внимание на помещение, в котором будет происходить беседа. Печальный опыт общения с Супруном у вас уже имеется – больше своих людей не подставляйте под пули… Да, и ещё. Владимир нам нужен живым, хотя, как я понимаю, вам не терпится пустить ему пулю в лоб. Но погибшего сотрудника этим, увы, не вернёшь…
– Я могу идти? – сухо поинтересовался Игаль.
– Да. Желаю вам успеха…
Следующую ночь в нашей трущобной квартире я почти не спал. Виктор Николаевич, примостившийся всё в том же кресле напротив дивана, теперь наоборот сладко посапывал и даже что-то бормотал во сне. И хоть, в отличие от первой ночи, свет в салоне мы погасили, сна не было ни в одном глазу, и я лишь непрерывно глядел в щель сквозь приоткрытые оконные жалюзи на уличный фонарь, покачивающийся на ветру.
Страшно ли мне было перед неизвестностью, которая ожидала нас завтра? Трудно сказать. А ведь при любом исходе день должен был быть знаменательным для меня.
Вот, наконец, и встречу брата, о котором мне протрубили все уши. Я не очень-то стремлюсь к этой встрече, потому что кроме грустных воспоминаний об отце ничего нового и интересного она мне не сулит. Ну, увижу я этого человека, поговорим с ним о папе, которого он и знать никогда не знал, а если что-то и слышал от собственной матери, то вряд ли это было что-то хорошее. Если отец и этот Зенкевич, по большому счёту, совершенно чужие и незнакомые друг другу люди, то о каком родстве и тёплых братских отношениях может идти речь сегодня между нами?
Пускай никаких симпатий к этому генералу я не испытывал и вряд ли своё отношение к нему когда-то изменю, всё равно мне небезразлично то, что собирается сделать с ним завтра мой жестокий напарник. Светлана открытым текстом сообщала, что хочет убить Зенкевича. И хоть верилось в это пока ещё слабо, да и сам комитетчик твердил противоположное, но острое чувство опасности не покидало меня с того самого момента, как я увидел моего приятеля Евгения с пулей во лбу на носилках в бейт-авоте. Так просто, оказывается, этому Виктору Николаевичу нажать на курок пистолета!
В тысячный раз пытаюсь анализировать поступки это странного человека. Он же говорил, что главное для него – только выколотить какие-то тайны из старика. Что же это за тайны такие, к которым можно идти по трупам и которые могут иметь реальную ценность спустя столько лет? Адреса пиратских кладов с награбленными сокровищами? Мифическое золото партии? И для кого он так рьяно старается? Для российского ФСБ? Ох, не верится в это…
Ну, предположим, выведает он секреты тайных арсеналов химического оружия, а что будет делать дальше? Раскланяется со стариком, поблагодарит за информацию и отправится восвояси? А что сделает со мной? Оставит рядом с Зенкевичем, проделав нам обоим по аккуратной дырке во лбу? Ведь для него это проще простого – нет больше нужды ни в старике, ни в партнёре, а значит, до свидания. Расходный же материал…
Угораздило меня связаться с этими тёмными личностями! В молодости не наигрался в казаков-разбойников, когда попал им на крючок первый раз…
Я и сам не заметил, как на улице начало светать. Жёлтый фонарный свет, пробивающийся сквозь неплотные жалюзи, постепенно сменился белёсыми лучами встающего солнца. По улице покатили первые автомобили, раздались шаги и голоса прохожих…
– Так и не спал? – донёсся голос Виктора Николаевича. – Нервишки пошаливают?
– Да, не спалось что-то. Всё думал.
– О брате? Или о таком злодее, как я, который готов застрелить человека ни за понюх табаку? Я тебя, брат, понимаю – нелегко тебе… – Виктор Николаевич встал, потянулся и отправился умываться. – Ни разу ты не попадал в такой переплёт.
Может, сейчас, пока он в ванне, выскочить из квартиры и дать дёру, пронеслось у меня в голове, а на улице уже люди, и там он не посмеет ничего со мной сделать?
Я глянул на входную дверь, но она была заперта, и ключа в замке не было.
– И не думай! – донеслось из ванны. – Если сбежишь, то, во-первых, никогда не увидишь своего брата, а во-вторых, я приму самые радикальные меры к нему и к тебе. Догадываешься, какие? Ну, и в придачу – на кону красавица Светлана, которой ты тоже никогда больше не увидишь.
– Светлана сейчас в полиции, – усмехнулся я, – что ты сможешь ей сделать?
– А что, она вечно будет в полиции? – Виктор Николаевич вышел из ванны, вытирая лицо полотенцем. – И когда выйдет, к кому побежит первому – к тебе или ко мне? Как ты думаешь? Не забывай, что у неё в России мать-старушка и дочь, которые ждут её… Не о том мы сейчас разговариваем. Нам надо думать, как бы поскорее провернуть нашу операцию.
– А потом я получу пулю в лоб, как ненужный свидетель?
Мой собеседник рассмеялся и ответил неопределённо:
– Всё будет зависеть от тебя… Что ты выбираешь? Быть у меня в друзьях или во врагах? Быть со Светланой или с этим… который с пулей во лбу?
