Она более чем опытная и всегда готова к атаке: сила и годы женщины на кончиках ее пальцев. Старая русалка выкрикивает приказ еще до того, как первые щупальца моей песчаной бомбы добираются до нее:
– Vaxa balkr!
В мгновение ока все основание моего логова начинает шевелиться и трястись. Из мертвых песков вырывается стена толстой защитной лозы. Она отражает мое собственное заклятие, посылая облако песка прямо мне в лицо. Когда я начинаю кашлять и сплевывать, русалка снова кричит, стоя за стеной:
– Vaxa hellir!
Морское дно вновь яростно вздрагивает. Из его глубин выстреливает еще одна стена – в этот раз большое кольцо, окружившее меня, котел и Рагнхильдр. Когда лозы тесно переплетаются друг с другом, шум океана затихает. Анну отрезали от меня. Полипы остались вне нашего кокона. Стена между нами увядает.
– Наконец наедине, старая подруга. – Рагнхильд протягивает руку. Ее кожа стала почти прозрачной от возраста. Я позволяю женщине помочь мне встать с морского дна и только тогда улыбаюсь.
– Я дала тебе победить, старая рыба.
– Я слышала, что преимущество было минимальным. – Голос женщины уже стал мягче. – Рада, что ты в порядке.
– Хотя могло быть по-другому. Сила твоего сына неудержима под действием рикифьора.
Рагн качает головой. Ожерелья вокруг нее тихо звенят.
– Рикифьор мог бы стать даром. Однако он использовал так много цветов, что я даже не знаю, способен ли он выжить без них. Избыток хорошего может оказаться наихудшим проклятьем.
Она произносит это, и я в очередной раз вспоминаю свои фатальные ошибки с Тёрхедом. Я сделала все только хуже, когда постаралась справиться с засухой с помощью заклятия обилия. Да, избыток хорошего может означать смерть так же, как и его нехватка. Баланс очень важен для всех живых существ.
Рагн продолжает:
– Но все же: даже учитывая рикифьор и во что они ему обходятся, мой сын недостаточно силен, чтобы сделать то, чего желает. Он не способен вернуть своих дочерей. Только ты можешь это сделать. И хотя я знаю, что где-то глубоко в этом толстолобом черепе мой сын их любит – думаю, больше он любит то, что дочери могут сделать для него.
– Согласна, – говорю я. – Кажется, он был ранен предательством Алии, но не пришел бы ко мне из-за разбитого сердца.
– Нет, тот разрыв, который мы почувствовали, ужасно ранил моего сына – даже если рикифьор скрыл ослабление магии. Это зелье будет работать недолго – особенно теперь, после ухода Руны. С пропажей каждого элемента он становится слабее, а их магия уходит от него.
Это не идеальное уравнение. Однако я не могу не представить, как магия морского царя вытекает из него, подобно крови из тела Ника.
Из тела внука Ника.
– Что он сделает? – спрашиваю ее. Я не переживаю о смерти от рук морского царя – больше нет. Он надеется удержать меня на краю страха достаточно долго, чтобы я повиновалась его приказам. Но царь способен сделать нечто похуже, чем покончить с моей жизнью, просто используя ее остатки.
– Ты имеешь в виду, после того, как я по его требованию разберусь с тобой за твою помощь Руне и модные прически других?
Я слегка ухмыляюсь.
– Ему не нравится их новый образ?
– Ты давишь на него, старый кальмар. И я переживаю, – произносит она. – Даже срезанные волосы… Эта потеря тоже болезненна. На их восстановление уйдет вечность.
Да, знаю. Они не могут вернуть волосы магией. Это и есть сама магия – и они неподвластны любым заклинаниям.
Ома Рагн делает протяжный вдох, чтобы успокоиться. Когда она снова открывает рот, тяжесть двух сотен лет окрашивает ее голос.
– Люди ослабли из-за великой войны на суше – такое происходит всегда в военные времена, знаешь ли. Войны вытягивают из нас худшее и оставляют его гнить на свету. – Старая женщина грустно улыбается. – И пока их уродство гниет на виду, едва существующая человеческая магия не в силах это остановить. Можно ли выбрать время получше, чтобы напасть и изменить баланс магии навсегда?
Морской царь нападет на людей. Я не думала, что это когда-нибудь произойдет. Тысячи лет морской народ выживал, оставаясь легендой. Нападение на людей означает отказ от легенды и безопасности, которую она предоставляла. Рикифьор опьянил его амбициями.
Я моргаю и вижу, как юный король умирает на постели. Возможно, если бы на суше существовала магия, ему бы не понадобилось заказывать подводные лодки или расставлять мины – то самое, что точно довело терпение морского царя до точки невозврата. Но все же, ударив первыми и уничтожив нашу вуаль тайны, мы навлечем на себя еще больше смертей.
– Но кто будет сражаться на его стороне? – спрашиваю я. – Он провел последние пятьдесят лет в предельных стараниях добиться того, чтобы простые морские жители боялись суши.
Она отвечает сразу и уверенно:
– Он вселил в них страх. Мой сын знает, как пожинать его и вырастить в то, что ему требуется.
