Купол, тем не менее, оказался несовершенен; в скором времени в Вале стали образовываться разломы, через которые проникала смерть, пожирая всё новые и новые земли. В королевстве вновь вспыхнули гонения на магов, их обвиняли во всех грехах: в том, что сумасшедшие колдуны убивают людей, в том, что купол поглотил друзей и близких многих жителей, наконец, в том, что они сами якобы являются виновниками произошедшего.
Идя на поводу у толпы, король Илидир Слабый повелел хватать и убивать магов по всему государству. Последние монастыри магов были уничтожены, ценнейшие книги и свитки с заклинаниями сожжены, а с ними умерло самое сокровенное знание. Кое-кому, однако, удалось спастись, но, лишённые единого руководства, преследуемые народом и раздираемые собственными противоречиями, они бежали и нашли убежище в самых разных местах по всей стране. Многие попрятались в труднодоступных лесах и пещерах, а некоторых приютили владетельные князья, рассчитывавшие воспользоваться их познаниями.
Король Илидир умер, и горячка преследования мало-помалу пошла на убыль. Магов осталось мало; наученные горьким опытом, они старались не проявлять себя, сконцентрировав усилия на совершенствовании своих познаний в медицине и других практических науках. Из поколения в поколение часть из них живёт в каменных замках своих господ под видом лекарей, врачуя страждущих и передавая знания ученикам. Никого из них, однако, не оставляет желание постичь тайну купола и узнать секреты увеличения своих сил и возможностей; делать это становится всё труднее и труднее, ибо высшее знание утеряно, а самых знающих учителей либо поглотил купол, либо они погибли во времена гонений.
Может быть, и удалось бы достичь чего-нибудь сообща, но пути магов разошлись: многие имеют свой собственный взгляд на способы познания истины и следуют избранному пути. Ныне маги расколоты на три большие общины и каждая из них совершенствуется в том виде волшебства, который им кажется предпочтительным, отдавая все силы изучению сил природы. Эти общины не враждебны друг другу: маги продолжают общаться между собой, но тайнами своего круга делятся очень неохотно. Посвящённые знают их под названиями Круга Огня, Круга Воды и…
Алиенора схватила Сайруса за руку.
- Постойте… то есть все лекари в замках – это маги?
- Нет, конечно. - Сайрус улыбнулся. - В основном, в очень знатных домах. Запретные законы короля Илидира до сих пор сохраняют свою силу, и только очень могущественные эорлины могут позволить себе смотреть на них сквозь пальцы. Многих из нас можно изредка узнать по одеяниям. Красные мантии, например, носят маги Круга Огня.
- Миртен – маг Огня?
- Да. И, если мне не изменяет память, ты видела ещё одного в Хартворде. Это Ирмио, лекарь герцога Ллевеллина. Он маг Круга Воды. Очень сильный маг…
- Слушайте… - Алиенору трясло от возбуждения; губы её дрожали. – То, что вы сделали со мной… Вы можете сделать так с любой раной?
- Я – нет. - Сайрус отрицательно покачал головой. – Мои познания ограничены. Я могу исцелить какую-нибудь мелочь, вроде ваших царапин. Больше всего в медицине смыслят маги Воды, но и они не всесильны, хотя я слышал об удивительных случаях. Мы лишь помогаем природе, высвобождаем её силы, но мы не в состоянии повернуть ход событий вспять.
- А если человека убили… закололи, проткнули копьём?..
Сайрус помрачнел.
- А, вот ты о чём. Нет, девочка моя. Хотя… если голова не отделена от тела и не задето сердце, то… кто знает. Но в любом случае это надо делать быстро, пока есть хоть искра жизни.
- Сколько?!
- День. Может быть, два. Может, три, не знаю. Может быть, всего один час. Но в любом случае уже слишком поздно, дитя моё. Твой брат мёртв.
Подбородок у Алиеноры задрожал. Она закрыла глаза, пытаясь справиться с подступившими рыданиями; Сайрус успокаивающе взял её за руку.
- А вы… кто вы? – помолчав, чуть слышно спросила она.
- Я – тёмный маг.
- Тёмный? Что это значит? И… что вы умеете делать, кроме того, что лечить царапины?
Сайрус отпустил её руку и внимательно посмотрел Алиеноре в глаза, в которых ещё дрожали слезинки.
- Маги Огня умеют лечить души. Они могут отделяться от тела и делать огненные шары. Они больше всех прочих знают о Вале. Маги Воды – великие врачеватели. А я… я не боюсь теней. Я умею убивать. Так же легко, как я залечил тебе твои шрамы. Даже легче.
- Как? Прикосновением?
- Прикосновением тоже. И, кроме прочего, я… - на мгновение задумавшись, он закончил: - например, я умею вызывать волков.
Алиенора застыла. Потом медленно, очень медленно повернула голову, заглядывая в его бездонно-чёрный глаз.
- Давно… - внезапно охрипшим голосом сказала она, - ещё пятнадцать лет назад. В деревне Диллин… Там, где были мой отец, моя мать и оба моих маленьких брата-близнеца… Там появились волки. Это сделали вы?
Вздохнув, Сайрус кивнул. Алиенора отвернулась.
- Уходите, - сказала она.
