Если бы я никогда не бывала на суше, то тоже бы в это верила. Если бы я сама не увидела стремления Алии, если бы отец скормил мне ту историю, я находилась бы там и училась бы драться. Готовая мстить. Я бы, скорее всего, утроила его запас рикифьора и усилила отца. Движимая слепой верой и непониманием, но в основном страхом.
А теперь я смотрю на эти волны и не боюсь. Я сделала все, что могла, чтобы отдать должное сестре. Себе. Чтобы вернуть баланс. Если отец придет с армией моих людей, я не стану его бояться. Не стану. В этой жизни столько всего стоит бояться. Невозможно жить, если позволить этому страху править.
Наступает рассвет. Синие пальцы в черноте ночи на другой стороне пролива. Я слышу. Кто-то выкрикивает мое имя поверх воющего хаоса, идущего от отца.
– Руна!
Я отворачиваюсь от моря. Уилл и Софи пробираются через грязь, бок о бок, чтобы добраться до глубин, где можно будет плыть. Я вижу его голое плечо над водой. Оно в синяках и с раной от пули. Но плечо работает как должно, пока парень толкает себя вперед и помогает кузине.
Городу на холме угрожает опасность. Заколдованные мной корабли пока держатся – таран за тараном; неподвижные, там, где я их оставила. Однако прилив добрался до приморской дороги, выливаясь на первые городские магазины. Уверена, что Вёртсхус Хаунештад и пепел склада с подлодками уже тоже под водой. Я могу лишь надеяться, что горожане нашли место повыше.
Еще дальше волны обрушиваются на ворота замка Ольденбург. Еще дюйм, и они выльются в розовый сад, прежде чем заползти вверх по ступеням. Меня больше беспокоят дома людей. Даже тот маленький заброшенный дом в тени замка – он когда-то значил слишком много для кого-то, чтобы теперь просто снести постройку.
– Сработало? Она плывет? Она будет сражаться вместе с нами? – спрашивает Софи и добирается до каменной стены. Она уже пытается найти опору, чтобы подняться, но руки скользят.
– Не знаю. – И это правда. Я жду искры уверенности. Так же я когда-то наблюдала, как солнце встает в мой последний и первый день.
Но ничего нет. Пока нет.
Я кладу руки на край и вытираю поверхность камня, помогая им подняться. Сначала Софи, потом Уиллу. Я сжимаю ее в объятиях. А потом девушка уступает место Уиллу. Как только я обнимаю его, то уже и отпускать не хочу – юноша такой теплый и успокаивающий. Проблеск солнца в холодном ливне.
– Что мы можем сделать? – шепчет мне на ухо Уилл. А потом у него вспыхивает идея. Парень отстраняется на расстояние вытянутой руки. – Мы можем сделать что-то вместе?
И тогда я вспоминаю пение омы Рагн в темноте. В памяти всплывает Алия и ее красивый голос, навсегда ушедший, поющий «Месть Русалки». Говорящий о силе русалок и том, что мы способны сделать.
Нам нельзя забывать, что думают о нас люди. Или что мы можем с ними сделать.
Вспоминаю свой ответ после смерти Алии в новом свете.
Или что мы можем сделать сами с собой, ома.
Но есть еще третье, чего я не знала до встречи с этими людьми.
Мы не можем забывать, что способны сделать для себя. Не можем забывать про свою силу. Созданные узы. Наши поступки.
Я хватаю Уилла за руку и протягиваю другую руку Софи.
– Возьмемся за руки?
Софи не колеблется. Она уже собирается встать рядом с Уиллом с другой стороны, когда мы слышим слабый крик.
– А могу и я присоединиться? Пожалуйста?
Агната.
Софи зажмуривается.
– Конечно. – Потом она наклоняется и помогает Агнате взобраться. Когда запыхавшаяся девушка на месте и готова, мы вновь беремся за руки. Вчетвером стоим в маленьком кругу на узком каменном плато.
Нам не требуются специальные чернила или аметисты. Нам нужны только мы. Чтобы противостоять этому шторму и всем последующим; в этой войне и в будущих.
– Повторяйте за мной и давайте петь по очереди, – говорю я. Они кивают. Софи и Агната закрывают глаза, но Уилл встречается со мной взглядом. Я удерживаю его.
– Logn œgir. Long haf. Logn harr. Logn sœr. Logn spor. Logn ver. Logn viðir.
Мы просим спокойствия. Мы требуем спокойствия.
– Logn œgir. Long haf. Logn harr. Logn sœr. Logn spor. Logn ver. Logn viðir.
– Logn œgir. Long haf. Logn harr. Logn sœr. Logn spor. Logn ver. Logn viðir.
Мы повторяем это снова и снова. Небо и море плачут вокруг.
Когда мы повторяем слова в пятый раз, к нам присоединяется еще один голос. Он добавляет другую мелодию.
Этот голос я знаю, как свой собственный. Уилл тоже это слышит. Парень хмурится, не понимая, откуда он исходит. Глаза Софи распахиваются. Как и глаза Агнаты.
– Кто?.. – спрашивает Софи. Ее шепот слышно, несмотря на бушующий шторм.
– Алия. Это голос Алии. – Я смотрю на них. – Вы споете со мной? Пожалуйста?
Уходи, уходи —
Яростная буря
Ткет саван
Тому, кто предал.
