«В середину? – остановился Соколов. – Где она, эта середина? И кто её отмерял?..»
Он бросил короткий взгляд на Кирсту – тот внимательно следил за выражением лица Соколова. Столкнувшись взглядом со следователем, капитан резко отвернулся и принялся перебирать бумаги на столе.
«…в середину большевиков. И в деревне Еловка, в 40 верстах от Ирбита, в стороне между ст. Егоршино и Ирбитом, узнал от караульного красноармейца из села Еловки Артемия Макарова, что перед уходом большевиков из Екатеринбурга ночью он, Макаров, видел, как проезжали три крытых автомобиля и две тройки. Макаров проследил их до конной почтовой станции и узнал, что лошадей не меняли и что в автомобилях увезли б. Государя и его семью по направлению к Верхотурью.
2. В Ирбитском заводе красноармеец Дмитрий Капустин говорил моему агенту, что Капустину известно, что перед приходом чехословаков собирались б. государя и его семью увезти и что он, Капустин, дежурил на вокзале и видел, как формировался поезд для б. Государя и его семьи до станции Батенево».
Верно:
Надворный советник А. Ф. Кирста
«Уникальные агенты у Кирсты, – разозлился Соколов. – В Ирбите открывают все тайны екатеринбургских большевиков. Наверняка донесение проверке не поддаётся. И не может».
– У вас, Николай Алексеевич, – деликатно осведомился Кирста, – какое-то впечатление уже складывается?
– Какое-то складывается, – подтвердил Соколов. – Но окончательно сложится после изучения всего.
– Извините, не буду больше докучать, – спохватился Кирста.
– Ничего, ничего, – рассеянно успокоил его следователь, протягивая руку за следующей порцией материалов.
«Ага, вот главное…» Он приступил к протоколам допросов важнейших свидетелей.
ПРОТОКОЛ
24 марта гражданка Татьяна Лазаревна Ситникова,
жительствующая на железнодорожном
разъезде №34 Пермской дороги, объяснила:
Осенью, было это, кажется, в воскресенье, в лесу у нашего разъезда №34 была задержана молодая женщина и заведена красноармейцами в сторожку. Я пошла поглядеть и увидела в углу у печки барышню. Волосы были у неё были тёмные, нос, кажется, с горбинкой. На лице у неё, у глаза, был большой синяк. Кофточка у неё была белая, и на груди кровь. Одета она была в тёмную юбку, на ногах туфли, хоть и старые, но были дорогие.
Сидела та барышня грустная и пугливо смотрела на всех, кто глазел на неё. А красноармейцы смеялись над ней. Мне стало жалко барышню, уж очень она была несчастная. Я предложила ей шаньгу, ещё тёплую. Но она отказалась, сказала, что не может есть, и спросила: «Что мне будет?» Барышню ту одели в шинель, в башлык и увезли в Пермь. Притом, когда она ещё в сторожке была, солдаты говорили, что она дочь б. государя.
Татьяне Ситниковой были предъявлены фотографии семьи б. государя, на которых Ситникова сразу и с уверенностью указала на великую княжну Анастасию.
Ситникова неграмотная, за неё расписался Григорьев
Пом. нач. военного контроля Кирста
Присутствовал товарищ прокурора Д. Тихомиров
– Прекрасно… просто замечательно, – бормотал Соколов, берясь за следующий протокол.
