— Эй, доброе утро! — воскликнул он фальшивым насквозь голосом, выдираясь из кресла. — Я тоже хочу. Яичницы, в смысле.
Яичницу дали и как будто примолкли, когда он вошёл. Ну что ж, если не о чем говорить, всегда можно говорить о работе.
— В хорошенькое местечко превратилась Зиглинда при новой власти, — заявил Кирилл, набивая рот. — Чтобы в прошлой жизни тут детьми торговали? Сидит посредник прямо в орбитальном пространстве, а правительственные станции его ни запеленговать, ни ущучить… Хотя, справедливости ради, правительственных станций у них теперь намного меньше. У них теперь независимая пресса… и такая же связь.
— Хотите сказать, на всех планетах Федерации у преступников развязаны руки? — не поверила Натали. — То, что произошло на Нереиде, — я имею в виду рейд МакДиармида — норма?
— В Галактике нет вещей, которые нельзя было бы купить… или сделать на заказ. Так, Норм?
— Я предпочитаю думать, что в Галактике ещё остались вещи, которые делать нельзя ни при каких обстоятельствах.
— Ну да, я вас понял. Этика как почва под ногами. Сами до этого дошли или у вас нет выбора?
Норм чуть улыбнулся — уголком рта:
— Выбора никогда нет.
— Так я и думал. Нет, на самом деле Земли хоть и держат Зиглинду в зубах, но ещё не слопали. Она слишком недавно в составе Федерации, это вам не какая-нибудь Лорелея, где демократия может показать зубы без существенного ущерба для имиджа. Тут люди ещё помнят старое, возможные варианты для них реальны. Есть с чем сравнивать. К тому же большинство функционеров на ответственных должностях выдвинулись либо в войну, либо вовсе при старом режиме. Зиглинда, фигурально выражаясь, тектонически молодая формация. Если Люссак и склонен закручивать гайки, здесь ему следует делать это с аккуратностью. В такой неустойчивой ситуации в отношениях между ведомствами — особенно на стыке полномочий! — полно неразберихи. Это я всё к тому, что да; сидит какое-то чмо под носом у спецслужб и приторговывает себе запрещённым товаром. И управы на него нет, потому что и документы у него в порядке, и права человека, и свобода бизнеса, и вообще он — общество с ограниченной ответственностью…
— …поубивал бы, — согласился Норм. — Однако и в прежние времена Зиглинда не брезговала поставлять вооружение всем конфликтующим сторонам. Нет?
— А кто здесь невинен? — оскалился Кирилл. — Взять, к примеру, Шебу…
Норм замер в нелепом полуобороте, поставил чашку на стол подальше от края и повернулся к столу с преувеличенной осторожностью. Натали… А Натали обратила вопрошающий взгляд на него, а не на Кирилла со всеми его драматическими паузами. Кому нужны тут его паузы!
— При чём тут Шеба?
— Потому что именно Шеба запатентовала искусственный интеллект на основе нейронной сети. Формально выражаясь — робота, которого не отличить от чело-века при помощи сканера или скальпеля. Неуникальную личность, поставленную на конвейер, генетически выращенную из донорской ДНК и запрограммированную в соответствии с требованиями заказчика. Естественно, первым образцом, выброшенным на рынок, стала модель «суперсолдат», а первая промышленная партия была выпущена как раз во время зиглиндианского конфликта. Не думаете ли вы, будто они дали нам людей?
— Не слишком ли подробно для доказательства аморальности обитаемого мира, Ваше… Кирилл?
— Сниженная болевая чувствительность. — Пар, выходя, оставлял чувство неизъяснимого, почти физиологического наслаждения, и такое же удовольствие Император испытывал, глядя на бронзовую античную маску напротив. — Ускоренные бессознательные реакции. Регенерация, которая кажется нам невероятной. Треть из них были, помнится, женщины. Разумеется, конструкты совершенно стерильны: у разработчиков хватило ума не запустить новую эволюционную ветвь. Меня всегда удивляло, за каким хре… простите, леди… им оставили половое влечение? Оказывается, это как-то связано с агрессивностью. Не буду спорить: военным психологам виднее. Гражданских прав у них нет, ни в одном из миров они не признаны людьми. Именно из них Галакт-Пол комплектовал «сайерет». Сколько вам технически лет, Норм? Двенадцать? На какой срок запрограммирован ваш жизненный цикл? Когда ваш метаболизм взорвётся? Дотянете до сорока? «Р» перед вашим именем — значит ли оно то, о чём я подумал? Примите моё восхищение, леди. Вероятно, никто в Галактике не обладает столь богатым опытом интимного общения с устройствами. Впору требовать ставку бета-тестера, как вы думаете? Нынешний вариант мне, как мужчине, более понятен: у этого, по крайней мере, всё есть. Впрочем, я всегда подозревал, что на самом деле женщине нужна штука с кнопкой «Выкл.».
Вот и всё. Огонь погашен, всё скрылось в клубах пара. Женщина встала, глядя в пол, и пошла прочь, приложив ладонь к щеке.
— Стойте! — крикнула ей вдогонку Игрейна. — Не думаете же вы, что Люссак доверит свою драгоценную дочку человеку, существу с элементом непредсказуемого? Всё правильно, только устройство — это я! Я ей не подруга, а кукла. Чтобы играть, Наряжать, заплетать волосы, всюду быть вместе, делиться секретами, планировать шалости. Весело проводить время, ненавязчиво развиваясь. А вы, господин капитан… зря вы так. Я думала, вы больше.
