Она вспыхнула. Только ей был понятен его взгляд.
— Хочешь остаться здесь и превратить Рейнснес в образцовую усадьбу, Юхан? — спросила она.
— Нет, я никудышный крестьянин и никудышный торговец. Это все, что роднит меня с Вениамином.
Вениамин быстро взглянул на Дину. Она невозмутимо откинулась в кресле. Но промолчала.
— Иногда эти качества проявляются через поколение. Я имею в виду умение вести дела, — сказал Олаисен, забыв обиду.
Он, единственный из мужчин, был в галстуке. И сюртук у него был застегнут даже после обеда.
— Нам с вами, Олаисен, предстоит работать в Страндстедете. Мы не можем полагаться на тех, кто придет после нас, — добродушно сказала ему Дина через стол.
Он зарделся. От стыда? Или от благодарности?
Вениамин видел, что Ханна вся напряглась.
— Трудно быть первопроходцем. Во всех отношениях трудно. Мало кто это понимает, — прибавила Дина.
И — о чудо! — Олаисен погладил Дину по руке и поблагодарил ее. Так благодарят подчиненного, проявившего понимание там, где от него этого не ждали.
— Мы должны заставить купцов построить газовый завод. В Страндстедете слишком темно. Зимой на улице не видно собственных пальцев. И аптеку! Глупо, что у нас нет своей аптеки, правда, Олаисен? — доверчиво спросила Дина.
Вениамин разглядывал свою салфетку. Как ей это удается? Она делает человека податливым, точно мягкое масло, дав ему понять, будто верит, что он еще может творить чудеса.
Остальные и глазом не успели моргнуть, как оказались лишними. Дина и Олаисен заговорили о будущем Страндстедета. И они явно не собирались посвящать в это Вениамина.
Он закурил новую сигару, наполнил бокалы, дымя над головами присутствующих. Он знал, что обычно это раздражало Анну. Один раз он попробовал вмешаться в разговор Дины и Олаисена с практическими замечаниями по поводу аптеки. Но тут же сдался.
Ханна ушла взглянуть на детей. Анна тихо разговаривала с Юханом о его предполагаемой книге.
Вениамин оказался лишним. Наконец он извинился и вышел.
— Я разбираюсь только в цифрах и музыке, — услышал он, уходя, слова Дины и ее короткий смешок.
Анна даже не подняла головы, когда он уходил. Она увлеченно слушала рассказ Юхана о Миннеаполисе.
Вениамин сразу увидел ее. Значит, он все-таки думал о ней? Знал, куда она пойдет, если захочет побыть одна? Не в дом Стине, а на крыльцо перед стеклянной верандой. Ханна сидела там и смотрела на пролив. Из большого дома ее не было видно.
Но он не пошел к ней. Он пересек двор и пошел к хлеву.
Молодые играли на берегу. Они снова разожгли костер. Пахло смолой и горелыми водорослями. Бергльот, Сара и служанки тоже были там. Они смеялись и водили какой-то хоровод.
В хоре громче других звучал голос Карны. Раньше Вениамин видел, что ей весело. Теперь он это слышал.
Как в старые времена, он влез на сиденье уборной и выглянул в высоко расположенное окно. Знал, что оттуда видно крыльцо веранды. Но для этого ему пришлось наклонить голову и согнуться.
Вениамин вспомнил, как ему приходилось подниматься на цыпочки, чтобы увидеть не только небо.
Ханна сидела на нижней ступеньке. Перила крыльца почти скрывали ее. На ней было летнее платье в синих цветах. Он видел только ее ноги от колен и ниже.
Оборки платья шевелились от ветра. Ханна двинула ногой, словно почувствовала, что за ней наблюдают. Обхватила руками колени и наклонилась вперед. Теперь стали видны ее волосы. Обнаженные руки. Они больше не были золотистыми, как когда-то. Ханна поблекла. Как блекнет молодость.
Вениамину стало жалко — ее, себя, их воспоминаний?
В нем, словно огонек, еще тлела страсть к ней. Но теперь это было невозможно…
Может, она знает, что он стоит здесь и смотрит на нее? Его волновало запретное. И то, что они, быть может, думают об одном и том же.
Стекло было грязное, он попытался протереть его рукой, но это не помогло. Он не мог оказаться рядом с ней. Или все-таки мог?
Подойти к ней по пути к большому дому, заговорить. Как ни в чем не бывало постоять в траве поодаль от нее, спрятав руки в карманы.
Он так и сделал. Обошел дом и остановился на порядочном расстоянии от Ханны. Пошевелился, чтобы она подняла голову.
Она плакала.
— Идем! — сказал он, хотя этого не было раньше в его мыслях. — Идем на берег играть с молодыми!
Ханна быстро взглянула на дом. Потом, не отвечая ему, вытерла лицо подолом нижней юбки, встала и пошла к берегу.
Вениамин последовал за ней. Хотел догнать ее и спросить, почему она плакала. Но это было бы глупо. Поэтому он продолжал идти на почтительном расстоянии от нее.
Их встретили радостными криками. Но только не Карна. Она замерла и посмотрела на дом. Наконец они оказались в кругу. Держались за руки. Пели вместе со всеми. Подошла очередь Ханны обежать круг и ударить кого-нибудь по спине. Она ударила его.
Она задыхалась. От усилия. От еще не утихших слез. От смеха. «Выбери моего дружка» пели вокруг. Они побежали под общий смех. Ханна прибежала первой. Теперь была его очередь выбирать.
