Арива покраснела, как будто ей дали пощечину.
— А, вот теперь я понимаю. — Отец Нортем печально улыбнулся. — Вы боитесь ее потерять. Потому-то вы и пришли сегодня в библиотеку. Здесь в книгах вы можете открыть любые миры, отыскать любые истории и легенды — но ни одна из них не поможет вам сделать бессмертной вашу собственную мать.
Арива горько рассмеялась.
— Бессмертной? Меня пугает ее наследие, святой отец. Она оставляет королевство, которое полностью лояльно к ней самой, но этого нельзя сказать о троне.
Отец Нортем беспомощно взглянул на нее. Арива печально покачала головой.
— Когда она умрет, она унесет с собой всю доброжелательность, которая сейчас обращена к ней. Торговцы, генералы, маги и даже сама церковь будут знать свое место, когда Берейма станет королем. Но никто из других королей и королев не станет подчиняться Кендре. Только у Двадцати Домов останется уверенность в своем положении, потому что Берейма ясно дал понять всем, кому принадлежат его симпатии.
— Но, Арива, почему кто-то захочет изменить положение вещей? Сейчас в королевстве мир, и этот мир сохранится после Ашарны. Берейма ничего не изменит в том добром порядке управления, который она установила. Вы знаете, что он будет управлять справедливо.
Арива вновь покачала головой.
— Несмотря на то, что вы мудрейший человек во всем королевстве, вы слишком мало разбираетесь в реальном мире. Когда появится новый правитель, каждый будет пытаться подобраться поближе к трону, искать преимущества для себя и своих близких. Королева Мариона попытается перехватить торговлю у короля Томара, торговые союзы попытаются ослабить влияние теургий, Хаксус попытается отнять часть наших северных территорий…
— Когда ваша матушка оказалась на троне, ей пришлось столкнуться с таким же беспорядком, и она успешно справилась с этим испытанием, — возразил отец Нортем. — То же будет и с Береймой. Народ не захочет разрушать те благоприятные обстоятельства, в которых он живет сейчас.
— Всегда найдутся недовольные той долей, которая им достанется в удел. Когда моя матушка стала королевой, она выбрала мужа из Двадцати Домов. Тогда не было центра сопротивления, не было точки объединения всех недовольных. Но на этот раз она будет. На этот раз будет Линан.
— Линан? — переспросил с явным удивлением отец Нортем. — Так все это из-за Линана?
— Разве я единственная, кто способен видеть, как будет выбивать из колеи Берейму то, что рядом с ним окажется престолонаследник, чей отец являлся простолюдином, солдатом? Линан окажется в центре внимания всех недовольных горожан и всех тайных заговоров.
— Он еще так молод, он так мало заинтересован в том, чтобы вообще оказаться в центре чего-либо… Оставьте эти мысли о заговорах против трона.
— Для их возникновения не нужно его участия. Достаточно лишь того, что он существует.
— Но Арива, вы сами сказали, что его отец был простолюдином. Народ не пойдет за ним и не станет обращать внимания на тех, кто бы и захотел его возвышения.
Арива глубоко вздохнула.
— Вам известно, что произойдет с Ключами Силы во время коронации Береймы?
— Он унаследует их вместе с троном…
Арива покачала головой.
— Вам может объяснить ваш отец Поул. Он разбирается в политических тонкостях дворца намного лучше, чем вы.
— Я стал примасом не потому, что разбираюсь в политике… — начал было он.
— Верно. Именно поэтому моя матушка позволила вам занять эту должность. Ее не устраивает примас, который играет в политику так же хорошо, как в религию.
Отец Нортем открыл было рот, чтобы возразить, но тут же заставил себя молчать, дабы не лгать. Конечно, именно поэтому он пользовался поддержкой Ашарны, и именно поэтому отец Поул никогда не смог бы сделаться примасом Церкви Подлинного Бога. Ему это было известно еще с тех пор, когда королева позволила Церкви расположиться в стенах дворца. Увы, он прятался за тем, что на самом деле считал величайшим злом в своей судьбе: за работой среди беднейших слоев населения Кендры и за стремлением Церкви знать все, что происходит во всех уголках королевства. Благодаря этому ее рука лежала на всех людях королевства — и как всякая вера, такое положение дел могло послужить политическим целям.
— Мой исповедник скажет вам, что Ашарна была единственным ребенком…
— Это мне известно, Арива…
— Именно благодаря этому она унаследовала все Ключи.
Глаза святого отца сделались огромными от внезапного понимания.
— ….Только правитель может унаследовать Ключ Скипетра, Ключ Государя. Братья и сестры правителя наследуют другие, меньшие Ключи, в зависимости от их старшинства.
— А на сей раз у королевы четверо детей — стало быть, каждый из них получит один из Ключей, — кивнула она.
— Вы хотите сказать, что Линан завладеет одним из Ключей Силы? — Он был не на шутку удивлен. — Которым же?
Арива пожала плечами.
— Это предстоит решать королеве. А если она умрет, не успев выразить своих пожеланий, то решать будет Берейма.
