Эйнон снова повернулся лицом ко второму кругу.
— Кто-нибудь видел тех наемников? — Ему никто не ответил. — Неужели никто не выступит в поддержку Кориганы? — В голосе его явственно слышалась насмешка.
— Королеву поддержит ее клан! — крикнул Гудон. Отпустив руку Линана, он шагнул из второго круга вперед.
— Кто выступает? — требовательно спросила Херита.
— Я Гудон, сын Катеры Правдоречицы, родич королевы Кориганы.
— Гудон? — переспросил с подозрением в голосе Эйнон. — О тебе много лет не было ни слуху, ни духу. Откуда нам знать, что это ты? Выйди на свет!
Гудон широким шагом подошел к костру и снял шляпу. Херита, Эйнон и Акота подошли поближе и внимательно пригляделись к его лицу.
— Я не уверена, — сказала Херита.
— Возможно, это вовсе не он, — предположил Эйнон.
— Это он, — уверенно заявила Акота. — Я знала Правдоречицу, и это точно ее сын.
По двум кругам пролетел, словно ветерок по степи, ропот голосов.
— Похоже, он хорошо известен, — пробормотал Эйджер.
— Где ты был все это время? — спросила Акота.
— На востоке, — невесело улыбнулся Эйнону Гудон. — Я был одним из тех самых шпионов Кориганы. Именно я и принес известие о Рендле и Прадо. Они снова в седле.
— Это нелепо! — гневно бросил Эйнон. — Если он сын Правдоречицы, это еще не значит, что и его речь правдива! Он просто червь, пресмыкающийся у ног Кориганы!
Рука Гудона опустилась к эфесу меча.
— Я не пресмыкаюсь ни у чьих ног, — холодно отчеканил он.
— Здесь ни к чему оскорбления или угрозы, — выпалила Акота, и они с Херитой встали между Эйноном и Гудоном. Эйнон отступил на шаг, нарочито держа руки подальше от оружия, и Гудон тоже убрал руку с эфеса.
— Я немного погорячился, — признал Эйнон и снова повернулся ко второму кругу. — Но если мы не верим Коригане, то с какой стати нам верить ее родичу? Еще раз спрашиваю, видел ли кто-нибудь тех наемников? И я спрашиваю об этом не у членов клана Белого Волка, так как нам известно, в чем они заинтересованы.
Тут Линан так быстро выступил вперед, что вырвался из захвата Камаля прежде, чем великан успел плотнее сжать руку.
— Ради бога, малыш! — прошипел Камаль, но Линан проигнорировал его. Он вышел полностью на свет костра. Шляпа отбрасывала густую тень на лицо и скрывала его черты. Эйнон и другие вожди повернулись к нему. Гудон застонал. Коригана подошла к нему и еле слышно прошептала:
— Линан ты не обязан этого делать!
Линан посмотрел ей прямо в глаза.
— Я сделал выбор, решив ехать в Верхний Суак. И теперь я обязан заставить этот выбор оправдать себя.
— И несмотря на мои слова, к костру все же выходит еще один из клана Кориганы, — громко воскликнул Эйнон. — Ее сопровождающее слишком преданны ей, но у них не слишком хорошо со слухом.
Многие в обоих кругах рассмеялись, глядя на появившуюся перед ними невысокую фигурку.
— Я рожден не в клане Белого Волка, — достаточно громко для того, чтоб его расслышали все в первом круге, произнес Линан. — И я видел наемников.
— Тогда в каком же клане ты рожден? — все еще шутливым тоном осведомился Эйнон.
— В клане, который ты хорошо знаешь, Эйнон. В клане Пустельги.
— Никогда не слышал об этой пустельге, — заявил Эйнон. — И определенно не знаю никакого похожего клана.
— Ты знаешь его под другим именем.
— Скажи-ка сперва, мой маленький четт, под каким именем мы должны знать тебя?
— Меня зовут Линан.
Лицо Эйнона сделалось кислым.
— Это не смешно. Никакой четт не может быть назван Линаном после того, как скончался последний, кто так звался. — Со стороны всех вождей послышался ропот общего согласия. — Имя его пользуется у нас любовью.
— А я не четт.
Эйнон был слишком поражен, чтобы говорить, однако Херита задала законный вопрос:
— Если ты не четт, то какое право ты имеешь выступать перед двумя кругами? — Она повернулась к Коригане. — Неужели ты столь легко нарушишь нашу традицию?
— У меня есть такое право, — заявил Линан прежде, чем Коригана успела ответить, и, сняв шляпу, вынул из-под пончо Ключ Единения. Свет костра отражался отблесками от его белой кожи и Ключа. Он услышал, как все вокруг ахнули.
— Узнаете? — спросил он.
— Никогда его не видела, — пробормотала Акота, — но я его знаю. Все четты знают его, он был символом верховной власти Ашарны над нами.
— Ключ Единения, — онемевшими губами произнес Эйнон. — Как он мог попасть к тебе?.. — Голос его стих, когда он понял правду.
— Я Линан Розетем, и морской ястреб — герб моей семьи. Как сын королевы Ашарны я имею право быть выслушанным двумя кругами. И как сын Элинда Чизела, рожденного от матери-четтки, я имею право быть выслушанным двумя кругами. И как вернувшийся Белый Волк я имею право быть выслушанным двумя кругами.
В последовавшем за его словами оглушительном реве Эйджер повернулся к Камалю и сказал:
— Он становится большим умельцем по этой части, не правда ли?
