которые не заденут моей чести. Кстати, вы не думали переехать ко мне?
Его неожиданный вопрос навел меня на мысль об оставшемся на моей квартире саквояже. Несмотря на солидные траты, у меня еще осталась треть того, что я привез из Красноярска. Несколько слитков золота, полторы дюжины золотых монет и мешочек с драгоценными камнями.
– Подумаю. И еще. Владимир, если вы все же поедете на вокзал, то на этот раз без меня. Есть у меня кое-какое дело.
– Когда ждать?
– Пока не знаю.
– Тогда хорошо вам погулять, Саша.
Приехав к себе, я застал возле своей мансарды только одного Степку.
– Дядя, привет, – подошел ко мне беспризорник.
– Привет, сын улицы. Как жизнь?
– Пока неплохо. В ту квартиру другой мент приехал, а тот, что до него был, уехал.
– Держи, – я дал ему два рубля, после чего со смешком добавил: – За верную службу.
– Благодарствую, дядя, – вполне серьезно ответил мне паренек, приняв мои слова за похвалу.
– Где остальные?
– Живчик с Ванькой на реке, а где Васек – не знаю.
– Больше не наблюдайте. Ваша работа закончилась.
– Значит, все? – в голосе парнишки была грусть.
Он знал, что этим все закончится, но все время отгонял эту мысль. Уж больно хорошо им все это время жилось.
– Все, Степа, все.
– Пока, дядя.
– Пока, племянник.
Отворив калитку, я прошел во двор. Щелкнул замок. Я открыл дверь и вошел.
Достал саквояж, проверил – все было на месте. С грустью посмотрел на кровать. Честно говоря, я устал за эти дни, да еще сказывалось постоянное напряжение. К тому же моя интуиция подсказывала, что опасность не прошла, нас будут искать, об этом как раз и говорила не снятая засада на квартире. Забрав саквояж, вышел, закрыл дверь на ключ. Совсем уходить я пока не собирался, так как в любой момент может понадобиться запасная квартира.
Сойдя с пролетки у дома, где жил Власов, я поднялся и открыл дверь. Самого хозяина дома не было. Я оставил саквояж в его квартире. Спустился вниз и постучал в квартиру, куда переселил девочку и Луку. Дверь открыла Сашенька. Вид у нее был расстроенный.
– Дедушка Лука не встает, все время лежит и тяжело дышит. А еще он плохо ел, – с ходу выложила она мне свои грустные новости.
– Разберемся. Ты как сама-то? Ела?
– Хорошо. Ела.
Ответ не соответствовал действительности, уж больно у нее был несчастный голос. Я прошел в комнату. На кровати полулежал с белым, как простыня, лицом Лука Никитич. Рядом на стуле лежали какие-то порошки и стоял стакан воды.
– Как вы? – подходя к больному, спросил я.
– Держусь, – старик попробовал улыбнуться, но губы вместо этого сложились в некрасивую гримасу.
– Мы сейчас сходим с Сашенькой куда-нибудь поесть и принесем вам еды. Может, вам врача вызвать?
– Не надо. Отлежусь.
– По пути можем зайти в аптеку и купить необходимые вам лекарства.
– Не беспокойтесь, Александр. Хотя… Если только квасу холодненького принесете.
– Хорошо. Сашенька, идем.
Похищение девочки сильно надломило старика. Я надеялся, что рядом с девочкой он снова вернет свои силы, вот только этого не произошло, возраст и подорванное здоровье брали свое. Это было уже видно во время переезда, когда он даже не шел, а еле-еле переставлял ноги. Идя с девочкой, я решил, если к утру ему не будет легче, положу его в больницу. Зашли в первое попавшееся нам на глаза кафе с названием «Золотой павлин».
«С претензией на шик, что ли?» – усмехнулся я про себя, прочитав вывеску.
Помещение было небольшим – семь столиков. В дальнем углу стояло пианино, за которым сейчас сидела молодая женщина. Легкая музыка плыла по залу. У небольшой стойки стоял скучающий управляющий. Черный костюм, безукоризненно белая сорочка, аккуратный пробор на голове и холеные усики. Посетителей было немного. Влюбленная парочка, сидевшая за столиком, стоящем в углу. Они пили вино, ели мороженое, но при этом было видно, что пара сейчас жила в своем собственном мире, сотканном из любви и нежности. За другим столиком сидела компания из четырех человек. Двое мужчин со своими подругами. Кем они были, судить было трудно. Белые полотняные костюмы, светлые рубашки, на дамах все современное и новое – платья по колено и шляпки модели «колокольчик». Украшений на них было немного.
«Не нэпманы, так как перстней и прочей мишуры на них нет. Скорее всего, гуляют советские начальники или партийные функционеры средней руки».
Не успел оглядеться, как к нам подошел щеголеватый мэтр, расплылся в резиновой улыбке и пригласил за столик. Только мы раскрыли меню, как возле нашего столика вырос официант, да и заказ принесли на удивление довольно быстро. Девочка, несмотря на то, что была расстроена, ела бифштекс с отменным аппетитом. Когда я закончил есть, а Саша все еще наслаждалась пирожным со взбитыми сливками, в кафе вошла стильно одетая молодая пара. Они сели недалеко от нас. Она – коротко стриженная, в бежевом коротком платье, с длинной папироской в зубах. Из украшений на ней только длинные бусы, спускающиеся до середины живота. Он – приталенный светлый костюм, лаковые штиблеты, тонкие усики. На оттопыренном мизинце – перстень. Новая молодая буржуазия. Все бы ничего, если бы я не услышал одну из его фраз.
