На некоторое время противник был введен в заблуждение, и корабли Наполеона, во главе с флагманом, носившим гордое название «Орион», беспрепятственно вышли из порта Тулон.
К тому же ему повезло: как раз в это время в районе Гибралтара разыгралась сильнейшая буря, и Нельсон не заметил выхода в море французской эскадры. Войска Наполеона без особых усилий заняли Мальту.
Мы так понимаем хваленная, не меньше чем флот, британская разведка или спала или была в отпуске на курортах Египта.
Нельсон же в это время скрежетал зубами и ругал уже морскую разведку, которая тоже отдыхала. Оправившись от бури, его эскадра ринулась вслед за французами. Но британского адмирала подвело как раз то, что его корабли были намного быстроходнее французских: правильно рассудив, что после Мальты Наполеон отправится в Египет, Нельсон на всех парусах рванулся в Александрию. По пути матросы видели в тумане какие-то тихоходные суденышки, но сочли их рыбацкими. Не могут же военные корабли ползти с такой смешной скоростью! Примчавшись в Александрию намного раньше Наполеона, Нельсон принялся расспрашивать местных жителей о том, не видели ли они французов. Естественно, ответ был отрицательным. Адмирал пришел к выводу, что Наполеон все-таки нацелился на Константинополь, и погнался за ним вдогонку. Через два дня после его отплытия на горизонте показались паруса неспешных французских кораблей: тише едешь, дальше будешь!
Вы можете в это поверить?
Я могу. По трем причинам.
Причина первая. Британский флот был из рук вон плохим и бестолковым.
Причина вторая. Разведка Британии была еще хуже флота.
Причина третья. Адмиральские таланты Нельсона хороши были только для леди Г амильтон.
А тем временем, 38-тысячная французская армия высадилась на побережье Северной Африки и вошла в крупнейший город Египта Александрию. Вот он, Египет, овеянный славой Александра Македонского!
В то время страной формально управлял турецкий султан, но фактическая власть находилась в руках мамлюков феодальных властителей и военных наемников, которые уже не считали нужным подчиняться Османской империи, пришедшей в полнейший упадок после недавних русско-турецких войн. Основное население Египта составляли феллахи потомки арабов и древних египтян, жившие в ужасающей нищете и почти поголовной неграмотности.
Вот к ним-то и обратился Наполеон. В своем воззвании он заявил, что пришел освободить народ Египта от тирании мамлюкских беев. Он вовсе не собирается подавлять исламскую религию и, честное слово, очень уважает Аллаха, его пророка и Коран.
Свобода, равенство, братство!
21 июля 1798 года, когда солдаты Наполеона уже доплелись до пирамид и воспаленными глазами равнодушно смотрели на их белые громады, раздался клич «Алла!», и огромные полчища мамлюкской конницы вылетели из-за горизонта.
Наконец-то!
Дисциплинированные солдаты мгновенно построились в каре, примкнули штыки к ружьям и стали ждать. Перед строем гарцевал молодцеватый Наполеон:
«Солдаты! Сорок веков смотрят на вас с вершин этих пирамид!»
Удивительно. Еще до появления науки египтологии ошибся всего на четыре века! Вот молодчик!
Ну, как тут опозориться, как ударить в песок лицом!
И не ударили. Солдаты подпустили конницу Мурад-бея на пятьдесят шагов и встретили ее дружным залпом. И еще одним, и еще… Враг искал спасения в бегстве, но его преследовала французская конница, и мало кто из мамлюков уцелел. Остатки их воинства, во главе с опозоренным Мурад-беем, в беспорядке бежали на юг, в Верхний Египет.
Так принято изображать знаменитую «Битву при Пирамидах» в официальной наполеоновской историографии. Храбрые солдаты, гениальный генерал, и вообще, все очень красиво… Но вот, приглядевшись к этой битве повнимательней, замечаешь массу расхождений с общепринятой ее версией.
Во-первых, на самом деле сражение состоялось довольно далеко от пирамид, километрах примерно в пятнадцати.
Во-вторых, нападение мамлюков вовсе не было неожиданным: армии целую ночь стояли друг против друга, и французы вполне были готовы к атаке.
В-третьих, знаменитая речь Наполеона известна, по крайней мере, в двух вариантах… Да какая, собственно, разница? Все равно ее мало кто слышал: как бы Наполеон ни надрывался, уже в сотне метров его голос был почти неразличим.
И наконец, в-четвертых: при рассказе об этой битве обычно умалчивают о постыдном мародерстве, которым после победы занялись французы. Ведь каждый мамлюк, что называется, все свое носил с собой золото, драгоценные камни, роскошное оружие, изукрашенные тюрбаны… То-то пограбили победители!
Так или иначе, но дорога на Каир была теперь открыта. Наполеон вступил в мамлюкскую столицу и занял всю дельту Нила.
Война окончена?
Как бы не так! Читатель еще не забыл о незадачливом Нельсоне с его слишком быстроходными кораблями? Наскоро отремонтировав их в Сицилии, адмирал уже полным ходом возвращался в Египет и 1 августа 1798 года примчался к заливу Абукир, где стоял наполеоновский флот.
Французы, хотя и ждали врага, но еще не так скоро: достаточно сказать, что три тысячи моряков в это время находились в увольнении на берегу. Формально силы противников были равными, но вот по военному таланту французский адмирал Брюэс никак не мог сравниться с блистательным Нельсоном, в отсутствии команды на борту. Британская эскадра с ходу атаковала французов, отрезала их от берега и не спеша, методично начала обстреливать с обеих сторон, корабли без команды.
