– Чувствую, у вас с ним конфликты были…
– Не было. Имеете в виду ревность? Не было такой! Разве вы не поняли, что я ему была совершенно безразлична, как, впрочем, и он мне? Лишь бы деньги платил.
– А Стародубский…
– А с Игорем всё было совсем иначе… Но давайте… как вас там, Игаль? – не будем об этом. Мне этот разговор крайне неприятен. Всё вы прекрасно понимаете, и мы с вами не маленькие дети.
Игаль снова помолчал и вздохнул:
– Да, странная и в то же время весьма банальная ситуация… Давайте я сейчас принесу кофе или чай, и мы продолжим разговор, хорошо? Что вы хотите?
– Чай. – Светлана тоже вздохнула и отвернулась.
Пока Игаль ходил за чаем, она принялась размышлять о том, правильно ли поступила, выложив всё о своём напарнике этому пожилому, но въедливому и не совсем понятному ей мужчине. Наверное, всё-таки это было не очень порядочно с её стороны, и не стоило вообще признаваться в том, что она знакома с Владимиром, который все последние месяцы практически содержал её и её семью в Брянске. И ведь только благодаря ему она приехала в Израиль, куда при ином раскладе ни за что не попала бы. Хорошо, конечно, было бы оказаться в новой стране просто в качестве туриста, тем более, она познакомилась тут с Игорем, очень приятным и милым человеком, но даже это без помощи Владимира было бы неосуществимо.
С другой стороны, как она могла что-то утаить от этого цепкого и въедливого, как клещ, Игаля? А ведь после разговора с ним на душе стало, как ни странно, легко и пусто, словно она освободилась от тяжкого бремени, не дававшего ей всё последнее время свободно дышать. Она же не глупая и прекрасно понимает, что состояние, в котором она находилась, не может длиться бесконечно, и всё это рано или поздно должно закончиться.
Отсутствовал Игаль недолго. Вернулся же с двумя чашками – чаем для неё и кофе для себя. Краем глаза глянул на папочку, оставленную на своей половине стола, и удовлетворённо кивнул головой, отметив, что Светлана к ней даже не прикасалась. А ведь он оставлял её специально, чтобы проверить эту женщину на порядочность.
– Как я понял, – начал он, отхлебнув глоток из своей чашки, – вам неизвестно, где мог бы сейчас скрываться Владимир Супрун?
– Понятия не имею.
– А где вы жили до последнего времени?
– Мы приехали с ним в Израиль как совершенно незнакомые люди и жили в разных гостиницах. Свою гостиницу и номер с моими вещами я могу вам показать. Да вы, наверное, уже и сами выяснили. А где он жил, понятия не имею. Мы с ним лишь созванивались и встречались по его просьбе. Притом звонил в основном он и без предварительной договорённости.
– Ничего страшного, – помотал головой Игаль, – мы уже знаем, где он останавливался. Но там он, естественно, больше не появится, потому что наверняка вычислил, что мы у него на хвосте.
– У меня есть его номер телефона…
– Телефон выключен, и сим-карта, по всей видимости, уничтожена.
– Тогда я не знаю, что вам посоветовать.
– И всё-таки мне хотелось бы узнать от вас всевозможные детали, которые вы подметили при общении с ним. Характер, привычки, что любит и чего не любит. Есть ли у него в Израиле какие-то друзья и знакомые, о которых мы пока не знаем. Может, он про кого-то упоминал в разговорах?
– Он очень скрытный человек. Единственное, я поняла, что он работает в какой-то очень засекреченной службе, где даже военную форму не носят. Никогда ни о каком своём начальстве он не вспоминал…
– Как вы думаете, что он собирается сейчас сделать? Какие у него ближайшие планы?
Светлана неуверенно пожала плечами и пробормотала:
– Он очень упрямый человек, и если уж задумал выйти на этого генерала, то непременно на него выйдет. А как после встречи с ним поступит, не знаю. Если он и в самом деле застрелил вашего сотрудника, то, не сомневаюсь, что церемониться с генералом и с другими людьми, которые встанут у него на пути, не станет.
– Я тоже так думаю… А скажите, если всё у него сложится так, как он планирует, то как он собирается покинуть Израиль? Наверняка какие-то пути отхода у него есть. Ведь он прекрасно понимает, что после покушения будет в розыске, поднимется шум, аэропорт и морские порты перекроют.
– Об этом он ничего не говорил.
– А сами вы об этом даже не задумывались?
– Нет. Я и понятия об этом не имела. Но не бросит же он меня… – Светлана побледнела, и чашка в её руках дрогнула, а Игаль безжалостно продолжал давить:
– В принципе, при любом исходе вы ему уже вряд ли понадобитесь. В одиночку ещё можно на что-то рассчитывать, а вдвоём, да ещё с человеком, который не обладает навыками оперативной работы… Короче, вы понимаете, что бы вас ждало? При всём хвалёном комфорте израильских тюрем, о котором твердит, захлёбываясь, иностранная и российская пресса, это всё равно тюрьма, и в ней никому несладко.
– Но… российское консульство… Неужели там не помогли бы своим гражданам?
Игаль упрямо мотнул головой и резко выпалил:
– Почему вы уверены, что консульство пришло бы вам на помощь?