Мои мысли возвращаются к Санкт Хансу Афтену из моего детства: костер на берегу должен был возобновить страх и ненависть к подобным мне. Доказать, что мы дьяволы, что нам здесь не место. Что сожжение, утопление или изгнание – справедливы. Теперь, через многие годы после спасения Ника, многое изменилось. Однако зерна страха были посажены глубоко. Понадобился очень публичный, душераздирающий поступок любви, чтобы изменить такое восприятие.
Когда я осознаю правду, Рагн снова заговаривает. В этот раз она говорит так же тихо и нерешительно, как только что изъяснялась твердо и уверенно.
– Что нам делать, Эви?
– Он отправил тебя сюда, чтобы снова ослабить меня. В очередной раз угрожать мне. Заставить меня думать, будто он побеждает и станет использовать мои силы как хочет. – Я замолкаю, потому что ненавижу последующее предложение. – Нам нужно заставить морского царя поверить, что он преуспел.
Рагн кивает.
– Его сложно убедить. Я почти уверена, что сын отправил меня сюда для проверки – он знает, что мы поддерживали контакт.
Конечно же, знает.
– Ты не можешь продолжать возвращаться сюда. – Я поднимаю щупальце. – У меня есть идея.
Да, это может сработать.
Я хватаю копье из недавно убитой рыбы-меч и закаливаю его над магическим пламенем, которое поддерживаю под своим котлом. Потом, прежде чем успеваю подумать о боли, отрезаю кусочек щупальца размером с кроличью лапку. Льется черная, словно ночь, кровь. Я прижигаю рану горячим копьем рыбы-меч, прежде чем повернуться к Рагн и протянуть ей щупальце – моей единственной подруге за все эти годы.
– Отдай ему это как дар. Трофей, украденный умениями его матери. – Женщина принимает его. Но прежде чем успевает надеть его на одну из множества золотых цепей на шее, я останавливаю Рагн. – Остановись, пожалуйста.
Она так и делает. Моя кровь течет на ее руки. Я пачкаю в ней палец и провожу им по перевернутой присоске. А потом опускаю тот же палец в содержимое моего котла. Я нашептываю практически то же самое заклинание, что дало мне взглянуть на сражение в спальне короля Николаса пару минут назад. Хоть морской царь и ослепил меня, запретив видеть морское дно, он не способен контролировать то, что я вижу на суше.
– Lita. Heyra.
Присоска быстро вспыхивает золотым светом, прежде чем снова стать монотонного ониксового цвета, как и остальное щупальце.
Дерзкая улыбка Рагн снова на месте.
– Умная ведьма.
– Проследи, чтобы он носил твой трофей часто и гордо.
– Я сама повешу его сыну на пояс.
Рагн цепляет щупальце на шею. Я понимаю, что женщине нужно вернуться. Последнее, что нам требуется, – это преследования морского царя. Он может застать нас врасплох.
Я притягиваю ее для долгих объятий.
– Береги себя, старая рыба.
– И ты, подруга.
Отстранившись, я растворяю лозу. Мы оказываемся на свободе. Старая русалка уплывает, не проронив больше ни слова.
Когда я остаюсь одна, Анна не может не сказать:
– Эви, ты ранена.
– Ничего страшного, – говорю я и поворачиваюсь к ней спиной. Я почти заставляю прежнюю подругу замолчать заклинанием – слышу, как она набирает воздух. Однако Анна замолкает, когда понимает смысл моих действий.
Я склоняюсь над котлом, помешивая содержимое так быстро, как только могу, чистым копьем из рыбы-меч. Затем буря внутри него кружится сама по себе. Я снова вывожу на поверхность спальню юного короля.
– Lita.
Комната наполнена людьми с потрясенными выражениями на лицах. Король мертв. Вся кровь покинула его тело.
Девушки ушли.
15Руна
Когда мы выбегаем из недр замка Ольденбург, первые раскаты грома сотрясают землю и небо. Ничем не примечательная площадка направляет нас на участок земли между замком и утесом, срывающимся в серое бурлящее море.
Удар молнии пронзает облака. На краткое мгновение мы отчетливо выделяемся на фоне окружающего пейзажа. В черных платьях, с испуганным выражением на лицах. Нужно отсюда убираться. Голова кружится, течет кровь. Я знаю, что мое ясное мышление держится лишь на одном адреналине. Однако выбор у нас небольшой. Мы не можем вернуться в замок. Легко представить, что новости о смерти короля распространяются, словно лесной пожар, по королевству – окна загораются одно за другим, выдавая еще одного уже осведомленного человека. Еще одного человека, который ищет нас. И мы не можем добраться до воды. Мы не переживем прыжок отсюда в бухту или в само море, не переломав кости, даже будучи русалками. В этих человеческих телах мы рискуем сломать шеи и утонуть. Единственный вариант – бежать.
Прямо на открытую лужайку, раскинувшуюся перед замком.
Она еще не кишит людьми, но это ненадолго.
Я хватаю Алию за руку. Небо сотрясается. С него льется пелена дождя, из-за чего мокрые волосы закрывают глаза.
– Нам придется оторваться от них в городе. Ты когда-нибудь ходила туда с… ним? Ты знаешь путь?
Алия качает головой.
Неважно. Мы разберемся. Я лишь крепче сжимаю руку сестры и ускоряю шаг. Но она останавливает меня резким рывком, уперевшись пятками в землю. А потом показывает: