Но мне еще предстоит найти понятное заклинание, которое поможет вернуться домой. Волосы встают дыбом, когда я нахожу особый абзац. Он описывает мою проблему четко и ясно. Баланс очевиден.
Море всегда определяется своим приливом – тем, что оно дает и забирает. В магии, как и в жизни, море не дает ничего своим подданным легко – требуется плата. Ее ценность равна требуемому, какой бы ни была просьба. Ракушка, рыба, жемчужина высшего качества – ничто нельзя забрать, не уплатив долг.
Правдивость этих слов заставляет меня нахмуриться. Магия, стоящая за ним, намного сложнее. Эйдис сказала бы, что моя жертва – король – должна стать достаточной оплатой. Однако я знаю: это не так, как бы в это ни верила. Николасу следовало стать платой Алии. Его кровь была полезна нам, только если бы она выполнила свою часть сделки.
Но Урда очень капризная. Жертва была принесена. Возможно, ее удастся убедить. Должно быть так. У меня нет выбора. В конце концов, намерение тоже имеет значение. Я сделала это ради Алии, хотела спасти сестру. Я взяла ее ношу на себя. Теперь мне просто требуется магия, чтобы разобраться с этим и принять обмен.
Я листаю гримуар уже, кажется, в сотый раз в поисках чего угодно, что поможет передать ее долг. А потом ответ становится очевидным. Это такой же обмен, как и любой другой.
Мне нужно выкупить долг Алии. Skipta. Обмен. Самое основное из заклятий.
Опустошающее понимание больно бьет в живот. Если бы только я подумала об этом раньше, Алия могла остаться в живых. Обмен сейчас ее уже никак не вернет, но способен помочь мне. Если я приму на себя ее долг, то выполню условия, убив Николаса и сделав его кровь снова полезной. Я могу только надеяться, что моего предложения хватит, чтобы оплатить такую невероятную цену. Я запускаю руку в карман. Пальцы сжимаются на горстке рикифьора. Семена, цветущие магией – магией, которую накапливал мой отец. Алия пыталась остановить его. Пришло время отплатить Урде.
Я вскакиваю со стула. Одеяло сползает с колен. Уилл поднимает взгляд, все еще сидя на кресле-качалке. Его транс нарушен, а в прищуренных глазах мелькает тревога. Я бегу в комнату Катрин за плащом. На улице нет дождя, но плащ необходим, чтобы уйти из дома с сорочкой без лишних вопросов. Я бросаю маленькую кобальтовую бутылочку с крышкой из одного из сундуков Катрин в карман плаща. Пальцы дрожат от возбуждения. Я точно знаю, что нужно делать.
Уилл уже стоит, когда я выхожу из комнаты Катрин. Пламя мягко играет на острых чертах его лица. Софи и Агната перешептываются, наклонившись друг к другу. Девушки подозревают, что я сошла с ума, как и прошлой ночью.
Я направляюсь к двери. Они следят за мной взглядом. Уилл же идет за мной.
– Можно я с тобой?
Мое сердце замирает в груди из-за значимости этого простого вопроса. Парень знает, что не просит пригласить его на прогулку под звездами. И все же он хочет пойти со мной.
– Конечно, – отзываюсь я.
Уилл не берет плащ, куртку или что-то еще. Только меня за руку. Мы выходим в ночь, как и вчера. Дневной свет солнца уже стал далеким воспоминанием. В небе висят низкие тучи, а воздух такой влажный, что туман окружает нас со всех сторон. Как и в утро смерти Алии, мы идем молча. В этот раз я веду его, придерживая за пальцы. Ветер сдувает волосы с моего лица. С каждым шагом я оказываюсь все ближе к берегу.
У берега бушуют волны. Пенистые. Злобные. Они бросаются на песок и камни, покрывая берег, точно предупреждение. Горн, звучащий в лесу перед атакой.
Бриз возвращает краску нашим лицам. Мы ступаем все дальше. Он кусает сильнее, чем должен в сентябре. Однако Уилл не колеблется и не отпускает мою руку. Он просто продолжает идти.
Может, морская ведьма и была права, считая, что я не верю в любовь. Не уверена, что и сейчас в нее верю. Но я не сомневаюсь: с этим юношей нас связывает то, что не умрет в этом мире или в том, из которого я родом. Что бы ни случилось.
Много времени спустя мы подходим к двум крепким камням на сухом берегу. Они плоские, будто столы, и стоят парой. Камни словно специально приготовлены для нас.
Я сажусь на ближайший. Его поверхность гладкая из-за морских брызг и тумана. Влага пропитала мой плащ. Уилл садится на другой камень. Его длинные ноги согнуты под острым углом, а колени направлены в покрытое тучами небо.
– Что нужно сделать, чтобы ты вернулась домой?
Я сжимаю руку юноши, а потом отпускаю его пальцы. Сразу же жалею об этом.
Уилл складывает свои руки чашечкой и пытается согреть их дыханием. Однако его взгляд прикован ко мне. Я достаю ночную сорочку и крошечную стеклянную бутылочку из-под плаща.
– Заклинание, сделавшее меня человеком, было произнесено знаменитой морской ведьмой – той, что спасла дедушку Николаса от смерти. – Уилл кивает. Ему, как никому другому, известна эта история. – Заклинанию требовались четыре вещи от меня взамен: кольцо Николаса, его жизнь, его кровь на моих ногах и нож, что убил короля.