— Но ведь традиция, безусловно, может быть изменена?
— Королева могла бы это сделать — но это было бы сопряжено с риском для королевства как раз в тот момент, когда Берейма может унаследовать его. Двадцать Домов противостояли королеве именно потому, что она получила все Ключи. Вот почему они склоняли ее к бракам с выходцами из них. Лишь после двадцати лет своего правления она смогла выйти замуж без их благословения, и когда умер мой отец, она выбрала в мужья этого солдатского генерала Чизела. Ашарна не стала бы рисковать и отворачиваться от Двадцати Домов теперь, когда она чересчур слаба, чтобы изолировать их. Но даже если решение будет принимать Берейма, который дружен с Двадцатью Домами, Линан все равно получит свой Ключ. Теперь вы понимаете, отчего я боюсь его? Независимо от того, течет ли в наших жилах общая кровь, как только он получит Ключ, он станет символом — хотя на самом деле не будет иметь на это права по своему рождению.
Нортем опустил глаза и даже стал казаться меньше ростом.
— Надеюсь, что вы ошибаетесь, ваше высочество, — произнес он очень тихо. — Ради королевства надеюсь, что вы очень сильно заблуждаетесь.
ГЛАВА 6
Капитан королевской гвардии Эйджер Пармер внимательно изучал свое отражение в одном из высоких окон, освещавших Длинный Коридор — главный дворцовый проход, соединявший тронный зал с личными покоями и кабинетами королевы. Ему все еще не верилось, что это был он, — так ловко сидела на нем новенькая форма. Смуглая женщина с жесткими, точно проволока, волосами, которую прислал Камаль для того, чтобы снять с Эйджера мерку, скроить и сшить голубой камзол и штаны, оказалась первоклассной мастерицей. Эйджер повернулся на пятках и искоса взглянул на свои левый профиль. Увы, вид все же портило его приподнятое плечо. «Ну да ладно, — мысленно сказал он, обращаясь к самому себе, — не всем же быть такими высокими и красивыми, как Камаль».
Распахнулись широкие двойные двери тронного зала, оттуда появилась королева в сопровождении свиты и суетившихся гостей. Эйджер выкрикнул команду, и его собственное подразделение стражников выстроилось впереди эскорта. Вся процессия направилась вдоль Длинного Коридора в личную трапезную королевы — продолговатое помещение, все пространство которого было заполнено самым огромным столом, какой Эйджеру когда-либо приходилось видеть. Несмотря на то, что помещение называлось королевской трапезной, сама королева вкушала здесь пищу только в тех случаях, когда ей приходилось принимать большое число гостей, в другое же время она предпочитала для завтраков, обедов и ужинов свою уютную гостиную. Эйджер расставил своих людей вдоль стен, сам определил место для себя самого, и так они стояли в продолжение всего обеда, с копьями, поднятыми вверх; наконечники блестели по меньшей мере на высоте фута от голов стражников.
Эйджер внимательно наблюдал за Ашарной, увлеченной беседой; она выглядела чрезвычайно болезненно, но все же была, как всегда, царственна и полностью владела собой. Вместе с ней на обеде присутствовали члены ее семьи и приближенные чиновники; кроме них, присутствовали особые гости королевы — один аристократ из провинции со своей свитой, как понял Эйджер, а также высокопоставленные жители самой Кендры, такие, как мэр города и главы основных торговых гильдий. Безукоризненно вежливые слуги с поклонами усаживали гостей на предназначавшиеся для них места. Затем те же слуги с подобающими поклонами подносили гостям большие тарелки и кубки, наполненные изысканными напитками.
Прошло какое-то время, и Эйджер определил, что аристократ прибыл из Амана. Он сидел между своим соотечественником Оркидом Грейвспир и принцессой Аривой. Эйджер отметил, что это был юноша весьма приятного вида с широкой белозубой улыбкой и открытым выражением лица. Кроме того, от взгляда Эйджера не укрылось, что некоторым из гостей, приходившимся родней королевской семье из Двадцати Домов, в том числе кузену Береймы, его другу Галену Амптра и самому герцогу Амптра, было вовсе не по нраву присутствие молодого гостя — и та легкая фамильярность, с которой аманит обращался к Ариве. Принцессе, в свою очередь, определенно нравились знаки внимания со стороны заезжего принца, и она разговаривала с ним весьма оживленно, время от времени даже смеялась мягким грудным смехом, которого прежде Эйджеру не приходилось от нее слышать.
Он подумал о том, что Арива могла быть просто хорошей актрисой. Камаль говорил ему, что, в отличие от Береймы, она питала серьезную антипатию по отношению к Двадцати Домам — так что, зная нелюбовь аристократов к простонародью, провинциалам и церковникам, принцесса вполне могла уделять такое повышенное внимание принцу Амана только для того, чтобы подразнить их и вызвать у них раздражение. Если это в действительности было так, то принцесса преуспела в своих намерениях. «Это очень хорошо для вас, ваше высочество, — подумал Эйджер. — Неплохую колючку принцесса подложила на сиденье аристократов».