Волна силы исчезла так же внезапно, как и возникла. Олио с трудом отпустил Ключ и поднялся на ноги. Тотчас же сознание покинуло его, и он начал падать. Перед его глазами встала темная пелена, он даже не смог различить лицо человека, который подхватил его и потащил прочь, подальше от изумленной толпы. Однако спустя несколько мгновений принц услышал знакомый голос, сказавший:
— Не думал я, что мы сможем это сделать.
— Эдейтор? Но что же все-таки вы сделали? — слабым голосом спросил Олио.
— Всего лишь добавил мои скромные познания в магии к тому могуществу, которое даровано вам Ключом Сердца. Вы в состоянии идти, ваше высочество? У меня не хватит силы нести вас на себе дальше. Мне хотелось бы, чтобы вы оказались как можно дальше от этого дока, прежде чем кто-нибудь сможет узнать вас.
Его опасения не были беспочвенными — кое-кто из грузчиков уже показывал пальцами в их сторону, а в толпе зевак прозвучало слово «чудо». Кивнув, Олио сделал несколько слабых шагов. Эдейтор подставил плечо под руку принца и помог ему добраться до выхода из гавани. Так они двигались до тех пор, пока не добрались до одной из темных узких улочек на задворках пакгаузов, окружавших гавань. Вместе они прислонились к старой кирпичной стене.
— Мне хотелось бы, ваше высочество, чтобы вы не забывали об осторожности, выходя из дворца, и брали бы с собой стражу, — выдохнул Эдейтор, с трудом пытаясь отдышаться.
— Что же хорошего может в-в-в-выйти из того? Всем станет сразу же ясно, кто я такой, и все будут кланяться мне, подавать прошения и ходатайства. Разве я смогу при этом как следует узнать город?
— И все же для вас будет лучше взять на себя бремя ответов на ходатайства и прошения, нежели оказаться зарезанным каким-нибудь негодяем. Как раз здесь, в доках, особенно много чужестранцев, не имеющих никакого отношения к Гренда-Лиру. И все они норовят напасть на богатых юных аристократов, дабы поинтересоваться содержимым их кошельков.
— Боже, как стыдно было бы умереть, если бы кто-нибудь принял меня з-з-з-за кого-то из членов Двадцати Домов, — попытался отшутиться Олио, однако его смех прозвучал принужденно.
— Но я всегда считал, что ваша семья была связана с Двадцатью Домами.
— Только не говорите об этом, пожалуйста, моей сестре.
Олио резко выпрямился и вновь почувствовал тошноту. Эдейтор тут же подхватил его.
— Что т-т-там произошло?
— Вы исцелили умиравшего.
— Д-да, но эта заслуга принадлежит не мне. Ключ показал свое могущество только благодаря вашей магии.
Эдейтор покачал головой.
— Я не согласен с вами, ваше высочество. До сих пор мне не удавалось произвести ничего подобного, а между тем через мои руки прошло немало священных реликвий. Ключ возымел действие благодаря тому, что вы стали проводником могущества.
— А если так, почему же он не помог мне до вашего вмешательства?
— Не знаю. Может быть, вам надлежит развить в себе некие способности. Не припомните ли вы, когда вы были еще ребенком, вас не испытывали относительно магических способностей?
— Н-н-нет.
— Тем не менее мне кажется, что это имеется во вс. ей вашей семье. В этом нет ничего необычайного. Абсолютно ясно, что вашей матушке от рождения было дано могущество. Кроме того, возможно, что Ключи способны проявлять свою силу только будучи вместе, а по отдельности каждый из них нуждается в дополнительных магических средствах. Но уверяю вас, принц, мне до сих пор не известен ни один-маг, который мог бы проделать что-либо, подобное нашему с вами сегодняшнему деянию. Об этом следует серьезно подумать.
Одно застенчиво улыбнулся.
— Однако вдвоем мы м-м-можем вызывать к жизни силу Ключа, Эдейтор.
— Да, но за это придется платить. Мы оба измучены.
Олио слабо кивнул.
— Боюсь, что нам придется закончить наше сегодняшнее путешествие. Мне не припоминается, чтобы когда-нибудь прежде я испытывал такую усталость.
— Мне тоже. Идемте, ваше высочество, я провожу вас обратно во дворец.
— Но ведь ваши собственные апартаменты совсем недалеко отсюда. Со мной все в п-п-порядке.
Однако в конце концов Эдейтор настоял на своем, и они вместе вышли на широкую улицу, которая тянулась через весь город и заканчивалась на холме, возле главных дворцовых ворот, которые охранялись двумя королевскими стражниками. Здесь прелат оставил Олио, уверившись в том, что теперь принц был в безопасности. Олио смотрел ему вслед, удивляясь и недоумевая — что же он такое сделал, чтобы заслужить такую преданность?
— Ваше высочество, мы не знали, что вас не было во дворце, — виновато произнес один из стражников в ответ на приветствие принца.
— Это была целая история, — едва ли не задыхаясь, ответил Олио.
В главном дворе он немного помедлил, пытаясь побороть изнеможение и разобраться в целой туче вопросов, которые теснились в его сознании и касались всего, что произошло в доках. Ему одновременно хотелось и рассказать об этом кому-нибудь, и отправиться спать. В конце концов он решил сперва повидать Ариву, подумав, что, может быть, из прочитанных ею книг она извлекла какие-либо познания, которые помогли бы понять, каким образом при помощи Эдейтора ему удалось совершить небывалое.
