– Вы же сами сказали: «нехорошо»!
Юровский усмехнулся и терпеливо ответил:
– Очень нехорошо то, что они появились. Это отвратительно. Это большой недостаток в работе тех, кто распоряжается вашим бытом и организовывает вам бытовые условия. Это мой недостаток, как коменданта. Вы должны были мне сказать сразу. Наверняка, кто-то посторонний из своего дома их сюда занёс. Давно вы мучаетесь? – участливо обратился он к Марии.
– Не успели помучиться, – засмеялась она. – Мы их только позавчера обнаружили.
– Мы их раньше никогда не видели, – пробасил серьёзно Алексей. – Когда просыпались от укусов, ничего понять не могли. Нам Алексей Егорович всё объяснил. Это такие круглые насекомые-кровопийцы. Паразиты. Заводятся там, где не хватает чистоты и аккуратности. Или от бедности. Очень больно кусают, спать не дают.
Юровский перевёл взгляд на Труппа, и тот виновато кивнул.
– Прошу меня извинить, конечно, – сказал Юровский. – Нужно навести порядок. Это будет возможно только завтра. Я дам распоряжения. А сегодня пришлю помыть полы и прибрать у вас. Пока же советую такой безотказный способ – я его сам испробовал, когда содержался в царской… – он бросил искоса быстрый взгляд на Николая, – то есть в старорежимной тюрьме. Нужно ножки кровати на ночь поставить на блюдечки с водой. Клопы плавать не умеют.
– Замечательно! – восхитилась Мария. – Вот и посмотрим! Проведём опыты.
– Но имейте в виду, – предупредил Юровский. – Клоп – тварь сообразительная. Когда увидит, что через воду ему на вашу постель не проникнуть, он попытается добраться до вас по воздуху.
– А разве они летают? – спросил Алексей.
– Не летают, а падают, – пояснил Юровский. – Заберутся по стенке на потолок и падают прямо на вас. Настоящие эксплуататоры, – усмехнулся Юровский. – Как при старом режиме.
Александра слушала с нарастающим ужасом. Что такое клоп, она прекрасно знала с детства – этот враг человеческий очень любит огромные пуховые перины, без которой не может ни одна немецкая семья, даже самая бедная. Истинное наслаждение сном она испытала только в России.
И, отвечая, прежде всего, Александре, Юровский ещё раз заверил:
– Прошу вас не беспокоиться. Сегодня ночью вам поможет моё средство, а завтра вас уже ни один клоп не тронет.
И поняв, как двусмысленно прозвучало его обещание, он согнал со своего лица всякое выражение. Александра, всегда отличавшаяся необычайно тонкой интуицией, почувствовала лёгкий, почти ещё не осознанный ею укол тревоги.
– Ну, что же, – поспешно перевёл разговор на другую тему комендант. – Приступим к нашему приятному ежедневному ритуалу?
– Как будет угодно, – кивнул Николай.
Трупп принёс и поставил на стол шкатулку, опечатанную сургучом. Там были драгоценности семьи, которые не успела разворовать авдеевская шайка.
Когда Авдеева сменил Юровский, новый комендант сразу заявил:
– О кражах забудьте. Виновные наказаны. Большая часть их расстреляна.
И, не обращая внимания на ужас, охвативший всех Романовых, спокойно продолжил:
– Тем не менее, «Ordnung muß sein!»55 Не возражаете?
Александра энергично закивала:
– Natürlich, natürlich! Коньечно! Всегда дольжен sein!
– Вот и хорошо! – одобрил Юровский. – В этом ящике вы будете хранить все свои драгоценности. Мы составим опись, запечатаем и будем проверять их наличие каждый день. Кроме меня, никто не имеет права нарушить печать – это будет считаться преступлением против постановления советской власти.
– И мы тоже не имеем права? – спросила озадаченно Татьяна.
– И вы тоже, – ласково улыбнувшись, подтвердил Юровский. – И вас расстреляют. Закон обязателен для всех.
– Но… – запротестовал Николай. – Это ведь наши личные вещи!..
– Вы в этом уверены? – удивился Юровский. – Мне кажется, этот вопрос ещё не решён. Это всё – валютные ценности. И государство ещё не решило их судьбу – конфисковать или оставить. А пока нужно подчиниться правилам содержания арестованных. В царских, то есть старорежимных тюрьмах арестованным и заключённым не разрешалось при себе держать подобные вещи. Я думаю, это было правильно. Как вы считаете, Николай Александрович? – учтиво спросил он Николая.