ПРОТОКОЛ
23 марта гражданин Иван Филимонович Куклин,
жительствующий на разъезде №34 показал:
Я стрелочник на разъезде №34 и помню, что после дня Богородицы, осенью, красноармейцы задержали какую-то молодую барышню и завели её в нашу сторожку. Лета её я определить не мог, потому что она была очень загорелая и грязная. А бабы с разъезда мне сказали, что в сторожке сидит задержанная царская дочь. Мне стало очень интересно, и я пошёл посмотреть. Зайдя в сторожку, я увидел в углу около печки на нарах молодую и приятную собой барышню. Волосы у неё были тёмные, а под глазом синяк. Верхняя губа рассечена и кровь на беленькой кофточке. Она плакала, а красноармейцы её уговаривали не плакать. Та задержанная говорила бабам с разъезда, что она царская дочь, а какая – я тогда не знал, не сказала. Говорили, что она сбежала из-под ареста с наследником Алексеем и, кажется, с кухаркой – точно не помню. Она, когда убегала от красноармейцев, то бросила своих. Ещё раз повторяю, как звали её, не помню. Но вот вы показываете мне карточки, на них я точно узнаю вот эту (свидетель уверенно указал на великую княжну Анастасию). Её задержали утром, а увезли в Пермь около 12 часов дня.
Подпись: Куклин
Пом. нач. военконтроля Кирста
Тов. прокурора Д. Тихомиров
ПРОТОКОЛ
23 марта гражданин Пермской губернии,
Оханского уезда, Шлыковской волости,
деревни Субботиной
Максим Кузьмич Григорьев показал:
Я работаю стрелочником на разъезде №37. Под осень, когда уже было холодновато, месяца уже не упомню. Часов, кажется, около 12 дня я находился на разъезде, когда мне кто-то сказал, что красноармейцы поймали в лесу царскую дочь. Её посадили в сторожку при разъезде. Я тут же побежал смотреть. Вижу, в сторожке, в углу возле печки на стуле сидит девушка молодая, лет 18—19 на вид, может, чуть меньше. Она молчала, не плакала, но видно было, что она в большой кручине. Надета на ней была юбка, цвета уже не упомню, и беленькая кофточка, на груди – красные пятна от крови. Платка на голове у неё не было. А волосы кротко подстриженные, тёмные. На лице у неё тоже кровь была, синяки. Кажется, над бровями. Около губ рассечено было. Смотрела она исподлобья, хмурая, но ничего не говорила. Я же сказал – в кручине большой была, это видно было. Вот ещё – нос вроде с горбинкой, руки чистые, ухоженные, не рабочие. Господские руки.
На предъявленных мне фотографических карточках я уверенно признаю вот эту девушку (свидетелю были предъявлены фотографические карточки, причём, на всех карточках он сразу указал на великую княжну Анастасию). В сторожке я пробыл недолго, потому что красноармейцы меня прогнали, а девушку увели по полотну железной дороги по направлению к камскому мосту.
При мне имени девушки никто не называл и она сама не называлась.
Прочитано: Григорьев
Пом. нач. военного контроля Кирста
Товарищ прокурора Д. Тихомиров
– Просто великолепно! Выше всех ожиданий! – весело сказал Соколов. – Потрясающе.
– В самом деле, производит впечатление? – спросил воодушевлённый Кирста.
– Ещё какое! – заверил Соколов. – Даже и не сказать, какой большое. Я в восторге. Но мы с вами потом обсудим подробнее. Есть кое-какие вопросы. Мелкие, в основном.
– Как же, как же! Всегда готов, в любую минуту, – воодушевлённо пообещал Кирста.
– А как вы думаете, почему стрелочники с такой уверенностью и сразу опознали Анастасию?
– Странный вопрос, – удивился Кирста. – Не совсем понял вас, Николай Алексеевич.
– Хорошо, спрошу по-другому: на чём, по-вашему, основана уверенность свидетелей при опознании по фотографии? Отчего так они убеждены?
– Так ведь… Хорошо разглядели барышню. Не каждый день на их разъезде ловят великих княжон. Такое потрясает и до конца жизни не забывается.
– Значит, потрясение… – произнес Соколов. – В основе убеждённости – потрясение. Давайте-ка ещё раз.
Но тут отворилась дверь, на пороге появилась молодая, остроносая особа в белом полушубке, в белом оренбургском платке и в белых же валенках, расшитых красными узорами.
– Вы меня ещё ждёте, Александр Фёдорович? – игриво спросила она, щуря глазки.