Норм встал и подчёркнуто молча вышел. Сел в рубке на диванчик, закинул ногу на ногу. Игрейна, акцентируя сторону своих симпатий, устроилась рядом, положив голову ему на колени. Норм обнял её за плечи.
Тут граница. Люди налево, конструкты — направо.
— Отвечая на поставленный вопрос… — вымолвил Норм. — Модели Иск-Ина, которую Шеба условно называет «оловянным солдатиком», жизненный срок определён в сорок пять лет. Считается, будто до этого возраста мы ещё способны действовать эффективно и накапливать положительный опыт. Другим моделям повезло меньше, они зависят от нравственных качеств заказчика. Долгоживущие — дороже. Господин Люссак, к примеру, решил, что кукла нужна его дочери до тех пор, пока та не уедет в колледж. Она бы и уехала, и всё бы шло своим чередом, не подвернись нам МакДиармид.
— Что? — Натали развернулась на пороге спальни, где собиралась пересидеть сложный момент, зажав уши руками и спрятав лицо в коленях, сгорев со стыда. — Гранин? Вы это про неё? Это… правда?
— Это правда, — ответил вместо девочки «сайерет». — Она умирает.
Часть 3Козыри в рукаве
Капитан Шотовер — Ариадне:
«Если бы у тебя не было сердца, дитя, как могла бы ты мечтать, чтобы оно у тебя разбилось?»
* * *
На Сив холодно всегда, даже когда она в перигелии. В иное время на её поверхности вообще невозможно находиться без скафандра высокой защиты. Всё ж таки она намного дальше от Солнца, нежели Зиглинда, и Академия вывозила сюда курсантов не больше чем на три месяца в год: на лётную практику. Нынче здесь тихо и нет огней: в ту войну Сив оказалась вне пояса последней обороны, и агрессор походя всё разбомбил. Ничего особенного тут, в принципе, и не было: после того как были выработаны местные ресурсы, Империя использовала снежную планету в качестве тренировочной базы. Соответственно, здесь остались присыпанные снегом руины казарм, административный корпус, столовая, ангары и ремонтные мастерские. Кирилл сделал несколько витков, чтобы восстановить в памяти расположение, к которому когда-то привык. Вообще-то, будучи здесь курсантом, он прекрасно помнил, как это выглядело сверху. Сложность состояла в том, что садиться ему предстояло при полном радиомолчании, без какой-либо помощи со стороны диспетчерской. Площадку тоже никто не освещает: у новых хозяев системы руки не дошли освоить эту собственность. Да и незачем. Атмосфера-то тут кислородная, но температуры такие, что без куртки с подогревом и маски больше десяти минут не протянешь. Одно дело, когда у нас были тут шахты — развитая инфраструктура, которую можно использовать. Другое дело, когда всё надо строить заново. В самом деле задумаешься: а надо?
Таких выработанных и заброшенных месторождений любая поисковая система только в пространстве Зиглинды выдаст тысячи полторы. Шахты, крепи, огромные внутренние полости, где холодно и темно.
Условия посадки максимально близкие к реальным. Сядем. В снежок — оно даже мягче. Вспомнить, куда приходилось сажать «Балерину» за последние десять лет, так впору беллетристику писать. Может, и займусь на старости лет. Или если догонят. Интересно, много ли свободного времени в галактической тюрьме?
На руины следует смотреть из космоса: стоя среди них, сроду не догадаешься, где что. А так — вот она, посадочная площадка, как на ладони. Мы фотографировались тут когда-то, сбившись в кучу всем выпуском. Сдёрнуть маски, поднять очки — «сы-ы-ы-ыр»! — и бежать в корпуса, пока глаза не замёрзли в ледышки.
Кирилл запел «Балерину» со стороны наползающей тени. Садился на репульсорах, лёгкий перемороженный снег взвился тучей и осел, скрывая корпус.
— Зачем мы здесь? — спросила Натали, до сих пор молча смотревшая в мониторы.
— Нам же нужна какая-то база. Я знаю, что делаю.
Это прозвучало резко, и она не стала спорить. Просто замолчала. Это молчание за спиной заставляло Кирилла торопиться и совершать ошибки, а потому злило. Всё, что тут делается, делается для неё!
На «Балерину» надвигалась ночь: Кирилл специально сел так, чтобы тьма скрыла их. А завтра тут будет один большой сугроб. Никто нас не найдёт. Никто не помешает искать нам.
— Норм! — крикнул капитан. — Вы пойдёте со мной. Вы мне понадобитесь.
Тепло одевшись и укутав лица шарфами, мужчины выбрались наружу, оставив Натали дежурить у мониторов и заодно приглядывать за Грайни. Это последнее было сделано с постыдным облегчением: проще взрывать вражеские корабли, чем сидеть подле ребёнка, который знает, что его не спасут.
Ветер резал, как тысяча ножей, брошенных навстречу, ледяные иглы вонзались в кожу вокруг очков, и передвигаться по равнине оказалось проще всего, держась в кильватере робота. Норм пёр вперёд как танк, лишь изредка поворачиваясь, чтобы уточнить у Кирилла дорогу.