– Отдыхать будете? – спросил нас Ефим.
Мы с Владимиром дружно закивали. Несмотря на то, что этот переход был детским по сравнению с тем, что мне пришлось испытать, я все равно сильно устал.
– Фима, я пошел, – вдруг неожиданно сказал Степка.
– Да иди уже, иди, – разрешил старший брат. – Можешь Ядвигу за меня в губки разок чмокнуть.
Степан засмеялся:
– Уж не сомневайся, братишка.
Затем парень махнул нам на прощанье рукой и быстро зашагал к деревне. Увидев наши удивленные взгляды, Ефим пояснил:
– Да невеста у него здесь. Осенью – свадьба.
– А мы куда? – поинтересовался у него Власов.
– Не надо, чтобы вас лишние глаза видели. Обойдем деревню здесь, пройдем за околицей, – и он показал рукой направление, после чего пояснил: – Там наш двоюродный дядька живет, мужик работящий, а как похоронил свою жену восемь лет тому назад, бобылем так и живет. У него остановитесь, поедите и отдохнете.
– Ефим, погоди, – я догнал, уже начавшего идти, парня. – Деньги возьми.
Парень взял и просто сунул, не считая, сложенные банкноты в карман, после чего пошел дальше.
Днем, после того, как выспались и отдохнули, мы попрощались с Тимофеем.
– Ты куда сейчас? – спросил я его.
– В Раков. У меня там старые дружки, давно не виделись.
– А может, поедешь с нами в Варшаву? Обещаю, погуляем хорошо. Будет, что вспомнить.
– Не, хлопцы, тут наши тропки расходятся. Я кем был, тем и останусь, а вы, вижу, люди непростые.
– Чепуху городишь. К тому же, кто его знает, может, я снова скоро в ваших краях появлюсь. С ноской на плечах.
– Если так, может, и увидимся. Запоминай, Сашок, адрес в Ракове…
Уехали из деревни мы под утро, после тряслись в телеге часа два, пока не приехали на железнодорожную станцию. Антон, так звали бобыля, купил нам билеты, затем попрощался и уехал. Время до прихода поезда мы провели в привокзальном буфете, а потом сели на утренний поезд, идущий в Варшаву. Еще на станции я понял, что мы в Европе, уж больно все чисто и аккуратно было кругом, ни бумажки, ни другого мусора. Ударил третий раз станционный колокол, состав дернулся, и железнодорожная станция плавно поплыла назад. Девочка, которую мы подняли рано, после завтрака, уже клевала носом, но стоило поезду тронуться, как она стряхнула с себя дремоту и с любопытством уставилась в окно. Ее первое открытие не заставило ее ждать.
– Саша, смотри!
Мы с Владимиром почти одновременно повернули голову к окну и успели увидеть косулю, которая, выглянув из-за кустов, с интересом смотрела на проезжавший мимо поезд. За окном вагона тянулись ухоженные поля и аккуратные, чистые леса. Ни поваленных стволов, ни сухих веток. Какое-то время мы уже втроем смотрели в окно и обменивались впечатлениями, пока у девочки не стали слипаться глаза, а еще спустя какое-то время она, прижав к себе плюшевого медведя, крепко заснула. Время тянулось очень медленно, и когда наконец кондуктор прошел по вагону и объявил, что прибытие состоится через четверть часа, я обрадовался не меньше Сашеньки, правда, не так шумно. Пассажиры сразу стали паковать свои вещи и доставать с верхних полок саквояжи и чемоданы. Вскоре поезд въехал в предместье Варшавы. Судя по тому, что я видел, это был промышленный район, так как за окном мелькали закопченные фабричные здания с трубами, склады и рабочие казармы.
Мы вышли на перрон и сразу смешались с толпой пассажиров. Лениво прохаживавшийся по привокзальной площади полицейский в темно-синей форме только мазнул по нам взглядом. Мы сразу направились в ту сторону, где находилась извозчичья биржа. Меня сразу удивил порядок. Местные возницы разбирали пассажиров в порядке очереди, без криков и брани московских извозчиков. Наш извозчик, мужчина лет сорока, был чисто выбрит.
– Dokąd idziemy panowie? – спросил он нас.
Вопрос был стандартный, поэтому инстинктивно понятен, вот только объяснить, куда нам нужно, представляло для нас проблему. Ни Владимир, ни я польского языка не знали.
– Банк. Нам нужен банк, – ответил ему Владимир, при этом выжидательно посмотрел на извозчика: поймет, не поймет. Оказалось, что нам сильно повезло. Извозчик говорил по-русски, правда, с характерным польским произношением, сильно искажая слова, но понять его вполне было можно, а большего нам и не требовалось.
Стоило пролетке выехать на мост, как нам открылся шикарный вид на город. Красивые, старинные дворцы и много зелени. Горожане, идущие по улицам, были чисто и аккуратно одеты. Варшава в моих глазах выглядела настоящей европейской столицей.
Когда пролетка остановилась у банка, извозчик, повернувшись, вопросительно на нас посмотрел. Я понял его взгляд. Сунув ему пять долларов, сказал:
– Жди нас.
– Як скажете, панове.
