мо откуда взявшегося грузовика и качественно там увяз. Датчики движения фиксировали множество обломков, падающих на корпус.
МакДиармид упал на спину, пребольно отбив почки, и кое-как поднимался теперь, хватаясь за углы. Связист Чидл смотрел на него испуганно и умоляюще и прижимал руки к ушам.
— Что там у тебя? Связь есть?
— Он орёт как резаный…
— Немудрено, — буркнул Мак. — И я б орал.
— …на весь эфир, Мак.
С обречённым видом МакДиармид напялил на голову наушники. Ох ма-а-ать!.. Лучше бы козла этого убило на месте, но — не повезло.
МакДиармид ненавидел мат всеми фибрами души. А ещё он ненавидел истерики вроде тех, какую сейчас исполнял для него по радио театр одного актёра:
— …Я, трах тебя тарарах, иду от точки выхода по пеленг-коридору, а тебя, мать твою в душу, здесь и быть-то не должно…
В течение минут пяти, не меньше, его подчинённые, кто был в рубке, имели удовольствие наблюдать, как лицо капитана лиловеет, а потом зеленеет, и, в общем, они уже имели все основания считать дурака частника атомной пылью.
А не поможет. Чтобы его расстрелять, надо как минимум его стряхнуть. Иначе это всё равно что палить себе в висок… из плазменной пушки.
— …вы, «погоны», думаете, что при старом режиме живёте, когда па ребятишек с пушкой управы не было? А вот хренушки! Я прямо щас вызываю аварийку и ещё — группу обеспечения безопасности трассы, которая разберётся, кто виноват и кто будет оплачивать страховку.
Вряд ли можно представить себе более идиотскую ситуацию. Если сюда припрётся эсминец службы безопасности ближних трасс, он, уж наверное, захочет узнать, по какой причине вооружённый до зубов крейсер находится во внутреннем пространстве Зиглинды. А это совсем некстати, учитывая, что половина команды числится в галактическом розыске. Если же вспомнить, какой у нас на борту ценный груз, дело выглядело и вовсе тухлым.
По уму, чтобы остаться при своих, надо бы признать операцию проваленной и прыгать отсюда куда глаза глядят.
Пока эта штука нацеплена «Инсургенту» на нос, о гиперпрыжке не может быть и речи: даже если целы двигатели Брауна-Шварца. Изменилась масса крейсера и его конфигурация. Чтобы прыгать с этим, их надобно заново калибровать. А задачка эта не для кустарной мастерской.
Тем более, что он уже связался с покупателем и тот назначил ему место встречи. Если Мака там не будет, придётся начинать весь ритуальный танец сначала. А такие вещи плохо сказываются на бизнесе.
— Ну-ка теперь ты меня послушай, — сказал он негромко. Губы его сделались совершенно синими от ярости. В рубке «Инсургента» установилась оглушительная тишина. — У меня тут достаточно людей, чтобы абортировать твоё корыто через дюзу, а лично тебе вымыть рот с мылом. Не надо гнать мне про пеленг-коридор. Если ты вышел тут, ты идёшь с Фомора, а если ты идёшь с Фомора, то таможня куда подробнее моего спросит и про твой груз, и про твой «поводок». Поэтому либо договариваемся, как мужики, либо, если хочешь, ты продолжаешь свой концерт. Но тогда уже не обижайся… Предупредили.
Минутная пауза.
— Что ты предлагаешь?
— Сам-то ты цел? Герметичность не нарушена? Пожара на борту нет? Садись в катер и вали отсюда. И будем считать, что тебе повезло.
Он-то думает, будто мы — местные ВКС. Чудно. Пускай думает.
Некоторое время частник молчал: видимо, жал на кнопки.
— Заклинило катер, — угрюмо сообщил он.
— Тогда не дёргайся. Сейчас протянем гофру, вскроем шлюз и вытащим тебя.
А там посмотрим, что с тобой делать. Если покупатель заберёт ребятишек, отсек с крепкой дверью, запирающийся снаружи, — как раз то, что доктор прописал.
— Хрен вам. У меня, кроме неё, грузовоза в смысле, ничего нету. Я ж вас знаю, вы её лазером срежете.
— Нет, мы её взорвём. Направленными зарядами.
— Никуда я с неё не пойду. Вас много, возможностей у вас до чёрта, техника всякая в мастерских — ищите приемлемый вариант.
Мак вздохнул и стянул с головы наушники. Рыжие волосы его стояли дыбом и были совершенно мокры.
— Фьюри! — позвал он старшего механика. — Возьми из своих парня поздоровее, скажем, Бэнкса, идите на корпус, оцените, во что нам обошёлся этот… инцидент. После доложишь свои соображения. У тебя двадцать минут.
В наше время никого не удивишь видом открытого космоса, тем более стюардессу, даже если не упоминать, что эта конкретная стюардесса несколько месяцев провела в ложементе космического истребителя. Холодно и темно — два слова, которые описывают всё. Ощущения огромного пространства нет именно потому, что темно. А насчёт того, что холодно, — приходится верить на слово: скафандр сохраняет привычную температуру.