Пока мы поем, что-то почти осязаемое и теплое расползается по моей спине, рукам и по рукам Уилла и Софи. Оно связывает нас. Связывает нас узами. Уилл делает быстрый вдох, почувствовав прикосновение. Юноша сжимает мои пальцы. Софи позволяет этому чувству омыть себя – Софи, которая тоже потеряла сестру и понимает эту боль. Она вдыхает его, позволяет ему свободно течь. Глаза Агнаты распахиваются. Впервые за день девушка не протестует, не врет и не бежит. Она с нами.
Уходи, уходи —
Под волнами
Лежит могила
Того, кого мы убили, кого мы убили.
Вместе с Алией мы допеваем последние строфы одним голосом. И тут в ветре появляется мелодия. Температура падает. И мы, стоящие вчетвером на скале, поднимаем взгляды к небу. Штормовые тучи рассеиваются перед нашими глазами.
Крепко держась за свою новую семью, я бросаю взгляд через плечо на море.
Оно успокаивается.
Затихает.
Волны отступают. А когда вода покидает бухту морской ведьмы, то она больше не черная. Водная гладь такая голубая, насколько позволяет наступающий рассвет.
39Эви
Смерть морского царя потрясает само основание земли под нами. Не от удара, но из-за чистой магии внутри его. Сохраненной, накопленной, собранной. Украденной.
Мужчина опускается на дно с тошнотворным стуком; слишком тяжелый, чтобы отскочить и покатиться, но чересчур волшебный, чтобы погрузиться в песок на дне.
Толпа ахает от удивления.
Тело царя лежит на песке. Из него, словно звезды, вытекает магия. Она наполняет воды вокруг нас. Небесно-голубая лазурь пронизана частичками магии, которую он удерживал в себе. Сила растекается над массами, словно солнечный свет, и покрывает всех нас блестящим и свежим обновлением.
Когда Алия с сестрами допевают песню, остальные члены королевской семьи выходят из тени замка. Пятеро старших девушек, их дети, консорты и их мачеха. Королева Бодил высоко держит голову и выглядит настоящей королевой, несмотря на ночную сорочку.
Я жду, когда она обратится ко мне. Королева это сделает. Я ожидаю, что она завопит, закричит и постарается выцарапать мне глаза. Теперь я убийца – никто не может этого отрицать.
Под нами тысячи свидетелей поднимают глаза. Они держатся вместе, не понимая, как воспринимать новую магию, новый баланс сил, тело на морском дне и грядущую стычку. Некоторые пели вместе с Алией и ее сестрами. Теперь опустилось зловещее молчание. Над нашей головой воды успокаиваются. Штормовые тучи рассеиваются. На поверхности так же тихо, как и на глубине.
Все королевство наблюдает, как приближается королева. Призрачная рука Алии сжата в моей. Эйдис стоит с другой стороны. Ола и Сигни становятся по бокам, когда мы оказывается лицом к лицу с королевой.
Если бы я являлась той девушкой на суше, тут бы я начала защищаться и объясняться.
Я не знала, что заклятие убьет его.
Я не могла позволить королю взорвать мины.
Другого пути не было.
Но теперь, став старше, я понимаю: нет способа объяснить содеянное. Можно лишь быть уверенным в своих действиях и надеяться, что остальные сами увидят в этом добро.
– Как мне тебя называть? – спрашивает королева Бодил. Меня это поражает. Королева замечает это выражение на моем лице и поясняет: – Я не могу называть тебя морской ведьмой. У тебя должно быть имя.
– Эвелин.
Бодил принимает мою сущность со вздохом.
– Твои слова – правда. – Это утверждение, а не вопрос. Она вздыхает, а взгляд устремляется на дно под нами. – И он это знал.
Алия отпускает мою руку и обнимает королеву.
– Это все правда, мама. Каждое слово. – Девушка опускает взгляд на наши переплетенные руки. – Я ушла на поверхность, потому что полюбила человека. Я не думала, что потерплю неудачу. Но все шло к этому. А Руна поднялась, чтобы спасти меня. Она не хотела оставаться там. Руна всегда желала находиться здесь, с тобой, но сделала все, что было в ее силах.
Королева смотрит на меня.
– Ты не можешь вернуть нам Руну?
Я собираюсь ответить, когда замечаю лицо Анны. Та парит вне замка и знает, что могла бы являться частью этого. Но это не так. И тут я что-то понимаю.
– Способ есть. Но я не уверена, что это сработает. Проверка не стоит риска. – Я встречаюсь взглядом с Анной, а потом с королевой. – Если Руна утонет, то, может, у нас получится ее превратить.
Королева Бодил качает головой:
– Нет, я не стану даже думать о том, чтобы утопить дочь в попытке вернуть ее. – Она касается щеки Алии. – Я уже и так много потеряла.
– Мама, не вини Эвелин, – говорит Алия. – Я знала, что делаю. Я обрела покой.
– Тогда и я обрела, – говорит королева и встречается со мной взглядом. – Но наша монархия – дело другое.
Ну вот. Я высоко поднимаю голову. Ладони потеют в руках девушек. Детство, проведенное под неодобрительным взглядом матери Ника, королевы Шарлотты, подготовило меня к этому моменту в некотором смысле. Но почти жизнь прошла с тех пор, как я с этим сталкивалась в последний раз.