирайтесь и пойдем в трактир завтракать.
Приведя себя в порядок, я отправился со своими компаньонами в трактир, после чего мы с Петром Сергеевичем отправились в Кремль играть роли историков-реставраторов. Чтобы отвести от себя возможные подозрения, мы решили, что еще пару дней походим, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания, а уже потом окончательно исчезнем.
Исчезновение Архипова заметили только тогда, когда он не появился в половине девятого на утреннем совещании. Чуть позже выяснилось, что пропали еще два человека, его сотрудники. Мы пришли в тот момент, когда в Кремле подняли тревогу по поводу пропавших людей. Это было нетрудно понять по тщательной и придирчивой проверке всех входящих и выходящих из Кремля, а также по напряженным, сосредоточенным лицам курсантов и чекистов, которыми усилили посты. Отстояв, пусть короткую, но все же очередь, мы отдали свои документы часовому, но тот не стал их даже смотреть, а передал стоящему рядом с ним чекисту. Тот придирчиво их просмотрел, потом пошел звонить. Его не было так долго, что мы начали беспокоиться, но выйдя из будки, он заявил:
– Приказано временно никого из посторонних лиц в Кремль не пускать! Все, товарищи, идите!
– Погодите, у нас же работа! – воскликнул Зворыкин, разыгрывая возмущение. – Хоть скажите: насколько это «временно»?
– До особого распоряжения! – отчеканил чекист.
– А человека сюда можно вызвать? – поинтересовался Зворыкин.
– Товарищи, я вам русским языком сказал, уходите. Вы мешаете несению службы!
Мы отошли в сторону, не зная, что делать. Коротко посоветовавшись, решили ждать Кротова здесь. Была некоторая вероятность, что его могли взять в оборот, но то, что нас сейчас не задержали после предъявления документов, говорило о том, что тот на свободе. К нашему счастью, ждали мы недолго, где-то спустя полчаса Кротов показался в проеме ворот. Стоило ему нас увидеть, как он подошел к нам, поздоровался.
– Что случилось? – в его голосе чувствовалась тревога. – У нас все бегают, суетятся, но при этом толком ничего не говорит, однако слухи пошли, что Архипов пропал.
– Фамилия Сипягин вам ни о чем не говорит? – спросил я его.
– Говорит. Он помощник Архипова и его лучший дружок. Говорили, что они вместе на флоте служили, на одном корабле. Так что все же случилось?
– Засада на нас случилась, Федор Николаевич, – объяснил я ему ситуацию. – На самом выходе из подземного входа. Оказалось, что кроме вас они тоже знали про подземный ход. Их было трое: Архипов, Сипягин и Васькин. Решили нас убить, а золото себе оставить, а вот только сами себе нашли могилу.
– Вы их… Господи! Как же так, Петр Сергеевич? – почему-то обратился Кротов к Зворыкину, при этом у него стало такое несчастное лицо, что казалось, он вот-вот расплачется.
«Да, с нервами у него совсем плохо. Вон как его перекосило…» – сразу подумал я.
– Так и есть, Федор Николаевич. К моему великому сожалению, все получилось именно так, как рассказал Александр, – подтвердил мои слова Зворыкин. – Мы специально пришли вас предупредить, так как боимся, что они могли обмолвиться об этом деле еще кому-нибудь. Вас как, не расспрашивали?
– Нет. Как сидел, так и сижу на складе. Большое вам спасибо за беспокойство, Петр Сергеевич. Так я пойду?
– Федор Николаевич, спасибо вам за помощь, – поблагодарил я его, а затем добавил: – Нам бы очень хотелось вас отблагодарить.
– Господь с вами. Помог и хорошо.
«Да он блаженный какой-то», – подумал я, испытывая при этом какое-то внутреннее раздражение.
Дело в том, что я всегда шел своей дорогой, и то, что человеческое общество живет по своим правилам, не имеющим ничего общего с декларируемыми ценностями, понял давным-давно. Те люди, которые во весь голос вещали о демократии и справедливости, с ростом моего сознания стали вызывать у меня только усмешку. По большей части это были обиженные люди, чьи мечты и надежды общество просто растоптало, даже не заметив. Ведь человек, врастая в социум, слышит со всех сторон о том, что надо быть хорошим во всем и только тогда ты можешь рассчитывать на справедливость, доброту и отзывчивость окружающих людей, но в какой-то момент он начинает понимать, что вокруг него вполне хватает негодяев. Причем здесь идет речь не только о ворах и убийцах, а также о тех людях, чье мировоззрение разрешает им подличать или лгать для продвижения своих интересов. Стоит человеку это понять, значит, он вошел в мир взрослых людей и стоит на жизненном перекрестке. В какую сторону он теперь повернет, зависит по большей части от воспитания, формирующего его внутренний мир, а уже потом от окружения. Тут три дороги. Он может жить как все, скулить, прятаться за иллюзиями, рассчитывая на доброту окружающих его людей, а может стать сильным духом и телом, жестким и уверенным в себе человеком, который рассчитывает только на самого себя. Третий путь предназначен для негодяев.