– Машинист? – переспросил я его.
– Так у нас проводников кличут. Мы уже полгода вшестером ходили, а тут такая беда случилась.
– И что теперь делать будете?
Он мне рассказал, что группы контрабандистов не постоянные, а такая, как у Тимофея, так вообще редкость. Со временем набираясь опыта, контрабандисты сами становились проводниками, другие нередко переходили по самым разным причинам в другие группы. Их места занимали новые люди, и работа продолжалась. Группа обычно набиралась в зависимости от количества товара, который следовало нести через границу. Еще я узнал, что вдоль границы с той и другой стороны есть точки, куда доставляется товар, чаще всего это хутора в глуши, хозяева которых организуют доставку в Минск или Раков. Из Польши везли товары народного потребления, от женских заколок до шуб, кокаин и спирт. Из советской Беларуси везут золото, бриллианты, антиквариат, меха. Есть контрабандисты, которые специализируются на людях, переводя их через границу. Группы контрабандистов по шесть-десять человек, нередко интернациональные, белорусы, русские, поляки. Оказалось, что границу пересекают не только контрабандисты, но также диверсионные группы из советской Беларуси и шпионы всех мастей.
– Шпионы? А тебе они встречались?
– Не, у них свои пути-дорожки, выбирают самые глухие места. Только с ними лучше не встречаться ни днем, ни темной ночью. Им человека убить, что тебе плюнуть. И еще… Так как обычно шпионы идут без товара, поэтому никогда не бросай носку. Ежели нас пугнут на границе, то тикай с ноской. Попадешься ляхам – те просто отберут товар, а тебя отпустят, но это только на первый раз. Второй або третий раз им в лапы попадешься, отправят в суд, а там посадят. Могут даже и полгода дать. В Советах еще хуже, но ежели большевики сцапают тебя без товара – хана.
– А как у вас с оружием?
– Так мы без зброі ходзім, толькі нажы. Правда, пару месяцев назад появилась какие-то бандиты, засады на нас делают. Дней десять тому назад группа Войта, шесть человек, пропала. С концами. Еще слухи ходят, что у чекистов есть бывший контрабандист, который, чтобы не сесть в тюрьму, стал предателем. Вынюхивает, потом докладывает про нас чекистам. Хлопцы говорят, что чекисты уже три наших группы так взяли.
«И вот вы мне скажите, как тут можно идти без оружия? Нет. Нашли дурака».
– А чего вы из своих, проверенных людей себе никого не взяли?
– Які ж ты дурны, Сашка. Я же тебе только что говорил про предателя и бандитов. Когда Янек сказал Тимофею, что ты его родственник, а самое главное, что неместный, так он сразу захотел на тебя посмотреть. Так что, ежели ты нашему старшему понравишься, то постоянно с нами ходить будешь.
Дверь нам открыла девчушка лет восьми. Круглое личико, две косички и веселые, озорные глаза.
– Славик, а что это за дядя? – сразу от порога спросила она.
– Он у нас поживет немного, Галинка.
– Привет, Галинка, – поздоровался я. – Меня зовут Саша.
Я уже знал, что старшая сестра контрабандиста замужем, имеет двоих детей. Муж уже с полгода, как уехал на заработки в Польшу, так и пропал. Ни весточки, ни передачи. Славик провел меня в дом, показал комнату.
– Смотри. Устраивает?
Обстановка комнаты была такая же, как и у скрипача, но зато здесь стояла настоящая кровать и окно было целое.
– Вполне. Сколько? – спросил я и добавил: – Только плачу в рублях.
– Тридцать за месяц. Не жалко?
Тут в дом вошла сестра Славика Катерина, ведя за руку девочку лет пяти. Это была рано располневшая женщина лет тридцати, с симпатичным, как у брата, лицом.
– Вот, Катерина, жильца нам привел. Сговорились на тридцати рублях, – сообщил сестре Славик.
– Добре. А как зовут пана?
– Саша.
– Саша, если что будет нужно, постирать там, говори, не стесняйся.
– Спасибо. Я сейчас пойду за вещами, а потом вернусь к вам.
Этим вечером я переехал к Славику, к большому огорчению Софы. Впрочем, три рубля, врученные ей, немного подняли ее настроение. С Изей попрощаться не удалось, он спал перед вечерним выступлением.
Дверь на мой стук опять открыла Галинка, так как оказалось, что из взрослых дома никого не было.
Снова переодевшись, я отправился в гостиницу. Оказалось, что Власов съехал за два часа до моего приезда. Взяв извозчика, сказал ему адрес и откинулся на спинку сиденья. Подъехав, я плюнул на меры предосторожности и, открыто подойдя к дому, постучал. Открыла мне дверь хозяйка, женщина лет сорока, с приятным лицом, про которое можно сказать: кровь с молоком и ямочки на щеках. Вежливо поздоровавшись, я спросил:
– У вас остановился Владимир Михайлович?
– Вы, наверно, Александр?
– Да, это я. Так я могу его видеть?
– Конечно. Проходите. Мы как раз чай пьем.
Сначала была бурная встреча с девочкой, но спустя полчаса она уже начала зевать, глаза стали сонными и было видно, что они сами собой закрываются. Хозяйка увела ее, чтобы положить спать.
– Как дела? – спросил меня Власов.
– Записался в контрабандисты. Через день-два пойдем в Польшу.
