– Со мной он был вполне откровенен. А вот в каком состоянии… Даже не знаю, как сказать, – усмехнулся Алексеев.
– Что значит «не знаю»? Важнейший фигурант! Его надо особенно беречь. Пылинки с него сдувать! Кормить от пуза.
– Да уж так.
– Доставьте его сюда, – распорядился Соколов. – Теперь-то он не нужен Зайчеку?
– Боюсь, господин следователь, не получится.
– Зайчек не отдаст? Хорошо. Буду действовать через Дидерикса. Или напрямую обращусь к Колчаку.
– Ничего не выйдет, Николай Алексеевич, не обессудьте.
– У вас не выйдет. А у меня получится, – заявил Соколов.
– Даже у вас не получится, потому что нет уже здесь Медведева.
– Так-так-так… – удивился Соколов. – Бежал? Вот вам и Малюта Скуратов! За важнейшим фигурантом не уследил.
– Не бежал Медведев. И не собирался. Расстрелян. Две недели назад.
Соколов обомлел.
– Как так? Кто посмел? Кто отдал приказ?
Алексеев огорчённо развёл руками: и так ясно.
– И что Сергеев? Смолчал? Почему смолчал?!
– Почему? Мне не доложил, – позволил себе иронию Алексеев. – Скажу откровенно: Сергеев – не боец. Собственной тени боится. Куда уж с Зайчеком воевать! Тем более, Зайчек официально объявил, что Медведев умер от тифа. Только что свидетельства о смерти не выдал. И не выдаст.
– Тогда какого дьявола вы устроили комедию с ордером на арест покойника? – взвизгнул следователь.
– Сергеев каждый день всех призывал соблюдать уголовно-процессуальный кодекс. Так что ордер – формальность, только для приобщения к делу. Чтоб новое начальство, то есть вы нынче, не особенно взыскивало.
Несколько минут Соколов молчал. Он вдруг почувствовал усталость. И это в начале дня. От былого восторга жизни не осталось и тени.
– Все-таки я предпочёл бы держаться ближе к сути, а не к форме… – наконец, проворчал он. – Чем вы сейчас заняты? Доложите вкратце.
– Неожиданной версией. Выдвинул капитан Кирста, начальник военного угро: будто бы великая княжна Анастасия не была убита в ту ночь, а только тяжело ранена. Спаслась и сумела бежать. Якобы кто-то ей помог. А в Перми красные её схватили. И посадили под арест.
– И где она сейчас? – разволновался Соколов.
– Пока не известно. Одни утверждают, что большевики её расстреляли и похоронили на городском кладбище. Другие говорят – могила фальшивая, дескать, красные сделали её для отвода глаз своего начальства, чтоб не попасть под трибунал. Потому что упустили княжну. Сумела убежать из-под ареста. Какой-то красноармеец, вроде бы, помог.
Соколов в раздумье потёр гладко выбритый подбородок.
– Свидетелей, непосредственных, очных, конечно, нет.
– Напротив, Кирста утверждает, что есть, – возразил Алексеев. – И не один свидетель. Важнейший – тамошний врач Уткин, хорошо известный. Оказывал девушке помощь. Выписывал лекарства, получал в аптеке. Там тоже след остался – записи в книге учёта.
– А что сами скажете?
Алексеев подумал немного.
– По возрасту она вполне могла подойти на роль великой княжны Анастасии. Уткин утверждает, что она сама открылась ему, просила помочь и не отдавать чекистам. И Уткин большевицкому командованию объявил, что арестованная очень плоха, можно сказать, при смерти, в тюрьму заключать её нельзя. Только в больницу, под врачебное наблюдение. Её в больницу перевели, с охраной. Но через несколько дней барышня исчезла. Среди большевиков был большой шум. Потом появилась могила. Похорон никто не видел.
– И что вы по этому поводу думаете? Версия есть?
Алексеев пожал плечами.
– Пока нет версии. Нужно всё перепроверять. Ещё раз допросить Уткина и остальных, кто в Перми найдётся. Я взял из дела фотографии царских дочерей.
– Одобряю. Поезжайте как можно скорее.
– Завтра, – сказал Алексеев.
– Да, – вздохнул Соколов. – Следует признать, что капитану Кирсте чертовски повезло. Нашёл ещё одну Анастасию. Подумайте: если бы эта девица, в самом деле, была великой княжной, то что ей делать в Перми? Какого черта она и её спутники попёрлись прямо зубы красным? Им в противоположную сторону следовало. Бежать сюда, в Екатеринбург. Или просто на восток, но уж, конечно, не на запад или северо-запад.
– Я тоже так думал, – согласился Алексеев.
– А Сергеев?
– Сергеев ничего не знает. Только сегодня утром Кирста особо сообщил по телефону Дидериксу.
– Вам тоже сообщил? Особо?
– Мне нет, не сообщил, – спокойно ответил Алексеев. – Но очень полезно для следствия иметь свои источники на телефонной станции.
– Очень полезно! – похвалил Соколов. – Хорошо, – решил он окончательно. – Поезжайте в Пермь, начинайте. Но я и сам хочу там побывать. Если доктор Уткин не сумасшедший и не патологический лжец, возникает ситуация пикантная. И чрезвычайно серьёзная. Через три дня к вам присоединюсь. До того хочу изучить всё, что наработано.
Соколов сумел уложиться в два дня и вечером третьего был у Дидерикса.