Брюэс вскоре погиб, а флагманский корабль Наполеона, тот самый несчастный «Орион», взлетел на воздух от шального снаряда, попавшего в пороховой погреб. Французы не сдавались, и бойня длилась всю ночь. Лишь четырем кораблям французской эскадры (из трехсот пятидесяти!) удалось спастись: остальные либо погибли, либо были захвачены англичанами. Французского флота больше не существовало, и Наполеон был отрезан от Франции.
Что ему оставалось делать в такой ситуации?
Только одно: попытаться прорваться обратно в Европу с боями по суше, через Сирию и Турцию. Но такого он, конечно, не мог сказать своей измученной и обманутой армии, все еще свято верившей в его боевой гений. Поэтому официальная версия звучала примерно так:
«Солдаты! Мы идем на Индию! За нами поднимутся все угнетенные народы Востока, и в едином революционном строю мы заставим британского льва поджать хвост!»
Бред какой-то. Только усталые солдаты Наполеона могли поверить, что дорога в Индии ведет через Турцию.
В феврале 1799 года они тронулись в поход. В боях с турками храбрые французские солдаты одержали победы под Эль-Аришем, Базой и Хайфой… Но силы немногочисленного воинства все таяли и таяли.
Наполеон подошел к крепости Акра, обороной которой руководил британский полковник Ле Пикар де Фелиппо. Тот самый, что был когда-то однокурсником Бонапарта по Парижскому военному училищу и злейшим его врагом. После Революции дворянин де Фелиппо эмигрировал и поступил на службу Англии. Два месяца непрерывных атак и штурмов. Напрасно!
У солдат Наполеона кончались патроны, среди них вспыхнула эпидемия чумы. Надо было уносить ноги, пока не поздно.
В этот момент пришло известие о том, что в Абукирском заливе высадилось 20-тысячное турецкое войско. Армия Бонапарта, уже собиравшаяся схлестнуться с вернувшимся Мурадом, внезапно развернулась и ускоренным маршем прошла на Абукир. Там 25 июля 1799 года французы с ходу атаковали турецкую армию и опрокинули ее в море. Не менее 15 тысяч турок были убиты, взяты в плен или утонули. Наполеон жестоко отомстил антифранцузской коалиции за разгром его флота адмиралом Нельсоном здесь же, при Абукире, ровно годом ранее.
Видя такой поворот дела, Мурад отказался от мысли о нападении на французов и отступил обратно, в Верхний Египет. Его по пятам преследовала армия генерала Десэза, и, в конце концов, командир мамлюков признал свое поражение и передал предложение о переговорах. По условиям сдачи, Мурад с частью мамлюков перешел на сторону французов.
Однако во Францию остатки армии Наполеона вернуться не могли: побережье Египта неусыпно караулили военные корабли Англии, России и Турции. Теперь великому полководцу надо было думать, как сохранить собственную, если не честь, так хотя бы жизнь. И вот 22 августа 1799 года, на последних двух оставшихся у него суденышках, под покровом ночи, как вор, Бонапарт бросил свою армию и удрал из Египта. Великого Наполеона ждали неотложные дела: ему нужно было готовить переворот, свергать Директорию и становиться первым консулом, а там завоевывать Европу и столь же позорно бежать из холодной России, как некогда из жаркого Египта.
А что же армия, брошенная Бонапартом в Египте? О ней как-то забыли, и солдаты понемногу умирали от жары, болезней и набегов турок. Генерал Клебер, которому уже после бегства Наполеона передали приказ о назначении командующим, был храбрым воином. Он мужественно сражался до конца, одержал последнюю победу в сражении при Гелиополисе 20 марта 1800 года, и мечтал только об одном: добраться до горла мерзавца Бонапарта. Не довелось. Вскоре Клебер погиб, и принявшему командование генералу Мену пришлось осенью 1801 года сложить оружие.
С военной точки зрения египетская кампания Бонапарта закончилась полным провалом. И все же она оказалась небывало удачной не для десятков тысяч храбрых французских солдат, павших в этом походе. Истинный успех ждал французов совершенно в другой области.
Сейчас это кажется странным, но до этой экспедиции европейцы почти ничего не знали о Египте.
Вот что писал, например, знаменитый немецкий философ И.Е. Гердер, между прочим, ученик самого Канта!: «Тщетно искать тайн в глубинах пирамид, тщетно искать сокровенной мудрости в обелисках; если даже и расшифровать начертанные на них иероглифы, что сможем прочитать мы в них, наверное, летопись давно уже забытых и неинтересных событий или похвалу их основателям?
… Иероглифы – это первая неуклюжая попытка ребенка, ребяческого рассудка найти знаки для выражения мысли; у самых неразвитых дикарей Америки было сколько угодно иероглифов; разве не сумели мексиканцы передать с помощью своих иероглифов и самую неслыханную для них новость – прибытие в их страну испанцев? А египтяне долго придерживались такого несовершенного способа письма и в течение целых столетий рисовали их на стенах и камнях, затрачивая невероятные усилия, какая же бедность представлений, какая неподвижность рассудка! Сколь же тесен был круг знаний нации, ее обширной ученой касты, что в течение тысячелетий довольствовались своими птичками и черточками!»