— Красные Щиты? Красные Руки? О чем ты, Эйджер?
— Ваши телохранители, ваше величество, — пояснил Гудон.
— Мои телохранители? — поразился Линан. — Но мне не нужны телохранители. Мне нужна армия.
— Ты получишь и то, и другое, — заверил его Эйджер. — Краснорукие поклялись защищать тебя, несмотря ни на что. Они готовы погибнуть ради тебя. Тебе следует гордиться.
Линан прикрыл глаза. «Я не хочу, чтобы кто-то умирал ради меня». Он вздохнул. «Тогда оставь эту армию, — сказал он себе. — Покинь четтов; вообще беги прочь с континента».
Он знал, что не сделает ни того, ни другого — и, открыв глаза, устало кивнул.
— Как давно вы это спланировали?
— Начали три ночи назад, — бодро ответил Эйджер.
— Почему?
Эйджер с Гудоном снова переглянулись.
— Три ночи назад что-то случилось, не так ли? — настаивал Линан.
— Да, ваше величество, но это не было прямо направлено против вас.
— Понятно. Оно было направлено против тебя или Гудона.
— По правде говоря, маленький господин, — сказал Гудон, — наверное, против нас обоих… или, быть может, против тебя через нас. Мы точно не знаем.
— Кто-нибудь пострадал?
— Да, — напрямик ответил Эйджер.
— И тогда же мои телохранители начнут… ну… телохранительствовать?
Гудон оглянулся через плечо и кому-то кивнул. Линан услышал у себя за спиной шаги двух человек. Обернувшись, он увидел двух рослых четтов, мужчину и женщину; правые руки у обоих были ярко-красные. Они отвесили ему глубокий поклон и с бесстрастными лицами застыли в ожидании приказаний. По узорам на их пончо он видел, что мужчина принадлежал к клану Белого Волка, а женщина к клану Совы.
— Они только что начали, ваше величество.
— Кто у них капитан?
На сей раз низко поклонился Гудон.
— Если маленький господин примет меня.
Линан ощутил прилив симпатии к обоим своим друзьям — и гордости.
— Но их капитан не сможет оставаться с ними.
Гудон вопросительно посмотрел на него.
— У меня есть для тебя поручение. — Он повернулся к Эйджеру. — Обучай дальше, старый горбун. Мне нужно кое-что обсудить с моим новым капитаном королевских телохранителей.
— Красноруких, ваше величество, — поправил его Эйджер.
— В самом деле. — Линан чуть улыбнулся. — Моих Красноруких.
Эйджер закончил обучать бойцов вскоре после ухода Линана и Гудона; вечером ему предстояло тренировать другую группу воинов и было необходимо отдохнуть. Группа из четырех четтов дожидалась его возле шатра. Он узнал вышитый у них на пончо символ клана Океана. Трое мужчин среднего возраста и одна молодая женщина. Все при оружии.
«Чудесно. И где же этот Гудон, когда он мне нужен?»
Он огляделся по сторонам в поисках хоть какой-то поддержки, но в пределах видимости никого больше не наблюдалось. Эйджер бросил взгляд на свой деревянный меч; его собственная сабля лежала у него в шатре. С покалеченной спиной ему от них никак не убежать. Он сделал глубокий вдох и зашагал прямо к ним.
— Я устал, — грубовато бросил он. — Посторонитесь, пожалуйста.
Вперед выступила молодая женщина; по щеке у нее тянулся длинный шрам.
— Это не займет много времени, Эйджер Горбун.
Эйджер кивнул.
— В таком случае, кто первый? Или все скопом? — Он поудобнее перехватил деревянный меч. Его тяжесть несколько успокоила Эйджера. Если он шарахнет им по одной-другой голове, то, может, и переживет это столкновение.
Женщина странно посмотрела на него.
— Не понимаю…
— Вы ведь собираетесь убить меня. Так давайте не будем болтать попусту.
— Убить тебя? За что?
— За убийство вашего вождя, его жены и его сына. Смею думать, это весьма веские причины в клановой политике.
Выражение лица женщины изменилось, когда до нее дошел смысл его слов. И она внезапно рассмеялась — теплым и веселым смехом. Она была миловидной, и шрам скорее придавал ее красоте некую таинственность, а не отвлекал от нее. Эйджеру не хотелось ее убивать.
— Мы пришли присягнуть тебе на верность.
— На верность вам следует присягать Коригане.
— Ты не понимаешь. Она наша королева. А ты наш вождь.
Эйджер сморгнул.
— Я же не четт.
— Ты победил в бою нашего вождя. Его жена и сын погибли вместе с ним. Из его ближайших родственников не осталось никого. Своего брата Катан убил, когда ему было всего четырнадцать, чтобы у него наверняка не осталось в клане соперников. Теперь ты наш вождь.
— Понимаю, — проговорил он, на самом деле совершенно ничего не понимая. Четты бесстрастно взирали на него. — Существует какая-то церемония? — спросил он, и в голове его промелькнула непрошенная мысль о нанесении ритуальных шрамов или обрезании.
Женщина покачала головой.
— Ты стал нашим вождем в тот самый миг, когда убил Катана. Никто не бросил тебе вызов, оспаривая твое право.
— А что, если я не хочу быть вождем?
