— Проницательность благороднорожденной госпожи не оставляет простора для недомолвок.
Похоже, Джеххана не ожидала столь быстрой и безоговорочной победы. Она вновь нахмурилась, на сей раз не сердито, а задумчиво:
— Во имя Великой Пятёрки богов, сказительница, зачем тебе это? Чего ты намеревалась этим добиться?
— Долгий разговор… — задумчиво улыбнулась Далра. — Могу ли я осмелиться и попросить благороднорожденную госпожу о беседе наедине?
— Хм… Мне казалось, что ты следишь за Амираной?
— Так и было, госпожа. До некоторых пор. Потом я осознала, что ключевая фигура здесь вовсе не Рани, пускай она и мила моему сердцу.
— Да ну? — Джеххана кривовато усмехнулась. — А кто же?
— Ах, разве благороднорожденной госпоже нужно это объяснять?
Лесть была грубоватой, но сработала отменно: Джеххана вновь улыбнулась.
— Что ж, девочка, — сказала она после короткой паузы. — Если ты готова говорить, то я, пожалуй, могу тебя выслушать. Но предупреждаю: соврёшь хотя бы единожды — и мои слуги разорвут тебя на части!
Угрозу Далра пропустила мимо ушей. В конце концов, врать она не собиралась — разве что умолчать кое о чём… Но уж это-то точно не в счёт!
Джеххана щёлкнула пальцами, и начальник охраны возник рядом так быстро, словно владел искусством телепортации. Отдав ему нужные распоряжения, супруга достопочтенного Куддара вновь обернулась к сказительнице:
— Идём, тут поблизости есть неплохое заведение. В нём нас никто не побеспокоит.
Далра молча поклонилась. Лицо её оставалось безмятежным, не выдавая водоворот мыслей, бушующих в голове.
Заведение, куда зашли женщины, было вполне во вкусе Джехханы: претенциозное, изобилующее дорогими украшениями и разноцветными витражами, вставленными в оконные рамы. Насколько Далра понимала, там изображались картины из жизни какого-то из Правителей Падашера, вот только сказительница не сумела разобраться, которого из них. Правитель то руководил войсками, сидя на белом коне, то вершил суд (несомненно, праведный), то отдыхал от дел в окружении жён и наложниц.
Посетителей рассаживали за столики, выточенные из красного дерева и инкрустированные яшмой и малахитом. На стенах, обитых шёлком с золотым тиснением, красовались огромные, вышитые вручную панно с очень приукрашенным сельским бытом — по крайней мере, Далра никогда не видела настолько упитанных и довольных жизнью крестьян. В позолоченных клетках, развешенных над головами, беззаботно щебетали птицы. Какой-никакой вкус у создателя этого просторного зала имелся, но сказительница предпочитала не настолько пышные помещения. Впрочем, её мнения никто не спрашивал.
Джеххану здесь явно знали: мужчина в ярком цветастом халате подскочил к ней и с поклоном повёл за один из столиков. Усевшись поудобней, женщина велела принести чаю «мне и моей гостье» и, дождавшись, когда мужчина удалится, задумчиво-надменно воззрилась на сказительницу.
— Ну, выкладывай.
— Наверняка, благороднорожденная госпожа знает о том, с кем встречается её дочь, — произнеся это, Далра тут же поняла, что совершила ошибку: лицо Джехханы окаменело. Похоже, Куддар не соизволил сообщить жене о том, что узнал, а признаваться в своём неведении она категорически не желала. Поэтому Далра быстро заговорила, пока Джеххана не оборвала её: — Этот северный тэрль знатен и богат, он — первый сын и наследник замка и нескольких кораблей, в свои годы уже водит дружину…
— Зачем ты мне всё это рассказываешь? — Джеххана подозрительно прищурилась. Далра коротко поклонилась:
— Потому что я успела узнать, что госпоже явно небезразлична судьба дочери. Госпожа любит Амирану и хочет ей добра.
— Хочешь сказать, мой драгоценный супруг думает иначе? — сведённые брови и грозный взгляд должны были напугать Далру, но та лишь смущённо потупилась и не ответила. Слишком уж наигранным казалось ей это возмущение. И она оказалась права: после нескольких секунд молчания Джеххана хмыкнула:
— Ладно, что ты предлагаешь?
Прежде, чем ответить, Далра вновь погрузилась в раздумья. В своих выводах она не сомневалась — Джеххана действительно любит дочь и желает ей счастья. Однако жена Куддара не могла не понимать: любой жених Амираны может претендовать на наследство, поскольку Мадлик слабоумен, и об этом известно всему Падашеру. Стало быть, шансы у того, кто станет супругом Амираны, имеются, причём немалые. А уж если Рани родит сына… Судьба самой Джехханы в таком случае может оказаться незавидной — кому нужна престарелая женщина, да ещё и со скверным характером? Разве что для того, чтобы использовать её связь с начальником городской стражи. Но ведь этот человек тоже не вечен, и с большой долей вероятности умрёт раньше своей дочери. Так что к любому избраннику дочери Джеххана просто обязана относиться с осторожностью. И нет сомнений: выбирая между счастьем Амираны и собственным благополучием, женщина выберет себя — ведь если наследство получит Мадлик, то она сумеет его полностью контролировать.
