— Совершенно верно. Вы не представляете, мадам, какие деньги вы мне сэкономили. К сожалению, у вас нет возможности пойти на попятный: в пространстве моих интересов скрытые враги мне не нужны. И вы, без сомнения, понимаете: я не заинтересован, чтобы кто-то где-то увидел второго Брюса Эстергази.
— А меня вы тоже… скопируете?
— Ни боже мой. Вы не Эстергази по крови. Конечно, в комплекте с сыном вы смотрелись отлично, мадам, но в данном случае я предпочту сэкономить. Вы — только штрих, дополняющий целостность картины.
— Но я же…
— Мадам, кричите сколько хотите, хоть на площади, хоть прямо сейчас выйдите в зал. Игра идёт на такой высоте, где вас не слышно. Неужели вы думаете, что мои СМИ не истолкуют правильно любое ваше сказанное вслух слово?
Он, видимо, нажал какую-то кнопку, потому что два дюжих лакея, появившись из-за штор, взяли Брюса за локти и вывели вон. В процессе выведения случилась некоторая возня, вдребезги разлетелась ваза, а Натали обнаружила себя на полу, среди осколков и синих лепестков. Люссак брезгливо посмотрел на неё сверху и вышел.
Боль поднялась изнутри до самых глаз, брызнули слёзы, зрение замутилось, и всё вокруг расплылось. Цепляясь за мебель, Натали поднялась и побрела вдоль стены, пока не выпала в туалетную комнату, облицованную зеркалами и сталью. Не то чтобы она её разглядывала, определила на ощупь. Всё было серебристым и очень холодным, даже унитаз, возле которого женщина рухнула на колени, едва успев подхватить волосы.
Время остановилось, остались только спазмы в пустом и сухом животе, слёзы катились градом, и было бы неплохо добраться теперь до умывальника, а затем — до контейнера с бумажными полотенцами, чтобы высморкаться и подумать. У неё нет времени на… о, Господи! Её снова скрючило над унитазом.
Проклятая планета опять вонзила в неё свои стальные зубы!
— Мадам, вам плохо?
Нет, силы небесные, мне хорошо. Это у меня оргазм так выглядит, да! Десять зеркал показали Натали десяток окруживших её девочек в вечерних платьях цвета слоновой кости. Л может — тоже кукла? С Люссака станется! Он и сам какой-то деревянный.
— Я позову доктора? — Мари покопалась в белой сумочке-кисете, что висела на её запястье, и извлекла комм, на котором в мгновение ока сфокусировались воспалённые глаза Натали.
— Не надо… доктора. Некогда. — Она кое-как поднялась, вихляя на каблуках, дотащилась до рукомойника и опёрлась на него. Иначе бы упала. — За пределами дома эта штука берёт?
— Я искала Брюса, — жалобно сказала Мари, делая вид, что не смотрит на гостью, пока та приводит в порядок распухший нос и красные глаза. Над умывальниками были зеркала, но лицо Натали отражалось в них размытым, словно в проточной воде. Её действительность была как будто параллельна действительности Мари Люссак. — Я даже подумала, что вы ушли.
— О, Брюс скоро вернётся. Он будет весёлый и послушный и будет искренне предан вам, Мари. И вашему папе. Кирилл, — сказала Натали, завладевая коммом и набрав номер, — вы будете… — Она нервно икнула и проглотила то, что хотела сказать. Кошка внутри её живота раздирала внутренности когтями. — Вы знаете, кто заказал Брюса?
— Уже полчаса как догадался сам. Мальчик с вами?
— Уже нет. Люссак забрал его. Он сделает из него шебианскую «куклу», а после оригинал… — она закусила губу, — уничтожит.
— Логично. Вы можете выйти? Если да, немедленно езжайте ко мне в гостиницу. Пока идёте на выход, держите комм включённым. Всё время говорите, где вы, чтобы я знал. Что у вас с голосом?
— Ничего, я… Мари, где тут выход?
Что-то странное происходило с зеркалами и серебристым колером стен. Свет тут был скудным, лампы горели только над умывальными раковинами. Девочка смотрела с ужасом, но молчала… к счастью… всё то время, пока сталь и серебро наливались сперва розовым, а потом — багровым.
Звонок, и Кирилл кинул комм к уху. Ещё раньше Вале дал секретарше знать, что занят, чтобы не беспокоили.
— Простите, что я вам звоню, — сказал девичий голос. — Это Мари Люссак. Я просто набрала «последний звонок». Я… я не знаю, что делать, мадам Натали потеряла сознание. Её рвало, и у неё кровь возле рта.
— Где вы? — проорал Кирилл.
— В главном здании Лётной Академии, в Белом Кабинете, примыкающем к Стальному Залу. В женском туалете, — смущённо добавила девочка.
— Я знаю, где это!
— Я боюсь, что она… Я должна вызвать врача.
Кирилл хватанул ртом воздух и вспомнил, что не он хозяин этого кабинета. И не он хозяин хозяина.
— Мари, — сказал он, — вы можете взять на себя это дело? Я имею в виду — поручиться, что миледи не отправят на тот свет в ваших чёртовых, — вот ведь не удержался, — больницах? Вы можете управлять персоналом авторитетом вашего имени? Вашей личной честью? Тогда я доверю миледи вам. Мы не воюем с вашим отцом, но уничтожать своих друзей я не позволю!
— Позвольте мне, — неожиданно предложил Вале. — Мадемуазель, сейчас к вам подъедут монахини из миссии Пантократора. Это независимая медицинская помощь, им вы можете доверить жизнь миледи. Они назовут вам кодовое слово. Э? — Он обернулся к Кириллу. Есть предложения?
— Имя той, которую вы потеряли. Она поймёт, когда услышит.
— Имя той, которую вы потеряли, — повторил Вале в микрофон, хотя Мари, без сомнения, слышала. — Лётная Академия не частный дом и не правительственное здание, монахинь туда не могут не пустить. На такой случай туда же подъедет машина с прессой. До тех пор никто не должен прикасаться к миледи. Проявите характер, если потребуется. Вы меня поняли? Отбой.
— Это, наверное, язва, — предположил Кирилл. — Я не много знаю о болячках, но слыхал, что случается на нервной почве. Ничто не помешает Люссаку взять под опеку Брюса Эстергази, если мать умрёт.
Вале только кивнул, набирая очередной номер на персональном комме.
— Магне? Мне нужна твоя жена. Да, срочно! Натали Эстергази в больнице, нужно, чтобы возле неё был кто-то свой. Забрось Мэри-Лиис в миссию Пантократора, сам потом ко мне. После объясню. Отбой.
Дека пискнула, подавая сигнал, что запрос обработан.
— Вот ваш человек. Все случаи официальной регистрации в сетевых системах: въезд на планету, гостиница, операции на расчётном счёте, приобретение билетов в кассах… О, а если вы хотите его перехватить, стоит поторопиться. Через час его уже тут не будет. Билет у него к чёрту на кулички… причём с пересадками.
— Это такая она, вожделенная демократия в действии? — ухмыльнулся Кирилл. — Свобода личности, неприкосновенность частной сферы, личное информационное пространство…
— Но вы же не будете отрицать, что это удобно? Кто этот парень, если не секрет?
— Ещё один, кто вылезет из шкуры ради матери и сына Эстергази. Во всяком случае, я думаю, что вылезет, если он не совсем скотина. К тому же никто лучше него не осведомлён насчёт Шебы. Номер комма есть там?
— Недействителен. Счёт у оператора закрыт. Похоже, малый собрался отсюда навсегда.
Кирилл встал.
— Благодарю вас, — сказал он. — Я мчусь в космопорт. Могу я попросить вас и далее присмотреть за миледи Эстергази? Я не могу предоставить её сомнительной милости Люссаков.
— Даже больше, — ответил Вале и повторил: — даже больше. Возьмите мой служебный флайер с шофёром и возвращайтесь сюда оба!
Тыкая пальцем в браслет личного комма, набрал какой-то номер и поднёс динамик к губам:
— Гросс, — сказал он. — Тут у меня дельце, тянет по важности на общевойсковую. Приезжай немедленно, а я пока Шельм обзвоню. Нет, только лично и только в моём кабинете. Есть у тебя, чёрт побери, прошлое?
С открытием границ космопорт Зиглинды неожиданно оказался тесноват. Терминалов не хватало, и там, где раньше неторопливо фланировали офицеры и облечённые особой ответственностью выездные государственные чиновники, чью значительность подчёркивали монументальные имперские интерьеры, теперь кишел демос, извивались очереди, таможенники смотрели воспалёнными глазами, регулируя входящие и выходящие потоки. Свет лился наискосок и вниз из высоко расположенных прямоугольных окон, людей же словно ссыпали в лоток и перетряхивали исполинские руки. Кирилл никогда не ходил тут обычным порядком: его транспорт всегда подавался на взлётное поле. Лайнер и эскорт для него одного. Когда он первый раз шёл на «Балерине» один, чувствовал себя голым.
С тех пор Кирилл научился смешиваться с любой толпой и даже понимать законы, согласно которым та движется. Времени было мало. Его сейчас долго будет мало. Получая удары локтями под рёбра, спотыкаясь о ручную кладь, уворачиваясь от роботов-транспортёров, он воткнулся в эту кашу, выставил в стороны собственные локти, блокируя предплечьями нежеланные встречи, и начал пробиваться к стойке, где регистрировали на Парацельс. Норма он увидел издали: тот уже прошёл посадочный контроль и сейчас сидел в накопителе, отделённом прозрачной стеной. Весь в сером, и сам какой-то скучный и никакой. Руки на груди, взгляд устремлён в невидимую точку.
Кирилл протолкался к дежурному офицеру и начал ему объяснять дело жизни и смерти, подкрепляя речь бурной и агрессивной жестикуляцией. Видимо, она произвела-таки впечатление, потому что офицер позвонил своему коллеге, который стоял в накопителе по ту сторону стекла, тот оглядел своих овец, опознал среди них нужную, подошёл к Норму и тронул за плечо, указав на беснующегося Кирилла.
Норм сделал недоумённый жест: понять, что от него хотят, без звука было, видимо, невозможно. Нет, ясно, что вернуться, но вот какого чёрта… Дежурный нехотя отстегнул комм с запястья и отдал Императору, а тот, что внутри, сделал то же самое для Норма.
— Она в беде, — выдохнул Кирилл, внезапно обнаружив, что запыхался. — Вы ей нужны. Вы поможете? Я прошу вас.
Часть 4Привратники богов
Ты над отчаяньем взлетишь, звеня,
Стрелой разгонишь сумрак, истина!
Переступаю твой порог в краю теней,