Никто не заметил Олаисена, пока он не разорвал круг. Но не для того, чтобы принять участие в игре, как подумали молодые, встретив его дружными приветствиями. А лишь затем, чтобы схватить Ханну за руку и выдернуть ее из общего круга. Лица у него не было. Одна чернота.
Все замерли, держась за руки. И со страхом смотрели на Олаисена, уводившего с собой Ханну.
А она? Сжалась и всхлипывала. Ни гордости. Ни сопротивления. И ни одного вопроса.
Вениамин пытался стряхнуть оцепенение. Его колени унизительно дрожали. Сердце стучало недостойно мужчины. Ну что, трус? Час настал. Что ты теперь будешь делать?
Он словно проснулся и начал переставлять ноги. Медленно пошел за ними. Соблюдая расстояние, пытался заговорить с Олаисеном.
Этот человек все держал под контролем. Он умел подчинять себе без слов. Сильный, опасный. Он охранял свою красивую собственность. Не терпел поражений. Они никому не по душе, но Олаисен умел извлечь из них пользу.
— Это я предложил Ханне поиграть с молодыми, — сказал Вениамин в спину Олаисену.
Олаисен не обернулся. Он крепко держал Ханну за платье на спине. Скрутил его. Толкал Ханну перед собой.
— В чем она провинилась?
Олаисен стал толкать сильнее и ускорил шаг. Ханна споткнулась и упала бы, если б он не удержал ее. Словно муха в летнем платье, она взмахивала крылышками и билась в его сильной руке. Он сам возвысил ее, сделав женой управляющего Олаисена. И не желал обсуждать это ни с кем. Он требовал порядка. Не бранился, не кричал. Только восстановил гармонию.
Вениамин нагнал Олаисена и тронул за плечо:
— Скажи, что плохого в этих играх?
Наконец Олаисен обернулся. Спокойно улыбнулся. Почти дружелюбно. Он держал себя в руках. Потому что видел, как к ним от дома спускаются остальные. Они тоже хотели принять участие в играх. Никто не говорит, что в играх есть что-то предосудительное. Почему Вениамин так решил?
Олаисен уже давно отпустил платье Ханны. Взял ее под руку и галантно повел навстречу Дине и остальным. Они решили поиграть с молодыми? Ну что ж, хорошо.
Ханна освободилась от его руки и продолжала подниматься к дому. Он ласково позвал ее обратно. И она, словно в трансе, повернулась и пошла к нему. Без единого слова. С каменным лицом. И стала играть вместе со всеми. Бегала вокруг хоровода, когда приходила ее очередь. Споткнувшись, вбегала в разорванный круг.
Вениамин больше не стал играть. Все это было ужасно. Он сел возле костра. Потрогал его палкой. Ему было невыносимо смотреть на унижение Ханны. Это было и его собственное унижение. Он сидел спиной к играющим, слушал их голоса и песни, и в нем вспыхнула ненависть к Олаисену. Вспыхнула, как костер. Красные языки пламени лизали светлое небо.
Когда-нибудь он доберется до этого человека. Раздавит его. Уничтожит!
Педер знал, что это скоро пройдет. Только бы никто не стал сейчас перечить Вилфреду. Он-то понимал, как надо себя вести в таких случаях.
Но Карна не привыкла к такому, и у нее не было его терпения. Вскоре она остановилась перед Олаисеном и крикнула ему в лицо:
— Все, хватит! Это уже не весело!
Хоровод закружился медленнее и наконец остановился совсем.
Педер подбросил в костер поленьев, наблюдая за лицом брата.
Дина взяла Олаисена под руку.
— Это не для таких стариков, как мы с вами, — весело сказала она и предложила ему свой бокал. Олаисен отказался. Покачал головой. В глазах мелькнула тревога. Он был не в духе.
Дина поставила бокал в корзину, взяла Ханну и Олаисена за руки и медленно повела их к дому. По пути она говорила о выгоде, какую принесет строительство газового завода. О расходах. О потребности в газе. О том, что он даст пристани и верфи. О пароходах. Погрузке и разгрузке. Понимает ли он, какие здесь таятся возможности?
Конечно, он понимает. Но где взять капитал? И толковых людей, чтобы осуществить этот проект?
— Вы самый подходящий человек, Вилфред! Честно скажу, мне вас не хватает. После того как вы ушли, вас никто не смог заменить. Я собираюсь ходатайствовать перед управой, чтобы она тоже гарантировала свое участие в этом проекте. Что скажете? Я буду выплачивать вам жалованье, пока вы обдумываете проект. У вас два судна для фрахта, еще один сезон, и вы станете на ноги. Сможете снова приобрести долю в верфи. Вместе с Педером. Только сперва мы позаботимся, чтобы Педер получил в Бергене нужные знания. И тогда у нас будет свой специалист. Понимаете?
Олаисен понимал. И не понимал. Или она уже забыла, как дала ему по рукам? Унизила его? Думает, что он забыл? Он хотел спросить у нее об этом, но рядом шла Ханна, не поднимая глаз от земли. Говорить об этом при ней было немыслимо. Но мог ли он позволить себе отказаться от такого предложения?
— Так что вы мне скажете? — спросила она. — Можете сразу не отвечать, подумайте о моем предложении. Но не слишком долго. Вы мне нужны.