– Девочка моя, – произнес ее кавалер с придыханием, – я прокачу тебя по красивой жизни на дутых шинах кабриолета моей любви.
Я с большим трудом удержался, чтобы не заржать во весь голос. Только фыркнул. Саша как раз в этот момент выбирала в меню еду для Луки, вскинула голову и удивленно посмотрела на меня, как и официант, стоящий рядом. После некоторых споров решили взять куриный суп с лапшой, сдобное печенье и квас.
– Счет, пожалуйста.
Официально улыбнувшись, официант подал мне красную книжечку со счетом.
«Два рубля! Одним словом, столица».
Мы вышли из кафе, нагруженные едой. Я нес в пакете горшочек с супом и бутылку с квасом, а Александра – печенье и конфеты. Придя, мы увидели, что Лука перебрался с кровати за стол.
Ел он нехотя, через силу, а потом и вовсе отодвинул от себя тарелку, хотя съел только половину. Девочка попила чай с печеньем, потом вдруг стала зевать и тереть сонные глаза.
– Плохо спала ночью? – спросил я ее.
– Угу.
Я уложил Сашеньку спать, потом помог старику добраться до кровати, так как он как-то разом ослабел.
– Совсем плохо? – спросил я его.
– Плохо, – признался он.
– Я пошел за врачом.
Найти врача оказалось не так просто. Один из частно практикующих врачей был на вызове, а второй оказался на месте, но вел прием пациентов. Нагло ворвавшись в кабинет, я с ходу сунул ему два червонца и пообещал дать еще три, если он сразу, прямо сейчас, пойдет со мной. Доктор решил, что такие деньги на дороге не валяются, и пошел со мной. Ключ от двери я взял с собой, поэтому мы сразу прошли в квартиру. Я попросил привезшего нас извозчика обязательно дождаться меня.
– Проходите, доктор.
Старик лежал в кровати с закрытыми глазами. Меня не было всего часа полтора, а его уже трудно было узнать. Бледное, осунувшееся лицо с синюшным оттенком было как у покойника, и только хриплое дыхание говорило, что он жив. Доктор, ни слова не говоря, принялся за его осмотр. Лука почти не отреагировал на чужого человека. Единственное, что меня радовало в этой ситуации, так это то, что девочка спала. Доктор поправил нательную рубаху на больном, подтянул вверх одеяло, потом встал и сказал:
– Извините, но я ничем не могу ему помочь. Он умирает.
– Спасибо, – я протянул ему деньги.
Врач пару секунд колебался, но деньги все же взял и сразу ушел.
– Лука Никитич, – позвал я старика. – Как вы?
Он открыл глаза. Какое-то время молчал, вглядываясь в меня, потом прохрипел:
– Все. Отжил я. Береги Сашеньку.
Я посмотрел в сторону девочки, та сладко спала. Выйдя, подошел к ожидавшему меня извозчику и сказал:
– Нужна помощь. Не обижу.
Мужчина оказался хорошим человеком, он не только знал, где расположена ближайшая больница, но и помог мне вынести старика, а затем усадить его в пролетку. Когда мы с Иваном, так звали извозчика, довели Луку Никитича до приемного отделения, я поблагодарил его и рассчитался, дав десять рублей. Когда санитары увезли старика для осмотра, я около часа сидел в приемной в ожидании, что мне скажут, хотя ответ мне был уже известен. Врач вышел и повторил то же самое, что за час до этого сказал мне частник.
– Он умирает. Сутки, может, двое. Сегодня приходить уже не надо. Лучше завтра, с утра.
– Спасибо вам.
Врач только коротко кивнул и пошел обратно. Вернувшись, я увидел, что Сашенька сидит за столом и плачет. Не успел я войти, как она сразу бросилась ко мне:
– Что с дедушкой Лукой?!
– Ему стало плохо, и я отвез его в больницу.
– Но он же живой?
– Он умирает, Сашенька.
Девочка неожиданно бросилась ко мне и, обняв, спрятала заплаканное лицо у меня на груди. У меня никогда не получалось успокаивать людей в их личном горе, а тут ребенок. Я погладил ее по голове и тихо сказал:
– Что тут поделаешь, маленькая. Все люди рано или поздно умирают.
Когда мы с Сашенькой утром в половине девятого пришли в больницу, нам сказали, что Лука Никитич умер ночью, около двух часов.
Девочка заплакала навзрыд, да и мне стало грустно, правда по совсем другой причине. Плохо, когда хороший человек умирает, но я его практически не знал, а вот то, что его обязанности сейчас легли на мои плечи, меня действительно расстроило.
«Наемником был, егерем был, телохранителем был, да мало ли кем я был, но нянькой… Это, наверно, невероятно круто».
Найдя ближайшее похоронное бюро, я договорился с его хозяином, что тот все возьмет на себя, затем оплатил его услуги, пообещав при этом хорошую премию, если все пройдет быстро, четко и аккуратно. Похороны состоялись уже на следующий день, потом мы, вместе с Александрой, сходили в церковь, где поставили свечи и заказали заупокойную молитву, затем какое-то время сидели в кафе. Девочка была грустная, молчаливая и опять почти ничего не ела.