ершений столетия, вершиной патриотического героизма, поразившего Европу. До того дня Сицилией управляли из Неаполя, как частью королевства Бурбонов, охватывавшего почти всю Южную Италию.
В мае 1860 года Джузеппе Гарибальди и около 1000 добровольцев – знаменитых краснорубашечников – высадились на острове с целью присоединить его к новообразованному Итальянскому королевству. Под руководством Гарибальди эти патриотичные оборванцы дезориентировали и разгромили куда более многочисленную неаполитанскую армию. Палермо сдался после трех дней ожесточенных уличных боев, причем на протяжении этого времени флот Бурбонов непрерывно бомбардировал город.
После освобождения Палермо Гарибальди повел своих людей, заметно увеличившихся в числе и превратившихся уже в настоящую армию, на восток, к материку. 6 сентября героя приветствовал Неаполь, а в следующем месяце он передал все освобожденные им территории под власть короля Италии. Сам Гарибальди отказался от каких бы то ни было наград и вернулся на свой остров Капрера, имея при себе разве что пончо, немного еды и семена для сада. Проведенный вскоре плебисцит подтвердил, что Сицилия и Южная Италия действительно стали частью Итальянского королевства.
Даже современники считали свершения Гарибальди «эпическими» и «легендарными». Однако эти достижения быстро утратили значимость, превратились в воспоминание – столь напряженными и мучительными оказались взаимоотношения Сицилии с Итальянским королевством. Гористый остров издавна пользовался дурной славой революционного порохового бочонка. Гарибальди преуспел на Сицилии во многом потому, что его интервенция привела к народному восстанию, сокрушившему режим Бурбонов. Как не замедлило выясниться, восстание 1860 года было лишь прелюдией к настоящим неприятностям. Причисление 2,4 миллиона сицилийцев к гражданам Италии обернулось подлинной эпидемией заговоров, грабежей, убийств и сведений счетов.
Королевские министры, по происхождению в основном из Северной Италии, рассчитывали найти себе партнеров среди верхних слоев сицилийского общества, среди тех, кто напоминал им их самих – консервативных землевладельцев, обладающих способностью управлять и имеющих желание осуществлять упорядоченное экономическое развитие. Вместо этого министры, к их неподдельному изумлению, столкнулись с откровенной анархией: революционеры-республиканцы имели тесные контакты с шайками преступников, аристократы и церковники тосковали по режиму Бурбонов или же ратовали за автономию Сицилии, местные политики не брезговали похищениями и убийствами как инструментами борьбы с не менее неразборчивыми в средствах оппонентами. Вдобавок государство объявило всеобщую воинскую обязанность, о которой на Сицилии прежде не слыхивали, а потому встретили в штыки. Многие также считали, как оказалось, что участие в народной революции освобождает их от необходимости платить налоги.
Сицилийцы, пожертвовавшие политическими амбициями во имя революции, возмутились поведением правительства, которое высокомерно, как они полагали, лишило их доступа к власти.
1862 году сам Гарибальди впал в такое отчаяние от состояния дел в новообразованном королевстве, что вернулся из добровольной отставки и использовал Сицилию как базу для организации нового вторжения на материк. Он стремился освободить Рим, который по-прежнему оставался под властью папы (Рим стал столицей Италии только в 1870 году). Правительственные войска остановили Гарибальди в горах Калабрии, где недавний герой был ранен в пятку.
Итальянское правительство отреагировало на кризис введением на Сицилии чрезвычайного положения, тем самым подав пример на десятилетия вперед. Не желая или будучи не в силах умиротворять Сицилию политически, правительство регулярно прибегало к военной силе: на острове то и дело высаживались экспедиционные корпусы, города подвергались осаде, проводились массовые облавы и аресты – без суда и следствия.
Но ситуация нисколько не улучшалась. В 1866 году в Палермо вспыхнул новый бунт, во многом идентичный тому восстанию, которое свергло Бурбонов. Как это было во время атаки Гарибальди в 1860 году, отряды бунтовщиков спустились в город с окрестных холмов.
Бунт 1866 года был подавлен, но только через десять лет, наполненных волнениями и репрессиями, Сицилия привыкла к существованию заодно с прочей Италией. В 1876 году островные политики впервые вошли в состав коалиционного правительства в Риме.
Значит тот самый знаменитый 1863 год, когда Джузеппе Гарибальди стал главой Верховного Совета Палермо судьбоносен как для него, так и для мафии, духовным орденом которой являлись «Беати Паоли».
Остановимся на этом подробнее.