Не могу поверить, что рассказываю ему об этом, – так же, как с трудом представляю, что поведала о своем происхождении. Но Уилл спокойно слушает, подперев подбородок костяшками пальцев. Его голубые глаза молча смотрят – будто ничто не способно его удивить.
– У меня есть кольцо. Будем надеяться, что нож возвратился к морской ведьме. Так что теперь мне нужно вернуть кровь, – говорю я и поднимаю сорочку. Мне не хочется рассказывать ему, какое заклинание должна предложить. Неуверенность в ответе Урды слишком сложно объяснить прямо сейчас. Юноша считает, что я и моя магия можем сделать что угодно. И Уиллу необходима уверенность в этой магии, если он хочет уничтожить подлодки.
– А что нужно было Алии? – спрашивает он. – Она планировала убить его? Все это время? То есть я действительно думал, что Алия любила его.
– Она любила его, – сразу же говорю я. Мне важно, чтобы это стало понятно. – Алия никогда не собиралась убивать Николаса – она спасла его этим летом, когда принц почти утонул вместе с братьями и отцом. Алия была уверена: он узнает ее при первом же взгляде и сразу женится, как только она выйдет на берет. Сестра верила, что любви в его сердце хватит, чтобы удовлетворить заклятие. Оно бы оставило ее в живых. Король обожал ее, но не любил, и потому…
Голос Уилла звучит глухо:
– И потому единственным способом выжить для нее стало его убийство, как и в легенде об Аннамэтти.
– Да. Пронзить Николаса особым ножом; пролить его кровь на пальцы ног. Но мы так этого и не сделали.
Уилл смотрит на сорочку:
– Это его кровь, не так ли? – Я киваю. – И если это не сработает, ты навсегда останешься человеком?
Глубоко вдохнув густой соленый воздух, я снова киваю.
– Таковы были условия моего превращения.
Я раскладываю сорочку на коленях. Красно-черное пятно зияет дырой в свете луны. Аметист, который я так успешно использовала, лежит в одной ладони, а маленькая бутылочка в другой. Она светится в полночной темноте. Я открываю пузырек, а пробку отдаю Уиллу.
А потом упираюсь ногами в песок. Земля прижимается к подошвам ног и встречается с моей магией, хватаясь за аметист и мои намерения.
– Slita sasi bloð. – Забери эту кровь.
Блеск и мерцание. Пятно дрожит на распавшейся ткани.
– Slita sasi bloð, – снова приказываю я.
Пятно перестало быть единым целым. Оно разделяется и двигается.
– Slita sasi bloð.
Наконец капли отстают и поднимаются, испаряясь в воздухе красным туманом.
– Halmr, lœkr.
Туман не исчезает, а создает поток тоньше кончика карандаша, которым Уилл отмечал наш план на карте.
– Efna.
Я подношу бутылочку прямо к кончику потока. Он проскальзывает внутрь, заполняя ее до краев. Уилл передает мне крышку. Я закупориваю флакон.
Ночная сорочка снова идеально белоснежная. Кружева тонкие, точно крыло бабочки, – хотя я сомневаюсь, что Софи пожелает ее вернуть.
– Руна… ты не станешь делать это сейчас, правда же? – спрашивает Уилл в панике.
– О! Нет. Нет. Уилл, конечно, нет. – Я встаю и крепко сжимаю бутылочку, а другой рукой тянусь к его пальцам. – Но я хотела бы поразмыслить некоторое время, если ты оставишь меня одну.
Уилл стоит рядом со мной и не торопится уходить. Его глаза сужаются.
– Ты попрощаешься?
– Я обещаю, что разбужу тебя. – Я убираю бутылочку в карман и кладу обе руки на его грудь. Сильное и крепкое, его сердце колотится под моими ладонями.
Парень берет меня за руки. Вот его теплая и грубоватая кожа касается меня, а вот уже и нет. Сорочка в его руке трепыхается на морском ветру, пока Уилл идет прочь.
Я снова сажусь на камень и смотрю на волны. Они разбиваются и взрываются брызгами, опадают и изгибаются, бурлят и возбужденно кружатся.
– Здравствуй, отец.
Если бы я могла сосредоточиться, мои сестры просто появились бы. Вынырнули бы на поверхность, ведь некая связь точно сообщила бы им мое местонахождение в этот самый момент.
Мне нужно решить. Полагаю, призывающее заклинание может сработать даже на таком расстоянии. Но как бы я их ни любила, Эйдис, Ола и Сигни – не Алия. У нас нет той же связи и никогда не будет.
Я провожу большим пальцем по пробке бутылочки. Нужно просто это сделать. Освободиться от того, что явно станет чем-то больше, чем тупая боль внутри. Эта боль назревала там с тех пор, как я поняла, что способна вернуться в море и оставить все это позади. Как можно скучать по чему-то, что ты едва знаешь? Или по кому-то?
Я могу сказать себе: эта боль – остаточный эффект отсутствия Алии. У меня не было времени обдумать случившееся. По-настоящему все принять. Но это неправда. Боль от смерти Алии другая. Я говорила серьезно, когда сказала морской ведьме, что отсутствие Алии – словно оторванная от тела рука. И я принимаю тот факт, что, скорее всего, целой уже никогда не стану. Я продолжу жить с фантомной болью, цепляющейся за то тело, в котором окажусь на остаток своих дней.