Камаль хмыкнул, но не мог отрицать радости, вдруг зазвучавшей в криках окружающих его четтов.
— Я бы не удивился, если б нашлось пророчество, предсказывающее такое вот явление Линана народу, — продолжал Эйджер.
— А если не найдется, — бросил Камаль, — то мы всегда можем сочинить его.
Они наблюдали за тем, как Линан стоял, освещаемый огнем костра, подняв Ключ Единения, дабы его было видно всем в двух кругах. Коригана стояла перед ним. На лице ее явственно читалось облегчение. Гуцон двинулся встать рядом с обоими, улыбка у него на лице соперничала шириной с рекой Гелт. Но Эйджер с Камалем наблюдали за Эйноном; именно его реакция определит, что же произойдет дальше.
Эйнон обвел взглядом второй круг, прислушиваясь к приветственным и взволнованным крикам. Он подошел к Линану — и в собрании воцарилось настороженное молчание.
Линан не отступил перед ним, надменно глядя на вождя. Оказавшись от него не более чем в двух шагах, Эйнон склонил голову. Какой-то миг больше ничего не происходило, затем Акота и Херита встали перед Линаном и тоже поклонились. А затем выразил почтение каждый из вождей в первом круге. Когда поклонился последний, все четты во втором круге тоже склонили головы.
— Впечатляюще, — пробормотал себе под нос Эйджер.
— Да, — признал Камаль и невольно почувствовал немалую гордость достижением Линана. — Я бы сделал это не так, но именно так все и следовало сделать.
Дженроза одной рукой обняла Камаля за талию.
— Ты привык к тому, как делаются дела на востоке, при королевском дворе. А Линан, похоже, инстинктивно понимает, как надо вести себя с четтами.
— Ну, возможно, это объясняет, почему он не добился никакого успеха дома, в Кендре, — сказал Эйджер. — Линан в душе варвар.
От слов Эйджера у Камаля по спине пробежал холодок.
— Ради всего королевства надеюсь, что ты ошибаешься.
ГЛАВА 8
Фрейма разбрасывал по выгулу последнюю связку корма, когда увидел приближающуюся по южной дороге группу всадников. Он быстренько поразмыслил и сообразил, что до того, как они подъедут, не успеет добраться до дома и достать свой меч. Однако в хлеву имелись вилы, а против конного врага они могли оказаться сподручней, чем меч. Он кликнул своих пятерых коров, и те лениво побрели через выгул заняться кормом. Притворяясь таким же равнодушным ко всему окружающему, как и его скотина, Фрейма небрежно подошел к хлеву, открыл лишь одну из старых скрипучих деревянных дверей, убедился, что вилы в пределах досягаемости, и принялся ждать гостей.
Один всадник скакал галопом впереди остальных. Он увидел Фрейму, но не обратил на него внимания и вместо этого объехал кругом двор, заглядывая в окна и за углы. На всаднике были хорошие кожаные доспехи с твердым и сверкающим от дубления нагрудником, а в пристегнутых к седлу ножнах покоился длинный кавалерийский меч. Когда всадник остановился перед хлевом, то посмотрел на Фрейму с чем-то, похожим на любопытство.
— Привет, друг, — поздоровался Фрейма.
Всадник кивнул, но не ответил.
— Надеюсь, вы подъехали просто за водой или купить немного яиц.
Всадник покачал головой и показал на остальную группу, шестерых всадников, въезжающих теперь в ворота фермы.
«Против семерых особо не повоюешь, — подумал Фрейма. — Но если я сейчас разделаюсь с этим, то по крайней мере немного рассчитаюсь за себя».
Он прислонился к двери хлева и схватился правой рукой за вилы.
— Одна из ваших лошадей хромает, — сказал он.
Незнакомец оглянулся через плечо, и как только он отвернулся.
Фрейма быстро двинулся вперед, вскидывая и разворачивая вилы.
— Постой, Фрейма! — крикнул резкий голос, и фермер заколебался. Всадник, которого Фрейма собирался насадить на вилы, стремительно обернулся с уже выхваченным мечом в руке. Прежде чем Фрейма успел что-либо сделать, вилы выкрутили у него из рук.
— Божья погибель, ну и быстрый же ты, — выругался Фрейма, ожидая, что меч вонзится ему в шею. Но всадник лишь усмехался, глядя на него.
К этому времени к хлеву подъехали и другие всадники. Один из них спешился и медленно снял черные перчатки.
— С возрастом ты стал менее проворным, друг мой, — усмехнулся приезжий.
Фрейма уставился на незнакомца.
— Не верю своим глазам. Проклятый Джес Прадо.
Прадо подбоченился и расхохотался.
— Видел бы ты цвет своего лица. Можно подумать, будто я призрак.
— Я думал, это мне предстоит стать призраком, — огрызнулся Фрейма и махнул рукой в сторону других всадников. — А кто твои друзья?
— Моя охрана.
— Охрана? И с каких же это пор фермеру в Арранской долине нужна охрана?
— Новости здесь по-прежнему ходят медленнее, чем труп, — покачал головой Прадо. — Я уже свыше полугола как уехал из долины.
— Уехал? Куда? Кто же приглядывает за твоей фермой?
— Вот уж никак не думал услышать, что ты будешь так озабочен судьбой нескольких квадратных лиг грязи, — фыркнул Прадо.
— Именно тем мы и кормимся, не забыл? — негодующе отозвался Фрейма и снова посмотрел на спутников Прадо. — Или забыл? Ты явно поднялся в мире.