Я не спрашиваю ее почему. Как. Когда.
Какой бы ни оказалась причина, она не привела к любви, которая девушке нужна. Нет смысла делать все только хуже вопросами.
Нож кажется заметнее, чем мы рассчитывали. Даже с ее легкими, плавными шагами он создает бугор в ткани. Лезвие спрятано, но точно находится там.
Мы поворачиваем за угол. Там прямо за дверьми покоев стоит охранник. Мужчина не спит. На недавно отполированном пистолете играет пламя одного факела.
Нам не следует бормотать приказ или делать знак рукой. Я точно знаю, что нужно сделать – и делаю это прежде, чем она попросит.
– Omegin. Rata, – шепчу я.
Моя магия разогрелась и кажется ближе. Охранник сразу же засыпает на месте. Его тело мягко сползает по стене за его спиной.
Мы не колеблемся, а бежим мимо стража, осторожно закрывая дверь за собой. Хотя заклинание вызывает сон, его все еще можно потревожить.
Как и у нас дома, королевские покои просторные и состоят из многих комнат – частной библиотеки, кабинета, комнаты для встреч, прихожей. В конце находится спальня. Ее двери открыты настежь. Луна тяжело висит в небе. Ее серебристый свет льется через большой личный балкон, занимающий одну сторону комнаты и выходящий на ту же часть моря, что и мраморный балкон. Энергия моря наполняет комнату. В воздухе чувствуется тяжелый запах соли. Мне почти кажется, что мы собираемся войти в логово ведьмы – цвета стали и населенное почти призраками.
Алия это тоже чувствует. Она делает один шаг за порог и замирает. Взгляд сестры прикован к постели.
Николас лежит на спине на кровати, заваленной мехами больших животных, которые бродят по суше далеко от Хаунештада. Рядом с ним Софи. Ее волосы раскинулись на подушке осколками темной массы накрученных локонов на ярком серебре.
Они не касаются друг друга.
Не то чтобы я удивилась. Сложно сыграть хороший спектакль, не бодрствуя.
Я толкаю Алию вперед.
Кольцо. Нож. Кровь.
Она не двигается – и потому это делаю я: на цыпочках подхожу к столику. Там на подушке лежит корона короля, а другие блестящие предметы сверкают в лунном свете. Красное кольцо, ждет, когда владелец наденет его на палец утром. Я примеряю украшение.
Сделав это, поворачиваюсь к сестре. Она так и не двинулась. В ее руке нож. Однако Алия все еще стоит у изножья кровати. Ее взгляд прикован к его поднимающейся и опускающейся груди.
Луна уже ниже. Я понимаю, что рассвет подступает. Возможно, у нас четыре часа. Но, судя по состоянию Алии, она способна и всю ночь здесь простоять.
Она встречается со мной взглядом. Ее глаза – синее штормовое море в шелковистом свете.
Я не могу. Не буду. Это неправильно.
Все это проносится по лицу сестры, когда она бросает нож. Оружие звенит о голый мрамор. Тонкий, словно пергамент, кончик откалывается. Портится единственная вещь, которая могла бы спасти наше будущее.
Я бросаюсь за ножом. Хоть он и сломан, холодная магия оружия кажется нетронутой. Но шум – его достаточно, чтобы король пошевелился в постели. Я перевожу взгляд с его трепещущих век на сестру и осмеливаюсь прошептать:
– Так все должно быть.
Я здесь, чтобы спасти свою сестру. Вот что я должна сделать.
Я встаю за ней и обхватываю руки Алии, заставляя взять нож. Она борется, отталкивается – локти упираются мне в ребра. Используя всю свою силу, я подвожу нас обеих к краю кровати. Король немного поворачивается. Простыни падают, обнажая его грудь.
Сейчас или никогда.
Я поднимаю нож над нашими головами. И шепчу одно последнее напоминание ей на ухо:
– Ты должна это сделать.
И вонзаю оружие в его сердце. Руки Алии следуют за моими… а потом нет. Только мои руки сжимают рукоять ножа. Разрывая кожу, лезвие пронзает сердце парня.
Глаза молодого человека распахиваются. Внезапная боль выдергивает его из сна.
Наши взгляды встречаются – мой и Николаса… Крошечная частичка раскаяния отваливается от моей ярости, прежде чем его глаза закрываются в последний раз.
Тут Алия хватает меня за руку в попытке вырвать кинжал – словно содеянное можно отменить.
О Урда, если бы это представлялось возможным.
Его убила я, а не Алия.
Я толкаю Алию вперед, пытаясь заставить ее встать на мраморную плитку. Туда в любую секунду прольется его кровь. Но сестра открывает в себе еще один источник сопротивления и использует инерцию, чтобы потянуть нас обеих назад. Я отпускаю нож. Он теперь скорее в ее руке, чем в моей.
Мы обе падаем на мраморный пол. Она всем весом шумно приземляется на мое тело. Моя голова откидывается назад и ударяется о твердый, словно алмаз, пол. Перед глазами плывет. Горячая струйка моей собственной крови стекает по голове.
Сестра слезает с меня с ножом в руке – бо́льшая часть крови слетела с ножа на мрамор при падении Алии. Я пытаюсь найти слова, чтобы велеть ей вытереть лезвие о ноги – на тот случай, если Урда примет мою жертву вместо нее. Однако язык отказывается повиноваться разуму. Передо мной Алия мечется между попыткой помочь мне и желанием увидеть, возможно ли спасти Николаса.