Наши документы не смутили банковского клерка, и он живо принялся оформлять бумаги. Единственное, чем он поинтересовался, так это оплатой банковской услуги. Стоило мне положить на стойку доллары, как на его лице появилась официальная улыбка. Своим приездом в банк мы убивали двух зайцев: избавлялись от надоевшего нам уже золота, а заодно собирались получить информацию о банкире Заварзине. Нам повезло. В мире финансов он оказался известной фигурой.
– Мы можем узнать номер его телефона?
Банковский клерк вместо ответа посмотрел на нас так выразительно, что мы все сразу поняли. Стоило мне положить банкноту в пять долларов, как та почти мгновенно исчезла.
– Пусть господа подождут. Мне нужно десять минут, чтобы навести справки. Присядьте.
Пока мы ждали, Сашенька, сидя на мягком диване, играла с куклой и плюшевым медвежонком. Я смотрел на нее и думал о том, сколько на такую кроху выпало невзгод и какое большое путешествие ей пришлось совершить, добираясь из Сибири в Польшу. Пройдет совсем немного времени – и многое сотрется из ее памяти. Как и мы с Владимиром. Или нет? Не успел я для себя найти ответ на этот вопрос, как дверь открылась и появился наш клерк в компании с солидным и представительным поляком с роскошными усами. Судя по тому, как держался клерк, это был его начальник. Мы поздоровались. Тот говорил по-французски так же хорошо, как и на своем родном языке.
– Господа знают господина Заварзина лично? – первым делом поинтересовался он, услышав нашу просьбу.
– Нет, – ответил я, – но он будет очень рад нашему знакомству.
– Извините меня, господа, но номер телефона господина Заварзина мне неизвестен, но почему бы вам не телефонировать в его парижский или лондонский банки? Если там сочтут ваше дело достойным его внимания, то думаю, вам не откажут сообщить вашу просьбу или дать номер его телефона. Впрочем, можно сделать еще проще. Здесь, в Варшаве, есть филиал его парижского банка, где вы можете поговорить с его управляющим. Сейчас прошу меня извинить, господа. Дела. Янош, займись господами.
Клерк вернулся на свое место, полистал какой-то справочник, затем что-то написал на листке бумажки.
– Вот, пожалуйста, возьмите, господа. Здесь я написал адрес филиала парижского банка. Управляющим там – пан Ковальский.
– Спасибо.
Добрались мы до банка быстро. Филиал занимал двухэтажный особняк и, на первый взгляд, выглядел весьма солидно. Горящая на солнце золотом вывеска, зеркальные двери с начищенными до блеска медными ручками.
После того, как мы объяснили очередному клерку, что нам надо, нас проводили к управляющему, толстому, сильно потевшему поляку лет пятидесяти.
– Так что вас привело ко мне, господа? – спросил он, вытирая мокрый лоб платком.
Когда мы изъявили желание поговорить с Николаем Заварзиным по телефону, управляющий посмотрел на нас так, словно мы требовали у него ключи от ворот рая.
– Господа, это просто невозможно. Он очень занятый человек, я и то звоню ему только в исключительных случаях. Нет, я вынужден вам категорически отказать, но мы можем сделать по-другому. Я могу телефонировать его личному секретарю, но только после того, как вы назовете причину, по которой желаете говорить с господином Заварзиным.
– Скажите ему, что речь идет о внучке господина Заварзина.
– Внучка? – управляющий в недоумении вытаращил на нас глаза. Он явно не слышал о семейных делах Заварзина.
– Да хватит уже разговоров, звоните наконец! – недовольно воскликнул я, так как меня начала доставать вся эта канитель. Казалось, чего проще, получить телефон и позвонить напрямую, так нет, нельзя, обязательно надо переговорить с кучей людей и потерять при этом массу времени.
Управляющий бросил на меня возмущенный взгляд, потом в очередной раз вытер лицо платком, словно испытывая мое терпение, но, в конце концов, снял трубку, а еще спустя пару минут его соединили с приемной. Только он начал говорить о девочке, как неожиданно замолк, потом вскочил и вытянулся как солдат в строю. Вид у него был донельзя удивленный и одновременно ошарашенный, а спустя минуту снова заговорил, но уже отдельными словами и междометиями:
– Да… Спрошу… Здесь… Да… Двое… Понял… Передам. А… Вас.
С этими словами он протянул мне трубку:
– Говорите.
– Алло. Здравствуйте. С кем я говорю?
– Владислав Стойчев, секретарь господина Заварзина. Здравствуйте. Представьтесь, пожалуйста.
– Доморацкий. Александр Станиславович.
– Девочка с вами, господин Доморацкий?
– Да.
– Я могу поговорить с ней?
Я повернулся к девочке, которая сейчас укладывала спать на диване свои игрушки.
– Сашенька, поговори с дядей.
– А он кто?
– Он хорошо знает твоего дедушку. Поговори с ним, пожалуйста.
Из коротких ответов девочки я понял, что секретарь устроил форменный допрос Сашеньке. Он спросил про день ее рождения, про родинку, про медальон, откуда она приехала.
Когда девочка передала мне трубку, я спросил:
– Вы удовлетворены, господин Стойчев?
– Пока да, а там пусть господин Заварзин решает. Где вы остановились?
– Пока нигде. Только приехали.
– Хорошо. Передайте трубку управляющему.
Тот минут пять выслушивал инструкции, потом почтительно положил трубку и обратился к нам: