Сир Брад поклонился.
***
Луна светила в распахнутое окно.
Лотар пил, не пьянея. Он добрался уже до второго кувшина с вином, когда Эдмунд, молча сидевший рядом, вырвал из его руки кубок и швырнул его в огонь.
- Хватит.
- Я ничего не смог сделать, - пробормотал Лотар. По его щеке катилась слеза.
- Ты ничего не мог делать, - хмуро поправил его Эдмунд.
Лотар тряхнул головой, прогоняя хмель.
- Меинвен! – крикнул он.
В дверях тут же возникла фигура служанки.
- Где моя сестра?
Та присела в глубоком реверансе.
- Её милость у себя в опочивальне. Плачут, всех гонят прочь.
Лотар тяжело поднялся со скамьи.
- Я должен проведать её. Эд, мне очень жаль, что сейчас я ничем не могу тебе помочь…
Эдмунд кивнул. В его горле стоял ком. Он молчал почти весь вечер, думая обо всём сразу: о герцоге Ллевеллине, о том, как тяжело сейчас Лотару и Айрис, но в первую очередь - об Алиеноре.
- Да, - сказал он. – Только бы эти волки не добрались до Хартворда раньше меня.
- Мы что-нибудь придумаем. Здесь она будет в большей безопасности.
Они обнялись. Виконт слегка пошатнулся.
- Кажется, я пьян. Эд, прошу тебя: обойди посты. Я думаю, что сегодня ночью ничего не случится: даже стае львов иногда нужно время, чтобы зализать раны, но всё же…
Взяв своего товарища под руку, Эдмунд проводил его до покоев Айрис, и в раздумьях направился вниз. Одна мысль не давала ему покоя. Тогда, во время последней встречи с Лейном Гровеном, епископом Вопрошающих, герцог Ллевеллин сказал: «Весь Корнваллис напичкан вашими шпионами», и добавил, что не будет удивлён, если и в Драмланриге найдётся парочка соглядатаев Ордена. А замок сейчас почти беззащитен. Если бы не крепкие стены…
«Надо сказать сиру Браду, чтобы удвоил посты».
Торопливо, перепрыгивая через ступеньки, Эдмунд спустился по лестнице, мельком глянул в сторону ворот и остановился как вкопанный. Двое стражников стояли на положенных местах – танцующий в железной лампе огонёк бросал неровные блики на их фигуры, но решётка... она была поднята. Та самая решётка из металлических прутьев, каждый в два пальца в охвате, которая крепко запирала тяжёлые створки ворот, не давая им отрыться внутрь.
Эдмунд бегом припустил к барбакану.
- Почему решётка поднята?! – грозно выкрикнул он, когда до стражников оставалось не больше двадцати шагов. Те молчали как истуканы; ветер легко шевелил полы их плащей.
Эдмунд подскочил ближе – и обомлел.
Они были мертвы. У обоих было перерезано горло, и под каждым уже собралась матово поблёскивавшая лужица крови. Тела убитых привязали к доскам, так что издали могло показаться, что солдаты исправно несут свою службу.
- Тревога! – крикнул он, выхватывая меч. Ответом ему была тишина.
Эдмунд судорожно поднял голову, огляделся. На стенах не было видно ни одного стражника.
По чёрно-фиолетовому небу быстро бежали полупрозрачные облачка.
Эдмунд подскочил к караульной и рывком распахнул дверь. За столом, при свете чадящих факелов там сидели около дюжины человек. Сидели, бессильно уронив головы. Из упавшего набок глиняного кувшина вытекло вино, и оно мерно – кап, кап, - капало между досок. Озираясь, Эдмунд медленно подошёл. Их губы, а у некоторых и высунутые языки были синими.
Услышав позади себя какой-то шорох, Эдмунд стремительно развернулся, выставив перед собой клинок.
- Сир Брад! – пробормотал он, и тут же резкая боль ожгла его тело. Эд опустил глаза: из его груди, в том самом месте, где ещё зияла никак не желавшая затягиваться рана, торчало оперение арбалетного болта. Сознание помутилось, и он повалился на пол, лишь на мгновение ощутив щекой холод каменной плиты.
Глава 2. Королева теней
Алиенора стояла на пригорке, дрожа от охватившего её невыразимого ужаса. Она опоздала.
Полная луна висела над головой, освещая холмистую пустошь перед замком Драмланриг. Поле было завалено телами погибших солдат. В самых противоестественных позах, разорванными и разрубленными, с застывшими в предсмертных гримасах лицами.
Девушку начал колотить озноб; зубы не попадали друг на друга. Отпустив лошадь, она медленно пошла вперёд, то и дело поскальзываясь в лужах крови и боясь увидеть страшное.
- Противники иногда успокаиваются только после того, как весь враждебный род бывает насажен на пику, - не так давно говорил ей Пемброк Ллевеллин.
Споткнувшись в темноте о чью-то конечность, Алиенора плашмя упала на обезглавленное тело, едва сдержав крик и смотря перед собой расширившимися глазами. О боги, о боги… пожалуйста, сделайте так, чтобы этого не случилось…
Она судорожно вскочила. Бегала по полю, падала и ползала на четвереньках, с остервенением переворачивала на своём пути всех, кто лежал лицом вниз. Платье её испачкалось, а руки по локоть были в чужой крови. Несколько раз она слышала чьи-то слабые стоны, бросаясь на эти звуки, как мать, потерявшая своего ребёнка.
И вдруг остановилась, потрясённая открывшимся перед ней зрелищем.
Длинный мост, ведущий к распахнутым настежь воротам Драмланрига, освещался десятками факелов. А между огней на пиках, вбитых в каменную кладку, торчали отрубленные головы. Много голов.
Дрожащими руками приподняв подол платья, на подкашивающихся ногах она пошла к мосту.
Кто-то незнакомый. Со свалявшимися от запёкшейся крови волосами, открытым ртом и глазницей, из которой торчала сломанная стрела. Кто-то ещё. И ещё. А вот человек, которого она как будто смутно помнила - из-за огромного безобразного шрама, который шёл у него через всё лицо. Когда она была совсем маленькой, он приезжал в Хартворд, и попытался погладить её по голове. Алиенора тогда зашлась в плаче от испуга и убежала к своему отцу, зарывшись в его колени. К основанию пики был небрежно прислонен щит с гербом. Красный единорог на синем фоне, и девиз: «Всегда на ногах». Бедвир. Великий Западный герцог Пепин Бедвир.
Моргнув, Алиенора сделала ещё несколько шагов и остановилась, прислонившись к холодному парапету. Белоснежная борода и даже в смерти добрая улыбка Пемброка Ллевеллина. А через две головы левее – граф Фульк Гленгорм, которого она последний раз видела в Хартворде, тысячу лет назад.
Её руки безвольно упали вниз. Она стояла, глядя пустым взором и думая только о том, что сейчас надо будет обернуться и посмотреть на другую сторону моста. Стояла долго, очень долго и, наконец, обернулась.
Они были совсем рядом. Эдмунд и Лотар. Их открытые глаза внимательно и немного грустно смотрели на Алиенору.
Она заплакала. Стояла, шатаясь из стороны в сторону, а бесконечные слёзы текли и текли по её лицу.
Я опоздала. Я опоздала. Я опоздала.
Что же делать, что же делать.
За что, о Инэ, за что? Тряся головой, как больная, она поплелась внутрь, беспрерывно падая и вставая вновь.
Коридор, ведущий во внутренний двор замка, был тёмен и пуст, и только несколько мёртвых тел преграждали ей дорогу.
Споткнувшись обо что-то в полумраке, Алиенора вновь упала, больно ударившись о каменные плиты. Зажгла маленькую светящуюся сферу.
На полу в огромной луже ещё не высохшей крови лежала Айрис. Совершенно обнажённая, с широко раздвинутыми ногами и распоротым животом. Её большие серо-голубые глаза, обрамлённые пушистыми ресницами, неотрывно смотрели вверх.
Алиенора опустилась на колени, не в силах отвести взгляда от её бледного лица. Пятнадцатилетняя девочка, прожившая всю жизнь в ожидании счастья. Алиенора дрожала всё сильнее и сильнее, а изо рта рвался безумный крик.
Вдруг в дальнем конце коридора раздался чей-то смех. Из-за угла вышли двое солдат с факелами в руках. Увидев девушку, они остановились.
- Ишь ты, - удивлённо произнёс один, - баба…
- Сама пришла, - осклабился второй. – Эй, милашка! Сюда иди, не обидим…
Подняв голову, Алиенора смотрела на них немигающим взором. И медленно, очень медленно поднялась с колен, встала во весь рост. Лицо её стало чёрным, по жилам заструилась горячая кровь, и ей показалось, что сама она принялась расти. До невероятных размеров, заполоняя собой весь коридор, доставая головой до стрельчатых сводов и нависая над ошеломлёнными мужчинами. Длинными, как змеи, руками она могла бы сгрести их обоих, и сломать, как ненужные игрушки. В её ладонях возникли, увеличиваясь в размерах, два страшных тёмных шара, внутри которых вспыхивали и гасли красные прожилки. Солдаты от изумления открыли рты. И в то же мгновение их разорвало и растерзало на части, разметав кровавые ошмётки по всему коридору.
С глухим стуком к ногам девушки подкатилась оторванная голова одного из них. Внимательно на неё посмотрев, Алиенора подобрала юбки и не спеша пошла вперёд. Лицо её было недвижно.
Всего их было человек двадцать, орущих и пьянствующих при свете чадящих факелов, оскверняющих самим своим присутствием обеденную залу замка Драмланриг. Половина прекрасных витражей была разбита; наёмники, рыгая и плюя на мозаичный пол, пили из тех самых золотых и серебряных бокалов, которые совсем недавно держали в руках она, Айрис, Лотар и Эдмунд, а герцог Ллевеллин, довольно улыбаясь в белоснежную бороду, произносил тост за счастье своих детей.
Почти все солдаты были в чёрных камзолах с клейморовскими жёлтыми леопардами; только у двоих или троих Алиенора заметила вышитых медведей с суковатыми палками – гербом графа Тэлфрина.
Она убила их всех. Сожгла и выпила их души, с удовлетворением ощущая, как из корчащихся тел вместе с жизнью изливается дикий ужас, охвативший солдат при виде тоненькой девушки в заляпанном кровью платье, которая пришла и принесла с собой непонятную смерть.
Ужас грыз их изнутри, заставляя кататься по полу и выцарапывать себе глаза; несколько человек попытались убежать, но чёрные шары настигли их, превратив в пылающие факелы. С криком один бросился на Алиенору с поднятым мечом, и она еле уловимым движением руки заставила его взлететь. Солдат повис в воздухе в двадцати футах над полом, дрыгая ногами, руками и воя от страха; Алиенора, слегка наклонив голову вбок, с детским любопытством наблюдала за ним, дивясь этой своей новой способности. Она подвигала пальцами: солдат то взлетал под потолок, то летел вниз. Она хмыкнула и, подняв его повыше, отпустила. Солдат упал спиной на лавку; позвоночник его мерзко хрустнул, и безжизненное тело сползло на пол. Алиенора поморщилась: звук был неприятный.