А потом раздается громкий вопль.
Софи.
Она проснулась и кричит. Ее руки покрыты кровью мужа, которую девушка отчаянно вытирает о ночную сорочку. Я ожидаю, что Софи бросится к нам, считая и свою жизнь в опасности. Что новоиспеченная королева постарается забрать нож.
Вместо этого она спрыгивает с кровати, хватает книгу с ночного столика и бросается мимо Алии к порогу.
Алия преграждает ей путь, выставив нож. Сестра пытается помешать ей уйти, но Софи отталкивает Алию. Они обе оказываются возле балкона. Алия падает назад и ударяется запястьем о стул, покрытый лунным светом. Ее пальцы разжимаются. Нож отлетает в сторону.
Софи снова хватает книгу и пробегает мимо меня. Я не могу понять, стучит ли в голове из-за покидающей тело крови, ее шагов по мрамору или топота стражи.
Алия встает на ноги и бросается к краю балкона, заглядывая за его пределы. По сразу же опустившимся плечам сестры я понимаю: нож потерян под волнами. Даже если морская ведьма сможет его вернуть, наши судьбы решены.
Она поворачивается и смотрит на Николаса. Тот лежит лицом вверх в постели. Его кровь пропитывает простыни и меха.
Я с трудом поднимаюсь на ноги.
– Они идут. – Не в силах сказать, насколько громкий мой голос. Это мог бы оказаться и крик, и шепот. А может, звука вообще не было.
Алия хватает меня за руку. Не знаю, куда мы пойдем, но здесь оставаться нельзя.
Шаги приближаются. Сюда бежит несколько человек.
Алия выводит нас прочь из спальни в холл к книжному шкафу. Она тянет за тонкий том из пыльно-зеленой кожи. И тут весь книжный шкаф приходит в движение. По крайней мере, так мне кажется – перед глазами двоится, а фиолетовые звездочки затмевают зрение.
А потом мы заходим в темноту и бросаемся бежать.
14Эви
Я наклоняюсь над котлом, вцепившись пальцами в его края так, что костяшки побелели. Перед глазами все мелькает.
Кольцо Ника на пальце Руны, но девушка ранена. По ее голове струится кровь.
Рядом с ней Алия бросается с ножом в руке на невесту юного короля. Та кричит изо всех сил своих нежных легких. Звука у картинки нет. Однако могу представить: весь замок и половина Хаунештада просыпаются из-за шума.
Внук Ника делает последние вздохи на простынях и мехах.
Почему-то я не могу оторвать от него глаз. Несмотря на годы, юноша напоминает мне возлюбленного, больше вопреки ожиданиям – темные волосы, худощавое тело, розовеющие кончики ушей.
Возможно, правильным заклинанием я могла бы это все исправить. Исцелить его, вернуть их и не расстраивать Урду. Возможно…
– Выходи, старый кальмар. Объяснись! – Громыхающий голос эхом отдается в моем логове. Он древний и женский. Никто бы не мог обвинить этот звук в слабости.
С сердцем, полным терзаний по поводу Алии, Руны и внука Ника, я стираю кружащуюся сцену в своем котле и быстро выпрямляюсь. Все нутро готово к надвигающемуся урагану.
Появляется женщина много старше меня. Гораздо старше и морского царя.
Королева-мать Рагнхильдр.
Она бойкая, с волосами до самого хвоста – такими белыми, что они светятся. Волосы прямые и очень легкие, отчего парят вокруг ее тела, подобно ореолу. Древняя русалка быстро направляется ко мне. Я не могу пошевелиться.
В движениях, лице и волосах королевы ярость. Она поднимает руку, готовая толкнуть мой котел на ближайшую ветку полипа – почти как Руна недавно.
Прежде чем она касается своим морщинистым пальцем моего котла, тот взрывается ярко-красным пламенем. Срабатывают ее древние рефлексы. Женщина отдергивает руку от обжигающего жара и – это впечатляет – не теряет сосредоточенности.
– Как ты смеешь, никому не нужная ведьма! – ревет она. – Подвергать опасности моих внучек, давая им ноги и наполняя их головы надеждой!
Я встречаю ее ярость отстраненным, спокойным голосом:
– Все знают, что твои внучки растут на деревьях. У тебя еще восемь осталось.
– Ха! Восемь – не десять. Или ты можешь считать только по своим щупальцам?
Я вскидываю бровь и холодно отвечаю:
– Глупые шутки от женщины старше двухсот лет? Я ожидала от тебя большего, старая рыба.
Ее глаза вспыхивают. Я понимаю: королева заглотила наживку.
– Я кажусь тебе старой?
Я готовлюсь к демонстрации грубой силы, которую уже показал мне ее сын. Однако морской царь предпочитает тесак, а его мать выбирает острый скальпель.
– Fœra! – кричит она. Обжигающий кроваво-красный свет несется прямо мне в лоб.
Я ныряю и больно ударяюсь о песок. Женщина снова и снова выкрикивает приказы. Как только мое плечо врезается в дно, я переворачиваюсь и сажусь. Песок кружится вокруг меня, словно дым.
– Reykr! – кричу я в ответ. Серый песок отвечает, поднимаясь облаком – густым, словно пожар в деревне. Песок несется в сторону старой русалки удушающей, ослепляющей массой.