– А мы как?
– Надеюсь, что за эти несколько дней я решу этот вопрос. С Сашенькой ладите?
– Она хоть и ребенок, но уже успела настрадаться, поэтому многое понимает не хуже взрослого. Скажу сразу, ко мне больше не приходили.
– Ясно. Вроде все решили. Как хозяйка?
– Похоже, нашла с ребенком общий язык. Если все пойдет так и дальше, то у меня скоро будут развязаны руки.
– Ладно, я пошел. Надо вливаться в рабочий коллектив, а то не поймут.
– Это как? – поинтересовался Власов.
– Бабы и водка, – с усмешкой объяснил я Владимиру.
– Завидую.
Гуляли контрабандисты весело, с размахом. Самое интересное, меня приняли как старого приятеля, хотя знали всего пару часов. Усадили за стол, познакомили с Ванькой Кавалеристом и другими парнями, налили водки. Вспоминали разные случаи, перебивая друг друга, иной раз матюгались, но без злобы. Неожиданно узнал, что у Молчуна родители живут в Ракове, а у Анджея там невеста, что граница затягивает, кровь горячит, азарт душу в полон берет. Контрабандисты пили, шутили, заигрывали с женщинами. В глубине зала заливисто играла гармошка и чей-то молодой и сильный голос пел:
На границе дождь умоет, солнышко обсушит.
Лес густой от пули скроет, ветер шаг приглушит.
Спи, солдат, курка не трогай, мы шуметь не будем.
Мы идем своей дорогой, тихие мы люди.
Мы идем по краю смерти, по узенькой тропинке,
Чтобы барышни носили чулки-паутинки…
Ночь была темная и сырая, так как за пару часов до этого прошел сильный дождь, но тучи до сих пор не разошлись, закрывая луну, что было нам только на руку.
В этот раз Тимофей вел две группы, что в общей сложности, вместе с машинистом, выходило одиннадцать человек. Он не хотел брать еще шестерых, но его упросили купцы, хозяева товара, обещая ему неплохую доплату. Тимофея Путника знали на пограничье как опытного и осторожного проводника, который никогда не рисковал. За три года он только пять раз натыкался на пограничную охрану, при этом не потерял ни одного человека. Тропы знал как никто другой, одной дорогой шел в Польшу, другой возвращался в Советы. Он считался на пограничье счастливчиком, с ним охотнее ходили другие контрабандисты, а купцы доверяли ему самый дорогой товар.
Сначала мы приехали на хутор, где уже лежал упакованный для нас товар.
Быстро, без суеты, разобрали носки, а потом вышли в ночь. У всех одежда темных цветов, ничего светлого. Тюки с товаром – темно-серого цвета. Идти с грузом поначалу было непривычно, пока не приноровился, носка давила на плечи, да и ноги иной раз скользили на мокрой траве. Шли осторожно, крадучись, друг за другом, сначала по лугу, потом заросшим кустами оврагом. Судя по всему, это было русло высохшей речушки. Впереди шел Тимофей. Шел быстро, но время от времени останавливался и замирал. Следом за ним и мы останавливались, начинали настороженно вглядываться и вслушиваться в темноту. Шли мы около трех часов, когда Путник заметно замедлил шаг, а затем стал все чаще останавливаться, вслушиваясь. Я почувствовал, как стало расти напряжение среди контрабандистов, а потом поползли шепотки, что граница близко. Вскоре мы окончательно остановились. Когда Тимофей ушел куда-то вперед, на разведку, мы собрались все вместе, но даже при этом все разделились на две группы. Кто-то сел на влажную траву, отдыхать, пара человек курили, укрывшись пиджаками. Многие в этой местности уже бывали, поэтому рассказали, что мы недалеко от реки и, скорее всего, пойдем через брод. О таких местах все знают, в том числе и пограничники, которые любят устраивать здесь засады, так что опасность нарваться на пограничников была достаточно велика. Я тихо спросил Славика, что он знает о людях из другой группы. Тот сказал, что знает двоих. Их старший Степан, по кличке Жареный, и Леха Молодой, который полгода тому назад женился.
– Почему Жареный?
– Так он в костер однажды упал. Случилось это…
Договорить ему не удалось, вернулся Путник, причем времени с его ухода прошло немного, около двадцати минут.
– Усё ціха. Пайшлі, браты, – сказал он негромко, и мы снова растянулись в цепочку.
Хотя спуск к реке был довольно пологим, но идти с грузом за плечами мне, новичку, было трудновато, да и мокрые камни брода, захлестываемые водой, были еще тем испытанием. В одном месте моя нога соскользнула, и я уже был готов упасть в воду, как кто-то ухватился за мой тюк и не дал свалиться. Перейдя речку, мы опять пошли быстро до того момента, пока Тимофей вдруг неожиданно не остановился и не поднял вверх руку. Кто-то тихо шепнул:
– Граница.
Снова двинулись, но теперь очень медленно. Страха я не испытывал, только какой-то детский азарт, который больше подходил мальчишке, чем опытному, повидавшему жизнь, человеку. Наверно, это чувство исходило из того, что не видел, а значит, не ощущал всей полноты опасности. Напряжение снова сгустилось. Мы отмахали, наверно, километра три, пока наш проводник снова не остановился. Вслед за ним и мы замерли, стали настороженно вглядываться в темноту. Прошло несколько минут, после чего сно