Друзья вскарабкались на пригорок и оказались на обширной поляне, окружённой со всех сторон вековыми исполинами. Облака действительно скрывали звёзды, но ни Эдмунд, ни Гуго не могли оторвать глаз от неба. Точнее сказать, от того, что виднелось у них над головами между кронами деревьев.
Над ними висел купол. Как будто полупрозрачная голубовато-серая пленка затягивала верхнюю твердь, и по ней время от времени пробегали едва видимые всполохи крохотных молний. Эдмунд непроизвольно поёжился. Ночью было еще ничего: купол напоминал волшебное покрывало, сверкающее десятками таинственных огоньков, покрывало, которое подобно крыше защищало от холодного ветра и мелкого дождика, моросящего с хмурого осеннего неба. Но всего пару часов назад, когда путники только еще вошли в Тёмный лес, а небесное светило пока не успело скрыться за горизонтом, купол походил на грязно-серый бычий пузырь с синеватыми прожилками вен. Солнце опускалось за лес мутным пятном, не дававшим ни света, ни тепла, и оставалось только удивляться буйству растительности, непонятно как выживающей в этом проклятом богами месте.
Но, кроме гнетущего ощущения того, что они находятся в замкнутом пространстве, ограниченном гниющёй жилистой плёнкой, ничего особенно жуткого Эдмунд пока не наблюдал. Когда они по очереди выбрались из-под каменной кладки, вымазавшись в грязи и изрядно ободрав колени – Вал оказался довольно толстым, не меньше восьми футов, - то какое-то время просто стояли на месте, озираясь и пытаясь почувствовать опасность.
Что-то неправильное здесь определённо было, но что именно – понять сходу не получилось. Первозданный лес расстилался перед ними. Буки, дубы, грабы, вязы и клёны, иногда настолько большие, что Гуго изумлённо посвистывал, обходя вокруг гигантов, тянущихся вверх на добрую сотню спанов. И – чаща, даже не чаща, а бурелом, где, похоже, никогда не ступала нога человека. Поваленные трухлявые деревья в пять обхватов толщиной, торчащие во все стороны корни, молодая поросль, кустарники и трава до колен, расстилавшаяся сочным ковром. Муравьи, жучки и мерзкого вида крупные сороконожки, прячущиеся в изъеденных пнях. Крики невидимых мелких птиц и даже уханье совы. В общем, всё именно то, чему и полагалось быть в густом девственном лесу.
Через пару миль Эдмунд всё же начал догадываться, в чём дело. Краски. Всё здесь было тёмным и густым, будто бы находившимся на грани разложения. Липким и чавкающим. Тёмно-зелёным, тёмно-коричневым и чёрным. И только неправдоподобно яркие и большие цветы, видимые даже в ночном сумраке, выглядели жутковато и необъяснимо в этом блёклом царстве теней.
Тем временем уже разожгли небольшой костерок, скорее для уюта, чем для тепла и готовки пищи - в Кромдехе друзья запаслись вяленой бараниной, хлебом и элем – и все в молчании уселись перед огнём.
- Нет, - вдруг решительно заявил Гуго, отхлебнув из фляги, - уж пусть лучше меня в очередной раз обвинят в глупости, но я хочу услышать, что по этому поводу думаете вы. И пусть лучше я окажусь дураком, чем буду прав…
- Ты о чём? – спросил маг Огня. Эдмунд и Ирмио только непонимающе уставились на своего товарища.
Гуго шмыгнул носом, собираясь с мыслями.
- Мастер Миртен, вы, помнится, сказали тогда, что этот Странник очень изменился с того времени, когда вы последний раз с ним встречались?
- Да. И я очень удивился. Года три назад Яго выглядел, как нормальный мужчина средних лет, а сейчас – вы видели – он больше походил на старика.
- Вот-вот. – Гуго, поджав губы, мрачно кивнул. – Итак: во-первых, он был молодой, а за прошедшие несколько лет быстро постарел. Во-вторых: он сказал что-то вроде того, что здесь время другое. Помните? И, в-третьих: здесь сейчас лето, так ведь? А в пяти милях к северу, по ту сторону Вала, уже зима начинается.
- Ты имеешь в виду…
- Ага. Помнится, сказка такая есть. Про одного парня, который шёл по лесу, и увидел танцующих тальвов. Они пригласили его в хоровод, и этот бедолага битый час отплясывал с ними на полянке. А когда попрощался и вернулся в свою деревню, выяснилось, что прошло уже лет сто, и его родители, невеста, да и все его друзья давным-давно померли. Так вот: здесь лето, и может быть, что прошлое, позапрошлое или какое ещё. Не совпадает здешнее лето с нашим, понимаете? И этот Яго жил себе здесь в своей хижине, да горя не знал, а когда наружу выбрался, оказалось, что там уже лет тридцать прошло. Вот он враз и постарел. Вот и мы: выйдем за Вал через недельку, а окажется – даже подумать страшно…
Миртен пожал плечами и, ни слова не говоря, посмотрел на своего собрата.
- Что? – слегка возмущённо произнёс тот. – Я знаю об этом не больше тебя. Но мне кажется, что разница во времени между этой и той сторонами Вала не может быть очень существенной.
Маг огня задумался.
- Скорее всего, так и есть, - наконец сказал он. – Эдмунд, помнишь Урк’шахха, того дхарга, которого привозили в Хартворд?
- Ещё б забыть, - кивнул юноша.
