Хотя нет, кое-что вспоминаю. Мартин привёз меня домой, когда мне стало плохо после известия о смерти мамы. А до этого мы заезжали в бейт-авот, где она провела последние дни…
Но что это сейчас за бардак вокруг меня? Моя ли это квартира? Почему перевёрнуты стулья, а на столе рядом с жёлтым томиком Алексея Толстого лежит какой-то перемазанный неизвестно чем растрёпанный моток бельевого шнура? Почему у меня на руках наручники? Неужели я сам себя умудрился в них заковать?
А на полу… Стоп, я наклонился, и у меня перехватило дыхание: в луже крови, уткнувшись лицом в окровавленные руки, лежал мой лучший друг Мартин! Вокруг его головы уже подстывала жёлто-красная лужа…
Что здесь происходило? Почему я ничего не знаю?! Нужно сейчас же позвонить в полицию. Я оглянулся по сторонам, но телефона нигде не было. Конечно, можно залезть в карман лежащего Мартина и достать его телефон, но я побоялся к нему прикасаться.
– Ну, вот мы и встретились! – раздался какой-то очень знакомый и неприятный голос.
Я оглянулся, но в комнате, кроме меня и мёртвого Мартина, никого не было. С трудом сделав первые несколько шагов, я прошёл в прихожую, на кухню, заглянул в спальню и туалет. Никого.
– Не ищи меня, – проскрипел тот же голос из-за спины. – Я – это ты, но если хочешь меня увидеть, посмотри в зеркало.
Машинально я подошёл к зеркалу в прихожей, и из зеркала на меня глянуло серое лицо с воспалёнными запавшими глазами, и на щеках засохло несколько бурых капель крови. Не моей крови…
Неужели это я?! Первый раз себя таким вижу…
Где-то на улице в ночной тишине завыли полицейские сирены. Я подошёл к окну и опёрся скованными руками на подоконник. В лицо мне дохнул свежий ночной ветерок, и я сделал глубокий вдох. Больше не было вокруг меня никакой крови и слизи… С улицы пахло цветами, и запаха смерти больше не было.
К подъезду моего дома резво подкатила сперва легковая «хонда» с мигалкой, а за ней белый полицейский фургон, из которого стали выскакивать один за другим люди в бронежилетах и с автоматами. Только после них из «хонды» выбрался капитан Дрор и следом за ним ещё кто-то.
Но не их я разглядывал. В могильной черноте кустов, окружавших детскую площадку посреди двора, вдруг засияла странным мерцающим светом какая-то дверца, у которой толпилось несколько человек. Я пригляделся и различил выстроившихся в цепочку парня и девушку эфиопов, за ними пожилого мужчину в рубашке охранника и длинноволосого парнишку с рюкзаком, потом девушку в арабском платке и сгорбленного старика в зимней куртке, поддерживающего под руку пожилую женщину в цветастом домашнем халате, а замыкал процессию мой друг N. Чуть поодаль, в стороне, стояла и, не отрываясь, глядела на моё окно маленькая седая старушка… Моя мама…
– Ну, что ты, сынок, медлишь? – Голос мамы звучал громко и внятно, словно она находилась совсем рядом со мной. – Ты всегда хотел узнать, что скрывается за этой волшебной дверцей. Столько людей ты отправил впереди себя узнать это, а у самого так и не хватило духа сделать первый шаг? Что же ты сейчас медлишь? Наконец-то пришло время, и я тебе распахну эту дверцу…
Скрипучий знакомый голос за спиной тут же поддержал её:
– Ну, кто из нас первый – ты или я? Решайся…
Я перегнулся через подоконник и ещё раз глубоко вдохнул свежий утренний воздух. Он почему-то теперь пах не цветами, а дымом от костра и горем.
Ещё мгновение – и я уже лечу к этой дверце, в которую не перестаю пристально вглядываться. А что за ней – свет или мрак – так и не успеваю различить…
Да и важно ли сейчас это?
Лечу…