Больше часа мы уже ехали по приморскому шоссе по направлению к бейт-авоту. В другое время я бы с интересом разглядывал всё, что проносилось мимо, потому что, когда сам ведёшь машину, особо головой не повертишь, а тут ею управлял Виктор Николаевич. Но сейчас мне было не до прекрасных пейзажей. Единственная мысль теперь не давала мне покоя: как бы умудриться сообщить людям, с которыми непременно придётся общаться на входе в бейт-авот, чтобы они вызвали полицию. И хоть задача упрощается тем, что общение с этими людьми предстоит на иврите, которого комитетчик не знает и не сразу догадается, о чём я стану просить, но у него такое дьявольское чутьё, что он почувствует любую фальшь в моём голосе. И всё же оставался шанс…
– Выше нос, Игорёк! – веселился мой мучитель. – Ты же едешь на встречу с братцем, которого твой папаша сварганил задолго до твоего рождения и ничего об этом тебе не сообщил!
– Заткнись! – обиделся я. – Не смей так больше говорить об отце! Иначе я сейчас выпрыгну из машины на ходу, и езжай дальше без меня!
– Переломаешь себе кости.
– Ну и пусть!
Некоторое время мы ехали молча, потом он неожиданно вздохнул:
– Ладно, хватит шутить, поговорим о серьёзном. Расставим все точки над «i». Лично к тебе у меня никаких претензий нет. Более того, ты мне сегодня нужен как союзник, а не как враг, от которого можно ожидать любого подвоха. Врагов у меня и без тебя хватает… Пойми, что я не зверь, и у меня вовсе не было в планах убивать сотрудника учреждения, или охранника, или – кем он там ещё был? Просто человек встал у меня на пути, и с его подачи меня могли задержать, то есть операция сорвалась бы окончательно. Тут проколов и без того было воз и маленькая тележка. Не хочется всё загубить окончательно… Пойми, на кону очень большие деньги. Такие большие, что ты даже себе не представляешь.
– Не понимаю, ты или идейный борец с химоружием, или торгаш, готовый за лишнюю копейку любому перегрызть горло. Ты уж как-то определись! – всё ещё дулся я на него. – Мне-то какое дело до твоих будущих денег?
– А ты бессребреник, что ли?
Но переводить разговор на деньги мне теперь не хотелось:
– Как с тобой можно общаться, если ты никогда правду не говоришь? К тому же, постоянно разводишь меня, как последнего лоха: пообещал встречу с братом, а это, оказывается, был только предлог, чтобы через меня осуществлять свои наполеоновские планы. Даже Светлану мне для сговорчивости подсунул. Ну, разве это порядочно?
– Оп-па, наконец, мы о порядочности заговорили!.. Пойми, Игорёк, о порядочности рассуждают, когда у тебя денег куры не клюют, или помалкивают в тряпочку, когда их нет. А когда перед нами стоят такие задачи, как сегодня… Мне нет смысла разводить, как ты говоришь, лохов. Не для того я сейчас здесь нахожусь. Что же касается тебя, то честно признаюсь – в одиночку мне справиться сейчас будет сложновато, а значит, нужен надёжный помощник. Так уж получилось, что кроме тебя никто на эту роль не годится. Даже Светлана, если бы она была сейчас с нами… В свою очередь, обещаю тебе такое вознаграждение за труды, которое тебе и не снилось. Конечно, при условии, что всё у нас пройдёт успешно. С такими деньгами ты сможешь спокойно укатить из своего благословенного Израиля в какую-нибудь тихую европейскую страну и жить там припеваючи, не заморачиваясь работой во всяких убогих столярных мастерских. Купишь себе десяток таких мастерских, и пускай в них другие игорьки на тебя горбатятся. Ну, и Светлану, конечно, подгоню, если она ещё тебе нужна будет… Как тебе такое предложение?
– Ты хочешь, чтобы я тебе поверил? – Я в упор посмотрел ему в глаза и упрямо повторил: – Ты же за всё время мне ещё ни слова правды не сказал!
Виктор Николаевич сжал зубы и почти прошипел:
– А сейчас говорю! Пойми, просто у меня другого выхода нет. Не загоняй меня в тупик, а то всем хреново будет… Так поможешь?
– Не знаю. Ещё не решил…
– Решай. У нас времени почти не осталось… А Светлану обещаю тебе стопроцентно – никуда она от тебя не денется!
Вероятно, это был последний его аргумент, чтобы убедить меня.
– Не говори больше про Светлану! – Я отвернулся и принялся смотреть в окно. – Сам во всём разберусь. Она тебе не вещь…
Уже на подъезде к рощице, за которой находился бейт-авот, я спросил Виктора Николаевича:
– Объясни мне ещё раз, как ты собираешься проникнуть внутрь? Меня, может быть, к генералу и пропустят, но наверняка основательно помурыжат всякими проверками документов и прочей мурой, как это умеют в Израиле. Ну, а ты-то как? Как внутрь попадёшь? Если собрался похищать старика, то куда собираешься его потом везти?
– Посмотрим, как карта ляжет. Есть у меня один хитрый план. Может, и сгодится. Нет – что-нибудь другое придумаем. Но ты должен ни на что не обращать внимания и буром ломиться к родственничку. В этом твоя основная задача. Мол, ничего знать не знаю, и у меня есть право время от времени встречаться с близкими людьми. Если я рядом не появлюсь, то спокойно с ним общайся, пей чай, а в конце договоришься на следующий визит и спокойно отправляйся домой. И не забудь сердечно поблагодарить руководство за оказанную честь встретиться с братом, ага?