- Так вот: он был великим шаманом своего народа, и я слышал его имя задолго до того, как встретился с ним воочию. А это значит, что поколение тех, кто живет за Валом постоянно, на протяжении долгого времени сосуществует одновременно с одним и тем же поколением людей. Хотя… говорят, что жизненный век дхаргов много длиннее человеческого. Я ничего не могу сказать наверняка, но, может быть, в дневнике Яго мы найдём какой-нибудь намёк?
- Слишком умно всё это для меня, - недовольно пробурчал Гуго. – Вы мне ясно скажите: я не превращусь в седого старика, когда мы отсюда выйдем?
Миртен с Эдмундом расхохотались. Ирмио фыркнул.
- Вряд ли, - сказал маг, - да и не собираемся мы быть здесь долго. Найдём хижину Яго – и обратно.
- Точно, - с серьёзным видом кивнул Эдмунд. – А когда обратно будем выходить, я вылезу первым, и прокричу тебе, как оно там, постарел, или нет. Если совсем всё плохо, придётся тебе, друг, обратно в хижину топать. Будешь жить за Валом, но зато вечно молодым.
Гуго скривился.
- В жизни не слышал более смешной шутки, - выразительно произнёс он.
Еще раз беззлобно посмеявшись над такой перспективой, друзья принялись укладываться спать.
- Я сторожу первым, - сказал Эдмунд.
Сидя возле затухающего костра, Эдмунд кутался в плащ и бездумно ворошил палкой угли, вглядываясь в причудливые огненные узоры. Его окружала кромешная темнота: полной луне полагалось висеть прямо над головами путников, но плотная завеса облаков не пропускала ни грана света, и только крохотные всполохи молний, пробегавших по куполу – красные, синие и бледно-зелёные, - обозначали то место, где между кронами огромных деревьев должна виднеться небесная твердь.
Было холодно – настолько, что это никак не вязалось с яркими цветами, густой травой, в ночи казавшейся почти чёрной, и лёгким ветерком, который где-то высоко-высоко шевелил мириады листочков. Холодно. И очень тихо.
Эдмунд вздрогнул и напрягся, как будто пронзённый внезапно появившейся мыслью. Проклятье, слишком холодно. Словно услышав его мысли, на локте приподнялся Ирмио.
- Что-то не так, - прошептал он, медленно оглядываясь кругом, но за маленьким красноватым кругом света, который отбрасывали тлеющие угли, ничего не было видно.
- Сир Эдмунд… - тихо позвал маг, глядя куда-то мимо него, в лесную чащу.
- Мастер?..
- Где Бремя?
Не отрывая взгляда от темноты, юноша нашарил свою сумку и запустил туда руку, с изумлением выпустив из груди воздух.
- Что?
- Очень холодный, мастер. Очень…
Маг Воды поднялся и сел, глянув в сторону лежащей фигуры Миртена.
- Миртен…
- Я не сплю, я слышу, - немедленно отозвался тот.
- Свет…
В ту же секунду из рук их обоих в небо вырвался и застыл в нескольких футах над их головами целый фейерверк мелких светящихся сфер, в мгновение ока осветивший всю поляну.
Между толстыми стволами деревьев застыли тени. Десятки теней. Слегка колеблясь, они висели над землёй, распространяя вокруг себя морозное дыхание. Чернее чёрного, как будто одетые в длинные рваные плащи с капюшонами, из глубины которых на путников, не отрываясь, смотрели мёртвые дыры глазниц. Целая армия теней. Они заполоняли собой всё пространство, сливаясь в кромешной темноте с мраком ночной чащи. При свете сфер они зашевелились и подались вперёд; над лесом появился и начал нарастать невыносимый свист.
Все четверо вскочили на ноги, встав плечом к плечу. Эдмунд держал Бремя Власти, дрожа всё сильнее и сильнее; другой рукой он прикрыл свои глаза.
- Они кричат, - с усилием проговорил он, - кричат…
- Что? Пусть каждый возьмётся за камень! – скомандовал Миртен.
Как только их пальцы коснулись Бремени, чудовища отшатнулись, а в уши людей ворвался звенящий шёпот:
- Отдай, отдай, отдай…
- Селёдку вам солёную с молоком, - откашлявшись, хрипло сказал Гуго.
- Нет сил терпеть, - прошептал Эдмунд; колени его подкашивались.
- Даже и не вздумай… - рявкнул Гуго и обхватил его пальцы, прижав их к Бремени. Эдмунд, пошатываясь, постоял пару мгновений, и мешком упал на землю. Его еле успели поддержать; все вместе присели на корточки, стараясь не допустить того, чтобы рука их товарища выпустила камень.
Тени заволновались; от безумной дрожи их желеобразных тел начало рябить в глазах. Они дёргались взад и вперёд, свистя, проплывали друг через друга, копошась, как муравьи в муравейнике, на который кто-то плеснул кислотой, и заглядывали в лица людей дырами глаз. Но путников будто окружал невидимый щит: всего лишь на расстоянии двух-трёх вытянутых рук чудовища останавливались, шипя, и отплывали назад, продолжая своё хаотичное движение.
- Слава богам, - прошептал Миртен, - Яго был прав. Бремя Власти защищает… Что с Эдмундом?
- Жив, - ответил Ирмио, приложив ладонь к его сердцу. – Только бьётся очень медленно. И ещё медленнее… словно он замерзает.