– Наталья! – загремел Кирста и бросился к ней навстречу. – Как так можно! Я же указал в повестке – быть к полудню! А ты? Вот господин следователь специально из Петербурга приехал, чтобы поговорить с тобой лично…
– Из Екатеринбурга, – мягко уточнил Соколов.
– Да всё равно, откуда! – заявил Кирста. – Главное, высокий государственный чин ждёт тебя, а ты совсем совесть потеряла!
Она прошла мимо Соколова, откровенно покачивая бёдрами, уселась напротив Кирсты и сказала томно:
– Мужчина, угостите папироской. И я расскажу вам всё, что пожелаете.
Прикурив, отвела изящно в сторону руку с папиросой и пустила в потолок облако дыма.
– Нет, не турецкие, – недовольно оценила она. – Могли бы и получше даме предложить. А опоздала потому, что хозяин не выпускал. А ему в нос повестку, а он: «Пусть твой капитан подотрется ею!» Представляете, Александр Фёдорович? Это он о вас.
– Мерзавец! – рявкнул Кирста. – Посидит у меня, попляшет! Сгною!
И, спохватившись, – Соколову:
– Прошу простить, Николай Алексеевич, не сдержался. Этот купчишка не меня унизил. Он военный розыск унизил, армию, государство! Закон унизил! Такое нельзя спускать никому!
– Никому, – согласился Соколов. – Дама и есть ваш сюрприз?
– Позвольте представить: Мутных Наталия Васильевна. Самый важный и перспективный свидетель, главный фигурант в нашем деле.
– А ну вас! – отмахнулась Мутных. – Скажете такое – самый главный! Что видела, что знаю – то и сказала. Ничего не придумала.
– Ничего? – переспросил Соколов.
– Наташа – мало сказать, важный свидетель, – сообщил Кирста. – Она лично, своими глазами видела Государыню и всех её дочерей, великих княжон. А брат Наташи служил у большевиков в довольно высоком чине и их охранял.
– Вот как! – удивлённо обернулся Соколов к Мутных. – Какие у вас, однако, высокие политические связи, сударыня!
– Да уж! Тоже скажете, – усмехнулась Мутных. – У меня ещё и подруга интересная есть – Аня Костина. Так она вообще секретарём у очень важного лица. У вождя большевиков Зиновьева. В Петрограде.
– Вы тоже в большевиках состояли? Или до сих пор состоите? – поинтересовался вежливо Соколов.
– Я-то? Я не большевичка, ни капельки. Так что мне теперь – от брата отказываться? Когда маманя его рожала, она ж не знала, что он в большевики пойдёт.
– Конечно! Хорошо понимаю вас, Наталия, – заявил Соколов. – В самом деле, откуда же вы могли знать? И ваша родительница. Только никто вас, Наталья Васильевна не обвиняет в плохих связях. Этак, без сомнения, можно половину народа посадить. Если не у каждого, то у многих в большевиках найдётся родственник или товарищ. Война, революция, катаклизмы разные сильно разъединяют людей. Самые близкие ещё вчера близкие, а сегодня они – враги, непримиримые, смертельные. Взять хотя бы ваших земляков братьев Свердловых. Один, Янкель, подался к большевикам и теперь крупная птица, второй человек после Ленина, а по их закону, и вообще первый. Председатель ВЦИК. Другой, Зиновий, полковник французской армии. Получается – интервент, антибольшевик. Как, интересно, они встретились бы с глазу на глаз? Какие первые слова сказали бы друг другу? Или сразу друг дружку душить начнут? Хотелось бы глянуть. Или Юровский – известный чекистский палач, упёртый большевик. Так этот изменил вере отцов, пошёл против семьи и своей религии, крестился в лютеране. А потом и вовсе безбожником заделался. Так что, уважаемая Наталия Васильевна, ваш случай с братом и подругой – сущий пустяк. Лично я не сомневаюсь, что вы же не состоите в их партии. Явно или тайно.