Однако всё это вовсе не означало, что Джеххане совершенно безразлична судьба Рани. Материнская любовь была ей отнюдь не чужда, и Далра собиралась сейчас этим беззастенчиво воспользоваться.
— Если Амирана выйдет замуж за северного тэрля, то уедет отсюда, и никогда больше не вернётся, — наконец заговорила сказительница. — Она будет жить с мужем далеко-далеко, в собственном замке. Никаких претензий… на то, что останется у её семьи в Падашере. Новая семья, новые люди, новое имущество.
— Ты говоришь прямо, я это ценю, — кивнула Джеххана. — Но почему ты так заинтересована в благополучии моей дочери?
Промедлив лишь мгновение, Далра заговорила:
— Ну, во-первых, мы действительно с ней дружны, и я от души желаю Рани счастья…
— А во-вторых? — подалась вперёд Джеххана.
Далра серьёзно кивнула, стараясь не подать виду, что именно на это она и рассчитывала. Её собеседница в жизни бы не поверила, что кто-либо способен помочь другому совершенно бескорыстно. Так почему бы не ублаготворить параноидальную подозрительность супруги Куддара, а заодно не облегчить себе самой существование?
Говоря по правде, Далра надеялась на помощь Амираны. Но если за дело возьмётся сама Джеххана — что ж, тем лучше.
Задумчиво улыбнувшись, Далра заговорила:
— Мудрость благороднорожденной госпожи превосходит моё разумение. Действительно, в доме госпожи имеется одна вещь, которую я хотела бы заполучить, и для этого прилагала немало стараний.
Джеххана фыркнула:
— Ха! Я так и знала! И что же это за вещь?
— Она принадлежала покойному отцу вашего мужа, госпожа, благороднорожденному Хафесте. Насколько мне известно, он всегда держал её при себе, а ваш муж нынче не обращает на неё внимания, иначе я бы не посмела…
— Да-да, конечно, не посмела бы, — фыркнула Джеххана. — Говори уже, что за вещь?
— Она похожа на яйцо. Тёмно-синее яйцо, которое временами испускает свет и тикает.
Вздрогнув, Джеххана посмотрела на сказительницу куда внимательней. Та ответила нарочито невинным взглядом и опустила ресницы в показном смирении.
— А ты не так-то проста, — наконец вымолвила Джеххана. — Да, я знаю о какой вещи ты говоришь, и, говоря по правде, не желаю, чтобы это демоническое яйцо оставалось в нашем доме. Но вот мой муж…
Далра понимающе кивнула:
— Ваш благороднорожденный супруг мечтает разгадать тайну, которую знал его почтенный отец. Я понимаю.
— А ты… — Джеххана подалась вперёд, — ты знаешь эту тайну?
— Увы, — покачала головой сказительница. — То есть я знаю, как должна работать эта вещь, но неспособна ни воспользоваться ею сама, ни научить других.
— Так зачем она тебе сдалась? — Джеххана вновь подозрительно нахмурилась.
— Не мне, госпожа. Её истинному владельцу, который… одолжил её благороднорожденному Хафесте.
Джеххана продолжала смотреть настороженно, и Далра тихонько вздохнула. Ладно, играть так играть. В конце концов, разве её не считали по праву одной из лучших сказительниц? Ей не впервой мешать правду с выдумкой, и делать это так, что пронимало даже отъявленных скептиков!
Когда она заговорила вновь, голос её звучал серьёзно и печально.
— Меня часто спрашивают, госпожа: что является самым главным в моём ремесле? И я всегда отвечаю, что это умение вовремя остановиться. Зачастую мне не верят, иногда смеются… Но я говорю чистую правду, которую знаю по собственному горькому опыту. Однажды я нарушила это правило… и с тех пор у меня уже не оставалось выбора.
Далра сделала вид, будто проигнорировала охранный жест для защиты от злых духов, который непроизвольно сделала Джеххана.
— У Хафесты… тоже не было выбора?
— Сложный вопрос, благороднорожденная госпожа. Боюсь, мало подвластный моему ничтожному разуму. Я не знаю и не могу знать на него ответа. Всё, что мне известно — истинный владелец этой вещи нуждался в помощи, и благороднорожденный Хафеста её оказал. За это его вознаградили. Теперь же, когда благороднорожденный с почестями отправился к предкам в царство Умбарта, владелец вещи желает вернуть её обратно. Он не знаком с вашим достойным супругом — и, насколько я поняла, не желает знакомиться. Он просто хочет получить то, что когда-то отдал в пользование отцу благороднорожденного Куддара. Пока он не желает… угрожать или предпринимать что-либо опасное для вашего рода. По крайней мере, так он утверждает. Не знаю, можно ли ему верить.
— Но почему он выбрал тебя для этой миссии? Почему не пришёл сам? Не пойми меня превратно, — Джеххана сухо усмехнулась, — я не желаю лично говорить с ним или видеть его. Это всего лишь вопрос.
«Ты уже поверила, — подумала Далра, вновь послушно кланяясь. — Ты заглотила наживку полностью. Что ж… осталось подсечь и вытащить рыбку на берег».
— И здесь я не знаю точного ответа, благороднорожденная госпожа. Могу лишь предполагать.
— Так предполагай!
— Слушаюсь. Из моего рассказа благороднорожденная госпожа не могла не понять, что существо, о котором идёт речь, ни в коей мере не является человеком. Бог он или демон — мне неизвестно, хотя я склоняюсь ко второму…