– Должен сказать, Михаил Константинович, что Сергеев, при всех его личных обстоятельствах, наработал немало, – сообщил следователь. – Есть, конечно, провалы и непоследовательность в отдельных местах. Но в некоторых других направлениях просматривается перспектива, ещё не исследованная.
– Вы для чего мне это сообщаете, Николай Алексеевич? – недовольно спросил Дидерикс. – Что нам за дело теперь до успехов Сергеева? Если бы таковые и имелись.
Соколов ответил прямо:
– Прошу вернуть Сергеева к делу.
– Это в каком же качестве? – поднял брови генерал.
– Найду ему применение. Дознавателем или моим помощником по разным поручениям. Под мою личную ответственность.
Генерал откинулся на спинку кресла, недоумённо разглядывая Соколова. Но ответил сдержанно и даже с оттенком доброжелательности:
– При всём моём уважении к вам, господин судебный следователь, я сам вынужден просить вас кое о чём. Об очень важном. Не следует вам со мной лукавить. Мне казалось, что тему Сергеева мы исчерпали. И вдруг выясняется, что нет. Но ведь, на самом деле, не нужен вам Сергеев! Вы и дня с ним не поработаете, отставите. И потом, я не могу себе представить, чтобы один судебный следователь стал в подчинение к другому. Как они будут взаимодействовать? Кто станет командовать? Вы, быть может, поневоле, сеете сомнения между нами. Посеяли, а дальше? Что пожнём? Не уверен, Николай Алексеевич, что в таком случае между нами может сохраниться полное взаимопонимание. А теперь подумайте, что ещё вы должны мне сейчас сказать, дабы я не заподозрил вас в неискренности.
Соколов густо покраснел, чувствуя себя так, будто Дидерикс схватил в своём кармане его руку с зажатым в ней кошельком. Но овладел собой и сказал твёрдым голосом.
– Возможно, я отставил бы Сергеева. А может, и нет. В конце концов, всё от него зависит. Но вы правы, генерал, мне следовало сразу разъяснить свои мотивы.
– Считайте, что у вас есть вторая попытка.
– Да, у Сергеева совершенно другой, ошибочный, взгляд на дело. В самостоятельной роли он не только не нужен следствию, наоборот, вреден. Тут у нас с вами полное согласие. Но какими бы ошибочными ни были его взгляды, каким бы неприятным типом Сергеев ни был, одно могу утверждать с уверенностью: Сергеев не преступник и не враг.
– Я тоже не считаю его преступником, – заметил генерал. – Но уверен, что должно держать его от нас с вами как можно дальше. Не понимаю, что вас так разволновало?
– Сергеев арестован. Сидит у Зайчека.
– Значит, у Зайчека нашлись основания, – спокойно произнес Дидерикс.
– Убеждён, не больше оснований, чем для расстрела бывшего начальника охраны ипатьевского дома Медведева!.. – отрезал Соколов.
– О каком Медведеве речь? – встрепенулся Дидерикс.
– О Медведеве Павле Спиридонове. Который в ночь на 17 июля находился в особняке и, возможно, участвовал в расстреле Романовых.
– Да, – сказал Дидерикс. – Слышал о таком. Сергеев упоминал. Начальник охраны Медведев. И куда он подевался?
– На тот свет. Важнейший свидетель! И, возможно, один из главных обвиняемых. Расстрелян по приказу Зайчека.
– Нет-нет, погодите, господин Соколов… – запротестовал Дидерикс. – Как такое мог допустить… даже не Зайчек, а следователь Сергеев?!
Соколов пожал плечами.
– Мог, я думаю. Со спокойной совестью. Потому что Зайчек сообщил Сергееву, что Медведев якобы умер в тюрьме от тифа.
Дидерикс недоверчиво покачал головой.
– Что-то не помню, чтобы в тюрьме была замечена эпидемия тифа.
Улыбнувшись криво, Соколов произнёс:
– Наверняка, у Зайчека найдётся объяснение: эпидемия была, но унесла одного Медведева. Знаете, ваше превосходительство, такое ощущение, что здешняя контрразведка никому не даёт отчёта – скольких арестовали, скольких разоблачили, кого расстреляли и кого выпустили.
– Не будем сейчас обсуждать, правильно работает контрразведка или нет. У нас другие хлопоты.
– Но…
Дидерикс поднял взгляд на Соколова, в котором следователь прочёл: «Вы ещё здесь?»
Тем не менее, Соколов спросил:
– А презумпция невиновности? Как с ней?
Дидерикс сухо сказал:
– Презумпция ваша хороша для римского права в мирное время. Понимаю, какой мотив движет вами. Нормальное чувство благодарности. В этом кабинете за вас хлопотал Сергеев. Вы хотите ему ответить тем же.
– В общем… да, действительно.
– Тогда возвращайтесь к работе. А насчёт Сергеева предоставьте мне. Я поинтересуюсь.
Интересовался Дидерикс или нет, однако, следователь Иван Сергеев, как до него Алексей Наметкин, из контрразведки не вышел.
10. ИЗ ОТЧЁТА ЧАРЛЬЗА ЭЛИОТА МИНИСТРУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ БАЛЬФУРУ
Многоуважаемый сэр!
…ТАЙНА окружает судьбу царя, который, как было объявлено большевиками, был расстрелян в Екатеринбурге ночью 16 июля, но некоторые из самых высоких и хорошо информированных офицеров сохраняют веру в то, что Его
Императорское величество не убит, а увезён и содержится под немецкой охраной, а история убийства была большевиками придумана для того, чтобы объяснить его исчезновение.