***
Глава метался по палатке, его длинные распущенные волосы колыхались. Нервы в последние дни напоминали оголенные провода, и искрили без повода. Встреча с белым была кошмаром наяву. Столько лет он жил спокойно, полагая, что избавился от заносчивого и высокомерного вида. Крайд поджал губы: с годами он стал хуже белой расы, но слепо не замечал изменений. А то, что на стороне белого оказалась кучка серых, означало диверсию. «Я дал им все! Планета при мне процветает! Что им еще нужно?!»
В памяти всплыл момент, который он прокручивал снова и снова. Он погрузился в воспоминания. Крайд играл тогда в гостиной, когда раздался стук в дверь. Мама открыла, и в дом ворвалась свита правителя. Они забрали ее, кто-то откинул волчонка в сторону, и он упал, повредив себе руку. Маму он больше не видел.
Бабушка забрала его на следующий день, и вырастила сама на болотах. Много лет он начинал день с того, что говорил себе: «когда-нибудь белые за это заплатят». Скупая слеза скатилась по его худому лицу. Крайд часто вспоминал о матери. Горечь утраты давно миновала, но оставались вопросы, не дававшие ему покоя.
Белый превосходил его в силе, не было сомнений. А также представлял угрозу. Смерть в кратере для него казалась ему лучшим видом наказания, ведь никто еще не выбирался оттуда. Но он и подумать не мог, что кто-то узнает о Фире. Все, чего жаждал теперь правитель: вернуть свою жрицу. Много столетий они провели вместе, их чувства крепли день ото дня. Безжалостный, хитроумный лидер влюбился, и враги нащупали его слабость, используя в своих целях. Он бы отдал за нее десяток белых, даже тысячу, не раздумывая.
Идиоты-воины уже должны были вернуться и привести назад его любимую. Он отдал четкий приказ и жаждал беспрекословного подчинения. К сожалению трио отличались вольностью, и если бы не их умения, он давно закопал бы их в саду. Ори с выпученными глазами ворвался к нему в палатку, падая лицом на ковер, с его щеки содралась кожа.
– Что ты натворил?! Где она?!
– Ее там не было. Облик принял кто-то другой…, не волк…, странное существо… Его сердце билось так громко…, а сила выливалась потоками… алыми, золотыми и белыми… – лопотал Ори.
Крайд взревел в потолок, его шея натянулась от напряжения:
– Что бы это ни было, оно с белым заодно! Найди и убей их!
***
Всю ночь они утопали в объятиях, и лишь с первыми лучами света неохотно засобирались к друзьям. По дороге муж погрузился в раздумья:
– То существо, румит. Оно похоже на другое, которое вызывала моя мать, – обеспокоено сказал он, Катарина взяла его за руку.
– Она рассказывала о нем?
– Я был совсем мал, но его золотые глаза и кончики перьев не смог позабыть. Оно снилось мне в самых жутких кошмарах.
– Понимаю, мне тоже до сих пор снятся монстры.
Когда они дошли до обрыва, Ри уже выстроила всех в шеренгу. Мост качался и трещал, гнилые доски выглядели ненадежно. Бинар надавил ногой на ближайшую доску: скрипнула, но вес выдержала.
– Идем по одному. Сохраняем расстояние. Вниз не смотреть! – прогрохотал он, поцеловал Катарину и ступил на мост первым.
Раскачиваясь на хлипком сооружении, он прошел четверть расстояния и махнул им рукой. Ленц решил идти следом, но она настояла и отправилась за супругом. Потом взошли на дряхлые доски серые, Фира и, наконец, Ленц и Ангус.
Широкая, белая спина мужа удалялась. Девушка старалась не смотреть вниз, но бездна, то и дело, притягивала ее взгляд. Мост никак не кончался. У Ленца началась паника, но Ангус его успокоил. Фира прокричала, сквозь завывания ветра:
– Нужно вернуться! Мост заколдован! Мы все здесь умрем!
– Так расколдуй! – напирал Рас, продолжая идти.
Стемнело, но берега они так и не достигли. Хлынул дождь, намочив доски, ноги скользили. Катарина кричала супругу, но он ее не слышал. Тогда она повернулась к Ри, которая еле удерживалась на ногах, сносимая порывами ветра. Собрав волю в кулак, девушка зажмурилась и увидела нити энергий, впитывая в себя белую. Ее глаза в момент стали такими же, как у Бинара, и она перенеслась в пространстве, материализуясь у него перед носом.
– Мост непростой! Попробую пойти первой! – он схватил ее за руку.
– Осторожней! – его белесые брови сошлись на переносице, девушка кивнула.
Пробираясь, она искала глазами пристанище, но кроме ночи, моста, и стены дождя ничего не было видно. Катарина снова вспомнила об Аластере: «Если не видишь – не значит, что нет. Просто не хочешь видеть». Она обратилась к алой энергии и очень сильно захотела увидеть. Ее непреодолимое желание распространило вокруг лучи трех цветов, которые покрыли собой мост, и он вдруг стал каменным и прочным. Не удержавшись, Ленц шлепнулся и заработал себе шишку. Ри тоже чуть не упала, но в последний момент ухватилась за брата.
Другая сторона оказалась ближе, чем они думали. Ступив на траву, друзья смогли немного передохнуть. Впереди возвышались остроконечные серебристые дома города Грика, а за ними вершина скалы. Муж подхватил ее на руки и раскружил. У девушки закружилась голова, она зажмурилась, и волк, спохватившись, поставил ее на землю. Ри вопросительно приподняла брови.