Великий полководец, карбонарий и революционер за год до этого осознавший, что дело его жизни – освобождение Италии от монархии и превращение ее в республику на масонских принципах «Свобода, Равенство, Братство», терпит крах. Он возвращается из отставки. Возвращается именно на Сицилию, в гнездо вольнодумства и неповиновения королевской власти. К нему стекаются его карбонарии, краснорубашечники и просто искатели приключений. Однако преданный королевской властью, он не выполняет своего плана – похода на Рим и свержения папской власти. Это в корне меняет его отношение и к власти, и к его месту в этой власти. Главное, что понимает гениальный карбонарий, это то, что власть без опоры на идеологию и без тотальной экономической поддержки не может быть жизнеспособной. И тогда он начинает искать союзников. Союзников политических и экономических.
Уточним. Гарибальди был проводником и приверженцем республиканской власти с политической точки зрения и глобальной экономики с экономической точки зрения. И то и другое ко времени 1863 года было не уместно.
Почему?
Вот краткий политический, вернее экономико-политический очерк того времени. Потому как: «политика есть концентрированная экономика» по меткому выражению В.И. Ленина.
В России это годы после отмены крепостного права, а так же год подавления польского восстания.
30 июня 1863 года, в самый разгар восстания, британская газета Morning Standart проболталась: «Польский мятеж прекратился бы сам собой, если бы его вожди не рассчитывали на военное вмешательство западных держав». В конфронтациях с Россией каждый раз поляки были уверены: «заграница нам поможет». Они надеялись то на короля Карла XII, то на Людовика XV и Людовика XVI, то на императора Наполеона I и Наполеона III. Но, как и обычно всем было и в этот раз «не досуг». Хотя поддержку пытались оказать.
В конце концов, российским генералам и адмиралам надоела финансовая и военная поддержка Запада польским мятежникам, а также наглые дипломатические демарши Лондона и Парижа. И вот пока канцлер Горчаков отвечал им уступчивыми нотами, 24 сентября 1863 года в нью-йоркском порту бросила якорь эскадра адмирала С.С. Лесовского. А еще через три дня эскадра адмирала А.А.Попова прибыла в Сан-Франциско. В Средиземном море фрегат «Олег» и корвет «Сокол» вышли на британские коммуникации. А еще раньше оренбургский губернатор, генерал от артиллерии А.П. Безак, приступил к формированию экспедиционного корпуса для движения в Афганистан и Индию. Держалось сие действо в секрете, но как-то произошла утечка информации в британскую прессу. Все это привело к моментальному экономическому кризису.
В Австро-Венгрии завершилось Венгерское национальное движение в 1849–1863 годов. Именно в 1863 году конституционные реформы были свёрнуты, правительство вновь вернулось к автократическим методам управления. Именно в этот период началось падение влияния радикалов в венгерском национальном движении: опубликованный Кошутом в 1862 году проект «Дунайской конфедерации» был раскритикован не только центристами и партией Деака, но и левым крылом венгерского движения (партия резолюции Кальмана Тисы).
Франции и Испании вообще было не до европейского театра. Они только что подписали Аннамо-Франко-Испанский договор.
По договору 1862 года Франции передавались Кохинхинские провинции: Биэн-Хоа, Жиа-Динь и Ми-То, а также о. Пуло-Кондор. Французским купцам предоставлялось право свободной торговли, а всем французским военным судам разрешалось свободное плавание по Меконгу и всем его притокам. Открывались для свободной торговли три кохинхинских порта: Туран, Далат и Куант-Ан. Аннам обязывался заплатить Франции и Испании в течение 10 лет контрибуцию в размере 4 млн. долл. Уступка части территории Аннама третьей державе могла иметь место лишь с согласия французского короля.
Договор 1862 года предоставил Франции первые колониальные владения в Индо-Китае, послужившие отправным пунктом для постепенного подчинения всего Аннама, Камбоджи и Лаоса. Для Франции начинался колониальный период, а Испания нашла достойную замену Латинской Америке.
Для Англии все еще продолжалась Гражданская война в США.
А для Японии заполыхала собственная Гражданская война.
Миру было не до глобальных экономики и политики.
В самой Италии объединение, которого так желал Гарибальди тоже было под вопросом. Итальянское правительство весьма осторожно приступило к обсуждению вопроса о присоединении Рима. Претензии папы на светское верховенство в Риме поддерживались правительствами католических стран Европы, и особенно Франции, которая к тому же держала в Риме армию. Политика правительства противоречила нетерпимой позиции Партии действия, среди вождей которой было много сторонников Мадзини. В 1862 именно под давлением этой партии Гарибальди и его добровольцы, собравшись в Палермо, решили идти на Рим под лозунгом «Рим или смерть!». Премьер-министр Урбано Раттацци потворствовал движению; во всяком случае он не предпринял никаких усилий, чтобы остановить Гарибальди. 29 августа 1862 у Аспромонте итальянская армия была вынуждена открыть огонь по добровольцам Гарибальди. Сам он был ранен и заключен в крепость в Специи.
Провал вооруженного выступления Гарибальди привел к падению правительства Раттацци. Новый премьер-министр Марко Мингетти пригласил французского императора встретиться для всестороннего обсуждения вопроса о статусе Рима.