Он заглянул в ее покои и увидел силуэт сестры на фоне окна. Она была не одна, но Олио не смог узнать человека, стоявшего рядом с ней.
«Что ж, тогда первым делом спать, — улыбнувшись, подумал он. — Я не стану нарушать идиллию этой сладкой парочки».
— Я забираю вашего последнего копьеносца, — заявил Сендарус, не сумев скрыть торжества в голосе.
Арива, не придавая ни малейшего значения его словам, внимательно изучала положение на многоугольной доске, стоявшей перед ней. Действительно, все ее копьеносцы были обнаружены и разбиты, однако ее город все еще оставался защищен двумя уланами и герцогом, и она была уверена, что эту защиту будет не так-то легко преодолеть.
«Кто знает, — подумала Арива, — ведь он может даже оказаться настолько глуп, чтобы двинуть к моим стенам своих саперов».
— Теперь игра подходит к своей истинной сущности, — продолжал Сендарус. — Один из игроков стремится преодолеть последний барьер между ним и его собственным сердечным желанием.
— Ваша метафора прозвучала так, будто ее произнес старик, страдающий запором, — ответила Арива, не отрывая глаз от доски. — Я воздержусь от хода.
— Это ваш последний пропуск хода, ваше величество, — с этими словами Сендарус перекатил с места на место пронумерованные бабки. — Я насчитал пять.
— На самом деле четыре. Видите, эта еще на месте.
— Значит, четыре. — Он протянул руку к фигурке одного из своих саперов и уверенно передвинул ее к парапетам города Аривы. Арива убрала серебряный щит, за которым оказался плотный ряд поджидавших воинов с мечами.
— Ваша фигура взята, — сказала она, и Сендарус в изумлении заморгал. — Вы заглотили слишком крупную наживку.
— Однако вы все время играли на оборону! — запротестовал Сендарус. — Вы ни разу не предприняли ни малейшей попытки нападения на мой город!
— Зато теперь, когда ваша последняя оборонительная фигура погублена, все мои высшие фигуры невредимы. Моя игра.
Сендарус откинулся на спинку кресла и расхохотался.
— Вы обыграли меня, точно круглого дурака.
— Вовсе нет. Просто я поймала вас, как рыбу на крючок.
Сендарус рассмеялся еще громче. Арива великодушно улыбнулась.
— Тем не менее вы выдержали тяжелую борьбу, — признала она. — Я не была уверена в вашем выборе между игрой с сапером и стенобитным орудием. Последнего мне было бы не остановить.
— Вы всегда можете остановить меня, ваше величество.
Он взглянул ей прямо в глаза и добавил:
— А я всегда буду уступать.
Арива покраснела и поднялась, чтобы скрыть это.
— Мой друг, это было приятным развлечением, однако мне пора приступить к делу. — Она потянула шнурок звонка, висевший возле ее стола.
— Развлечением? Это все, что я для вас значу? — Он постарался придать беспечность своему голосу, однако в вопросе прозвучало напряжение.
Арива мягко коснулась пальцами его щеки.
— Другого такого развлечения нет во всем моем королевстве, — произнесла она.
Принц хотел было взять ее за руку, но тут дверь отворилась, и вошел Харнан с полными руками бумаг и свитков.
Арива быстро отступила на шаг от принца; он понял этот намек и заложил руки за спину.
— Смогу ли я позже увидеть вас? — прошептал он.
— Возможно, — вполне доброжелательно ответила она.
Сендарус поклонился ей и направился к выходу, кивнув по дороге Харнану — который, в свою очередь, пытался поклониться и при этом не уронить своих бумаг.
— Нам сегодня предстоит сделать очень многое, ваше величество, — обратился он к Ариве и положил свой груз ей на стол.
— Не найдется такого дня, когда нам не предстояло бы подобное, — сухо отозвалась она.
— К сожалению, в жизни монарха немного удовольствий. Мне это прекрасно известно, ваше величество.
Уголки ее губ изогнулись в легчайшей из улыбок.
— О, а я ничего об этом не знаю, господин секретарь.
— Разве ты не попрогдаешься с Сендарусом? — спросил Оркид.
Амемун покачал головой и взгромоздился на коня, которого придерживал Оркид.
— Мы разговаривали с ним ночью. Нет никакой необходимости в каких-то еще словах. К тому же нет ничего такого, что я мог бы сказать ему и что заставило бы его еще больше влюбиться в вашу королеву.
— В нашу королеву, — поправил его Оркид.
— Да, конечно, — с отсутствующим видом отозвался Амемун.
— Но ведь в этом и состоит вся суть нашего предприятия, — настойчиво произнес Оркид. — Если бы в наших глазах она не имела законной власти, то в таком случае не стоило бы и пытаться сводить ее с Сендарусом, — а любое их потомство имело бы не больше прав на то, чтобы провозгласить нашу верность, чем ребенок шлюхи.
— Мой друг, меня волнует вовсе не законность ее положения. Я беспокоюсь о тебе.
В изумлении Оркид широко раскрыл глаза.