– Ну, Владимир – работник российских спецслужб, а наши своих в беде не бросают…
– Перестаньте говорить глупости! Мы уже связались с нашими коллегами из ФСБ, и они сообщили интересную вещь: ни в каких спецслужбах, даже в самых засекреченных, ваш Владимир на настоящий момент не состоит. Раньше, правда, сотрудничал с ГРУ, но несколько лет назад был уволен за какие-то неблаговидные служебные проступки. С тех пор нигде больше не числится.
– Кто же он тогда такой? – Светлана растерялась ещё больше. – Откуда у него информация о генерале? Как он мог узнать, что бывшего куратора Стародубского звали Виктором Николаевичем?
– Хорошие вопросы… Вероятно, какие-то сведения у него остались ещё с того времени, когда он работал в ГРУ и имел доступ к засекреченным данным из архивов, а потом, когда его уволили, нашёл себе нового работодателя…
– Какого?
– Попробуйте догадаться, кому сегодня понадобились от бывшего генерала Зенкевича сведения о разработках химического оружия? При том, что это оружие повсеместно запрещено. А кому, спрашивается, потребовалась технология его промышленного изготовления? Кто сегодня заинтересован в его производстве, невзирая на строгий контроль и запрет? Где ещё могут оставаться какие-то ненайденные склады с химическим оружием, о которых никто, кроме Зенкевича, не знает?
– Неужели… – У Светланы задрожали губы.
– Да-да, Вы правильно предположили, что российские спецслужбы не имеют к этому никакого отношения…
Квартирка, в которую привёз меня Виктор Николаевич, очень напомнила мне ту развалюху, в которой я поселился сразу после приезда в Израиль. Подобранные с помойки шкафы, столы, стулья и кровать, косо опускающиеся жалюзи на окнах, грохочущий древний холодильник с неплотно закрывающейся облупившейся дверью, неистребимая пыль на всём. И хоть сегодня мне казалось, что я достаточно хорошо знал свой город, это оказался какой-то совершенно незнакомый район трущоб, замусоренный, с убогими мелкими лавочками и людьми, которым в вечернее время на пустой улице лучше на глаза не попадаться. Естественно, и содержимое большинства квартир было под стать их хозяевам. А каким же ему ещё быть?
– Пока домой я отпустить вас по известной причине не могу, – заметив кислое выражение моего лица, сообщил похититель, снова почему-то переходя на «вы». – Пару дней придётся пожить здесь.
– Для чего? – удивился я. – Какая вам будет здесь от меня польза?
– Вам, Игорь, необходимо дозвониться по телефону или связаться по интернету с руководством заведения, в котором скрывают вашего брата, и попытаться выйти с ним на контакт. Вероятней всего, руководство потребует доказательства вашего родства, и мы им отправим всё необходимое. Мы об этом уже говорили, помните? Что у вас за память?
– Как вы это собираетесь сделать? Из этой берлоги?
Виктор Николаевич вытащил из сумки, которая висела у него на плече, ноутбук и потряс им в воздухе.
– Но у меня нет с собой ни метрик, ни каких-то иных документов, – развёл я руками. – Концерт по заявкам трудящихся переносится за неимением реквизита у артиста.
– Ценю ваш тонкий юмор! Но всё, что нужно, у меня есть тут, – он похлопал по ноутбуку и устроил его на стол, – даже фотографии ваших родителей и матери Зенкевича. Плохо вы обо мне думаете… артист погорелого театра.
– А как я могу о вас думать, если вы почти на моих глазах убили человека?!
– Вы и это уже знаете? Побывали на месте преступления или так быстро у вас по городам и весям слухи распространяются? – Виктор Николаевич хмыкнул, но на мой вопрос не ответил, лишь закрыл входную дверь на замок, спрятал ключ в карман и подошёл к окну. Оглядев невзрачные окрестности, опустил жалюзи, зажёг свет и вздохнул:
– Понимаете, Игорь, я много сил положил на то, чтобы выйти на вашего братца. Прилетел в Израиль, потратил кучу денег и времени, которое мог бы провести более комфортно… И теперь какой-то человек – мне совершенно не интересно, кто он и из какой службы! – становится у меня на пути и мешает выполнению задачи! Как бы вы поступили на моём месте? Знаю, что, может быть, не так радикально, как я, но в том-то и разница между мной и вами.
– Вы и со мной так поступите, если откажусь помогать вам?
– Угадали, абсолютно так. А ваше богатое воображение подскажет детали… Хотя вы мне пока нужны, и я этого делать не стану. Кстати, не советую совершать никаких необдуманных поступков, потому что скрыться от меня вам не удастся, а если попробуете, то всем от этого будет только хуже. И вам, и окружающим. Как вы понимаете, терять мне нечего, поэтому я буду действовать предельно жёстко. Вы меня хорошо поняли?
Мне не оставалось ничего иного, как только кивнуть головой.
– Дайте ваш телефон, – протянул он руку, – пускай побудет у меня некоторое время. Когда всё закончится, верну.
Я немного постоял, потом присел на пыльный продавленный диван и стал разглядывать лампочку без люстры, которая свисала с потолка на толстом витом проводе.