– Что-то часто она у тебя кружится, – прищурилась волчица.
– Это последствия вашего мира, – вмешался Ангус, жрица хмыкнула.
– Это скорее последствия чего-то другого, – подхватил Рас, сообразив, к чему клонит его сестра.
У Ленца комично сменялись эмоции на лице, а потом оно и вовсе вытянулось. Он задрал вверх палец, и уже через мгновение сжимал ее в объятиях. Ангус пребывал в более сильном шоке, но то же тепло ее обнял. Даже Рас выглядел растроганным, вновь удивляя девушку. Она отметила, что за его напускной жестокостью скрывается что-то еще.
– Ладно, поздравления приняты, – пробасил вожак. – Идем в Грик. Помните, жрицы могут быть очень опасны. Эта, – кивнул он на Фиру, – подчиняла себе мужчин. Кто знает, на что способны другие.
– Как перейдет Хорн? Мы не смогли бы этого сделать без Катарины, – выпалила Ри, смутившись.
– Отправь ему весть. Пусть оставит птицу у себя. Как только он прибудет к мосту, даст нам знать. – Ри немедля отправила двуглавого уродца Хорну, и они зашагали по направлению к городу.
Катарина поменяла облик на усатую волчицу. Теперь, когда она знала о наличии жизни в своем животе, девушка будто чувствовала его перемещения. Может, это была ее мнительность? Но тошнота сразу пропала, больше ей не докучая. «Вот бы еще и головная боль перестала меня мучить».
Город приближался, и Фира дергалась все отчаяннее. Вскоре она начала упираться ногами, не желая идти. А потом и вовсе рухнула на колени.
– Умоляю! Не заставляйте меня! Мне здесь не рады! – страх сотрясал ее тело, глаза блестели, на мгновение ее стало жаль.
Рас грубо схватил ее за шею, заставляя встать. Жрица послушно продолжила идти, оглядываясь по сторонам. Катарина думала: «Что такого совершила эта волчица? И чего она так сильно боится?» Мысли прервались ощущениями в животе: малыш бултыхался там, больше не скрывая своего присутствия. Бинар по-хозяйски обнял ее за плечи. Катарина думала о том, что волк наверняка видел ее маленькую интрижку с Мартином, случившуюся в подвале дома Стива. Он зазвучал у нее в мыслях: «Я знаю, что ты никогда не предашь меня. Не волнуйся об этом. Он – прошлое. Этого не изменишь». Девушка резко остановилась.
– С каких это пор у тебя полный доступ к моей голове?
– С тех пор, как ты носишь моего ребенка.
Она попыталась оградить себя заклинанием, не вышло, и он в голос расхохотался. «Никакой личной жизни», – подумала девушка, усиливая его хохот, и шутливо ударила его в нос алым лучиком.
Город на первый взгляд ничем не отличался от других на этой планете: серые волки слонялись по улицам, дома одинаковые на вид. Если подумать, жилось здесь наверняка скучно. По крайней мере, ей так казалось. Волки питались энергией. Следовательно: ни магазинов, ни съестного. Одежду они не носили.
– Ты права, – прижал ее крепче к себе Бинар, – но есть то, что тебе здесь понравится. Скоро увидишь.
– Откуда ты знаешь?
– Я бывал здесь мальчишкой. Только что вспомнил об этом, – пожал он плечами.
Местные волки замечали белоснежное свечение Бинара, останавливались и испуганно глазели на своего туроса. Кто-то убегал, спотыкаясь, кто-то не мог пошевелиться. Перешептывания заполнили городок. Друзья держались поблизости и были наготове, серые напряженно скалились. Они дошли до конца города, за которым открывался вид на скалу. Громадина сверкала острыми зубьями. Катарина присмотрелась и стала различать в камне очертания. Идеальные линии переплетались, образовывая картины невиданной красоты. Они поражали своими масштабами. Некоторые сверкали искрами: белыми или серыми.
По центру красовался портрет женщины, которую при жизни должны были носить на руках за одну только ее грацию. Широкие скулы и величественная улыбка, густые волосы, собранные в строгий пучок. Она взирала на город, долину и лес, поблескивая белыми огнями. Ее большие глаза выглядели так, будто знают все на свете, и даже больше. Вожак застыл, разглядывая ее портрет:
– Моя мать, – тихо произнес он.
– Величайшая из нас! – раздался у них за спиной высокий скрипучий голос, – серые встали в боевую стойку. – Спокойно, я пришла поговорить. Пока что, – сказала женщина, разглядывая Бинара.
Она была в возрасте, серая, но волосы с годами окрасились в белый цвет, низкая по сравнению с другими, худая, сутулая. Ее темно-серые глаза сверкали от любопытства, на продолговатом лице застыло суровое выражение.
– Ха’ла! – обратилась она вдруг к портрету. – Только посмотри, как вырос твой сын! Как бежит время! – покачала она головой и взглянула на Бинара. – Смотрю, ты привел сюда людей! – скрестила на груди руки, медленно открыла рот и брови ее поползли вверх. – Невероятно! Ты женился на человеке!
– Я не знаю, кто ты, но если приблизишься к моей семье, раздавлю! – зарычал он угрожая, и отодвигая Катарину себе за спину.