— Тут ты ничего не можешь поделать, — ровным тоном ответила четтка.
— Понимаю, — повторил он.
Они молча стояли перед его шатром.
Эйджер перенес вес на другую ногу.
— Сейчас мне надо отдохнуть, — сказал он.
— Конечно, — согласилась четтка, и группа зашагала прочь.
Эйджер внезапно сообразил, что понятия не имеет, чего от него ожидают в его новом положении.
— Погодите, — окликнул он.
Четты остановились и оглянулись.
— Как тебя зовут? — спросил он у женщины.
— Мофэст, — ответила она.
— Сегодня ночью я приду повидать вас, — сказал он всем сразу.
Мофэст кивнула, и группа ушла.
Эйджер какое-то время в замешательстве постоял у шатра, затем покачал головой и вошел внутрь.
Голова Дженрозы покоилась на груди Камаля. Она слышала, как бьется его сердце, и эта близость была в каком-то смысле более интимной, чем занятие любовью. Правой рукой он закручивал ее волосы в кольца и раскручивал их, а левой водил по ее руке. Ей казалось странным, что они могли делить этот миг покоя и уединения в сердце Верхнего Суака, в шатре, окруженном тысячами других шатров.
— Думаю, сегодня обучение шло хорошо, — промолвил через некоторое время Камаль. — Никогда не видел людей, настолько привыкших к седлу, но мне думалось, что с дисциплиной будут трудности. Я ошибся.
Дженроза ничего не сказала. Ей не хотелось говорить о приготовлениях к войне.
— Ты нашла кого-нибудь, кто продолжил бы обучать тебя магии?
— Нет. Сейчас среди кланов нет Правдоречицы.
— Ноу клана Белого Волка есть маги.
— Я не говорила об этом с Кориганой. — Она не сказала, что после последней их встречи ей вообще не хотелось разговаривать с Кориганой.
Они снова умолкли; потом Камаль спросил:
— Ты в последнее время говорила с Линаном?
— Нет. А ты?
— Нет. А следовало бы. Он должен знать, что мы… что ты и я…
— Любовники, — закончила она за него. Почему он заколебался? — Думаешь, это разумно?
— Что ты имеешь в виду?
— Как он это воспримет?
— Он наш принц. И имеет право знать.
— Нет у него такого права, — твердо заявила Дженроза. — Не припомню, чтобы в Кендре любовники докладывали о своих отношениях королеве. С какой стати нам делать это для Линана?
— Это не одно и то же.
— Потому что он интересовался мной?
— Нет. — Камаль сел.
Дженроза высвободилась из его объятий и глубоко вздохнула. Покой и уединение исчезли. С таким же успехом Линан мог стоять прямо перед ними.
— Потому что я обязан сделать это, — продолжал Камаль. — Я не понимал, как сильно он возмужал с тех пор, как отправился в изгнание, и из-за этого между нами возникла трещина. Я пытался скрыть от него важные сведения. Это было неправильно.
— Наша любовь друг к другу вовсе не государственное дело. Это касается только нас.
— Он не только наш принц, — мягко проговорил Камаль и обнял ее за плечи.
— Да. Он тебе сын.
Она ожидала, что при этих словах он отпрянет от нее, но вместо этого Камаль еще теснее прижал ее к себе.
— Да. С тех самых пор, как умер его отец, он был мне сыном.
По ее спине словно провели холодным пальцем. Его слова прозвучали скорее как предостережение, а не откровение; Дженроза ощутила невольный страх и поспешила отодвинуть его подальше, в самую глубину сознания.
Закрыв глаза, она попыталась сделать вид, будто ничего не изменилось.
Коригана не могла уснуть. Будущее надвигалось, словно темная стена; она стояла на грани великой победы или страшной катастрофы — и не могла определить, чего именно. И сознание того, что это будущее она создала сама, придавало ситуации некоторую иронию, но ничего не меняло. С тех пор, как умер ее отец, она всегда боролась за укрепление своего трона, и когда несколько месяцев назад до нее дошла весточка из Суака Странников от Гудона, Коригана сразу поняла: у нее появился способ добиться этого. Спасение Гудоном жизни Пинана и то, что он привез его с собой на запад, было даром богов, и она использовала этот дар максимально действенно. Но вот цена…
Королева покачала головой. Теперь уже не было выбора. Она поставила свой народ под знамя Линана, и теперь они должны следовать зуда, куда Линан поведет их. Еще большая ирония судьбы состояла в том, что она укрепила собственный трон, демонстративно подчинив его воле изгнанного принца. Коригана понимала, что если Линан проиграет, ее народ может пострадать от страшного возмездия со стороны Аривы; и все же, если Линан завоюет корону Гревда-Лира, его контроль над четтами грозит сделать ее собственную власть номинальной.
Если ей не удастся заставить события пойти по третьему пути — но вот тут-то и таилась наибольшая опасность. Это уже не было делом выбора; дело заключалось в решимости проскакать по краю пропасти, надеясь не сорваться в нее.
Она чувствовала себя намного старше своих двадцати двух лет.
Поеживающийся от холода одинокий часовой направил Эйджера к шатру Мофэст. Он окликнул ее, и входной полог быстро развязали. Он пригнулся и вошел в шатер.