Маг поднялся и не торопясь принялся тушить свечи, складывая их в свой мешок. В опочивальне стало почти темно; тлеющие угли в камине потрескивали, остывая. Звёзды созвездия Анеррильон заполонили собой всё небо. У дверей Сайрус вполоборота посмотрел на закутанную в простыню тоненькую фигурку девушки, недвижно сидевшую на скамье.
- Мне жаль, миледи… - тихо произнёс он.
- Уходите.
Книга пятая. Огни Лонхенбурга. Глава 1. Сир Горацио Арчер
Внутренний двор королевского замка Лонливен считался общественным местом. Когда-то очень давно здесь всё подчинялось только необходимостям обороны. Об этом говорили и высокие толстые стены с узкими бойницами и ведущими наверх ступенями, вырубленными прямо в толще кладки, и два рва – один, глубокий, шёл по внешней границе замка, другой, чуть поменьше, окружал внутренние укрепления, за которыми, собственно, и находились жилища его величества Роберта III Даннидира и его приближённых.
С того момента, когда в основание замка заложили первые камни, - а случилось это еще во времена Первого королевства, в правление Эдгара Длинная Шея, - уже многое изменилось. Лонхенбург, ставший столицей, рос вширь и ввысь как на дрожжах; в конечном итоге сам город обзавёлся тремя кольцами стен, каждое следующее больше предыдущего. Лонхенбург уже много столетий как не подвергался нападениям, и укрепления Лонливена вскоре потеряли свое первостепенное военное значение. Ров, окружавший внешнюю стену, расширили настолько, что теперь там могли плавать довольно большие лодки; по берегам то и дело попадались пристани, а надо рвом по всей окружности замка высились пять мостов, ибо теперь в Лонливен вели целых пять ворот, чего, конечно, не могло бы случиться, угрожай ему хоть какая-то опасность. Четыре из пяти мостов служили скорее хозяйственным целям: они вели к складам, в конюшни и казармы, но при этом они были и самыми красивыми. Построенные в царствование Эдгара Блодвена – а «Блодвен», как известно, означает «Белый Цветок», – большого поклонника искусств, эти мосты были светлы, высоки и ажурны, все в резьбе и стройных башенках, хотя и предназначались в основном для проезда солдат и торговцев, в отличие от Главного моста, возведённого одновременно с самим Лонливеном.
Он был самым первым и самым старым. Широкий, сложенный из огромных камней, с низким парапетом, он вёл к главным воротам замка; при входе и выходе здесь всегда несла караул дюжина стражников в парадных одеяниях.
Ворота замка с восходом солнца распахивали настежь; по мосту неспешно прогуливались горожане: кто – направляясь в Лонливен по делам, но в основном просто гуляя. Через эти ворота и попадали во внутренний двор замка, превратившийся ныне в общественный парк.
Примерно посередине этой большой неправильной формы площади устроили пруд с фонтаном; от пруда в разные стороны лучами расходились дорожки и тропинки; первые – мощёные булыжником, вторые – просто прибитые ногами. Двор густо зарос деревьями и кустарником и, чем ближе к внутренним воротам Лонливена, тем более ухоженный вид они имели; многие кустарники даже подстригали в виде животных или просто придавая им причудливые формы. Чем дальше, однако, от парадной дороги, ведущей к жилищу королей, тем парк приобретал всё менее прибранный вид: подстриженных деревьев там не имелось вовсе, а тропинок пролегало великое множество, и нередко под сенью крон можно было заметить какую-нибудь каменную беседку, чаще всего занятую влюблённой парочкой.
Уже четвёртый день от нечего делать Бланка сидела на одной из многочисленных скамеек, стоявших в парке, либо, затерявшись среди горожан, прогуливалась туда-сюда, стараясь, тем не менее, не отходить далеко и не терять из виду главные ворота.
Зачем – на это она сама не смогла бы дать ответ. Всё это было очень глупо. В её голове время от времени прокручивалась такая, например, картина: во двор въезжает король, она бросается к нему под лошадь, он выслушивает её и немедленно отдаёт необходимые распоряжения. Бланка безнадёжно покачала головой. Более чем глупо. В лучшем случае её, в бедном коричневом платье, просто оттащат в сторону, чтобы она не мешала проезду титулованных особ, в худшем – ещё и добавят колотушек.
Деньги кончались с катастрофической быстротой: тех двух мешочков с серебряными и медными монетами, которые Томасу удалось прихватить при побеге, где-нибудь в Хартворде хватило бы на несколько месяцев, пусть не богатой, но экономной жизни; здесь же, в Лонхенбурге, половину они сразу отдали вперёд за неделю постоя в не самой лучшей гостинице. Томас целыми днями рыскал по городу в поисках заработка, но он – и это девушка хорошо понимала – был не очень-то способен к добыче денег; во всяком случае, пока ничего не получалось. От её первоначальной идеи сразу по приезде купить что-нибудь богатое и красивое из одежды, чтобы в подобающем виде явиться в королевский дворец, тут же пришлось отказаться. Бланка уже подумывала над тем, чтобы уже если не сегодня, то завтра перебраться из «Льва и Единорога» в какой-нибудь постоялый двор победнее. Таких было немало, и чем