Нет веса. Невесомость повергает в эйфорию далеко не всех. Это только кажется, будто ты воспаришь как во сне, двигаясь огромными балетными прыжками, и можешь, если захочется, несколькими плавательными движениями взмыть в самые небеса. На самом деле, когда Натали только начинала карьеру стюардессы внутренних линий, в невесомости ей казалось, что её запрокидывает на спину и поворачивает набок. Тягостное тошнотворное ощущение, которое, к счастью, ей приходилось испытывать довольно редко — только во время учебных тревог да вот ещё в армии. Впрочем, в армии, помнится, было столько сложностей, что на невесомость Натали очень быстро научилась не обращать внимания.
Первым делом, ещё перед выходом в шлюз, Норм соединил тросиком их пояса. По корпусу двигались с помощью вакуумных присосов ботинок, придерживаясь руками. Никаких реактивных ранцев: светиться нельзя. Датчики крейсера неизбежно отреагировали бы на вспышку. А так мы — мусор и мусор, равные среди обломков снесённых при столкновении антенн, колпаков датчиков и пушечных портов. Упали и лежим. Норма в его скафандре-хамелеоне вообще не видать, и шлем у него затемнён, и прожектор на нём выключен. Никаких энергетических импульсов. Даже непонятно, жив ли.
«Балерина» громоздилась над головой — огромная, бесформенная, измятая столкновением масса. А «Инсургент» простирался под ними, как планета. А ведь мы продолжаем двигаться, сообразила Натали, причём с вполне приличной скоростью, разве только чуть пригашенной столкновением.
Ждём.
Спутник её, как оказалось, занял правильную позицию. Прошло несколько минут, и на корпусе «Инсургента» раздвинулась диафрагма шлюза. Оттуда вырвался сноп света и выбрались на корпус две неуклюжие фигуры в оранжевых рабочих скафандрах. Утвердились на ногах, запрокинули головы на «Балерину», зачем-то потрогали гармошку искорёженного металла, потом поговорили, по привычке поворачивая друг к дружке шары шлемов, потом разделились и пошли в обход. Один, тот, что поздоровее, скрылся из виду, второй двигался прямо на них. Натали съёжилась: ей казалось, он вот-вот либо увидит её, либо наступит. Восемьсот метров длины крейсера, и надо же механикам вылезти прямо на них.
Да, именно что надо. Механик, который шёл на них, остановился, замерев, и только чуть покачивался туда-сюда. Норм поднялся без всякой предосторожности, и только тут Натали разглядела на груди пиратского мастера маленькую коричневую дырочку. Лазер бесшумен и безударен и прижигает сосуды, так что крови нет. Тело осталось на ногах, как оно стояло при жизни, удерживаемое присосами подошв.
Сделав ей знак оставаться на месте, Норм отцепил карабин, соединявший их пояса, и двинулся навстречу второму механику. То, что произойдёт между ними, предсказывалось легко, и Натали была уверена, что совсем не хочет это видеть.
Она только не думала, что это так быстро. «Сайерет», вынырнувший буквально из ниоткуда, жестом указал ей на гостеприимно распахнутый шлюз.
Началось.
Створки шлюза отрезали им путь назад. Ожидая, пока выровняется давление, — датчик был на стенной панели, — Натали прислонилась спиной к стене. Зря. Сердце бухало так, словно прибивало её молотком, и грохот крови отдавался в висках. Если он не стихнет, она будет совершенно глуха к чьим-то чужим шагам за поворотом. Она вдохнула глубоко, всей грудью, задержала воздух, потом выдохнула его весь, пока не стало больно лёгким. Три раза — и сердцу сразу легче.
Норм держал лучемёт в опущенной руке и поднял его к груди, как только начала раздвигаться внутренняя диафрагма шлюза. Неизвестно, сколько человек встретят их с той стороны — два или двадцать. К этому времени Натали уже некоторым образом освоилась с его замыслом: идти но коридорам, убивая всех, кто встретится на пути, чтобы сохранить своё передвижение в тайне. Найти детей и уйти на катере, пока Кирилл отвлекает на себя внимание. Полнейшее безумие, особенно если учитывать, что МакДиармид как минимум не глупее никого из них. Однако, как объяснили ей мужчины, самые безумные планы срабатывают, когда опираются на стереотипы.
Натали стояла ближе к дверям и первой перешагнула порог шлюза, где, как оказалось, собирались ремонтники. Её скафандр был оранжевым, шлем затемнён, и какой-то техник приветствовал её взмахом руки с гидравлическим ключом.
Норм появился из-за её спины, как гигантская тень, и толкнул Натали на пол. Несколько выстрелов, на которые никто не успел ответить. Всё свершилось над её головой, а голову Натали поднимать отнюдь не спешила. Один упал под верстак навзничь, другой перевесился сверху, руки в синем костюме ещё некоторое время раскачивались перед её глазами. Никто не выстрелил в ответ: тут, вероятно, и нечем. Трудно представить, чтобы МакДиармид разрешил своим техникам и механикам шататься по кораблю с лучемётами на боевом взводе. И до коммов едва ли дотянулись. Сама-то она и вздохнуть не успела.
В считанные секунды их маленький десант избавился от скафандров. Натали пожалела, что больше ей не удастся сойти за своего. Впрочем, едва ли у своих тут есть привычка шляться по коридорам в затемнённых шлемах.
Тут же навинтили на стволы призматические насадки. Норм поймал её руку в самый момент, когда Натали чуть не выронила тяжёлую гранёную стекляшку, тем самым доказав, что ни на секунду не упускает её из виду.