– М-м-м, – только и смог выговорить Николай.
– Вы раньше сидели в царских тюрьмах? – не скрывая насмешки, спросил Юровский.
– М-м-м-м, – снова извлёк из себя Николай.
– Понятно. А я сидел. И тюремные правила при царизме знаю, – заявил Юровский. – Это были обоснованные и разумные правила.
– Aber! Но!.. – вступила в разговор Александра. – Как ше мене снять этот Ring, этот колец? – она показала обручальное кольцо, впившееся в опухший палец правой руки. – И этот? – она показала перстень на левом указательном пальце. – Я никогда могу снимать! Finger56 распухаль! Надо рубать палец? Да?
– Не надо, – успокоил её Юровский. – Есть получше способы. Ежели пожелаете, то фельдшер может его просто вам отрезать – быстро и красиво! И, главное, гигиенично. А то и я могу. Я тоже учился на фельдшера. Правда, практики никакой. На вашем пальце заодно и попрактиковался бы.
Александра беспомощно посмотрела на мужа, сердце её стало расширяться и замерцало в аритмии.
Николай молча уставился на Юровского, язык у него стал шершавым, как точильный камень для сабли. Девочки тоже застыли, оглушённые предложенной любезностью, и только Алексей прожёг коменданта взглядом, полным ненависти. «Ого! – подумал Юровский. – Да ты, оказывается, зверёк. Зря я за тебя так хлопотал. Что бы ты со мной сделал, если бы тебе досталась власть? Как расправлялся бы с революционерами? Хотя… с другой стороны, мальчик хочет защитить мать – понятно, естественно… Правильно. Хороший сын». И добавил:
– Шутка. Я пошутил. Пусть кольцо и перстень остаются у вас, гражданка Романова, раз уж вы не можете их снять. Советская власть передаёт их вам на временное хранение, но строго спросит в случае пропажи.
И не давая никому опомниться, жёстко заявил, словно захлопнул тяжёлую железную дверь:
– Повторяю: наличие драгоценностей будем проверять каждый день!
Сейчас он просмотрел содержимое шкатулки на удивление небрежно и быстро, чего никогда не было. И снова Александра почувствовала, будто в сердце ей вонзили раскалённую иглу. Она продемонстрировала коменданту свои растопыренные пальцы с обручальным кольцом и перстнем.
– Хорошо! Всё на месте, – сказал Юровский. – Всё очень хорошо. Только вот что, чуть не забыл: у нас в городе анархисты стали пошаливать. Только мы с эсерами покончили, а тут новые хлопоты. Анархисты! – и он улыбнулся, обращаясь к Николаю, словно ища у него сочувствия.
Николай кивнул:
– Да, с этими анархистами… – пробормотал он.
– Разберёмся! – заверил Юровский. – Главное, чтобы они до вас не смогли добраться!
– А что, есть такая опасность? – робко спросила Татьяна.
Юровский посмотрел на неё внезапно потеплевшим взглядом и ещё раз невольно отметил, что она самая красивая из всех дочерей. Он запретил себе любое проявление какого-либо чувства во время исполнения служебных обязанностей. И потому он не смел себе самому признаться, что она ему нравится, и, если бы не революция и его долг перед русским и мировым пролетариатом, он бы похитил Татьяну и скрылся с ней где-нибудь на краю земли, куда не добрались бы ни Голощёкин, ни Ленин со Свердловым, ни сам Карл Маркс.
– Опасность небольшая, но есть. Однако смею заметить, она не больше той, которую представлял для нас и для вас «une officier».
Николай и Александра помертвели. Девочки тоже испугались. Татьяна приоткрыла рот, словно собиралась сказать ему что-то умоляющее, но боялась произнести, и потому умоляла взглядом о снисхождении: это она писала ответы для «une officier»57. Один только Алексей не дрогнул, и Юровский оценил выдержку мальчика.
– Что вы имеете в виду? – осипшим голосом спросил Николай. И уже твёрже: – Не понимаю вас, Яков Михайлович! Какой офицер?
– Тот самый, – самым доброжелательным тоном ответил Юровский. – «Один офицер». Или, точнее, «некий офицер». Который обещал, да не пришёл.
– Я не знаю никакого офицера! – запротестовал Николай. – Откуда он не пришёл?
– Ниоткуда… Конечно, вы не знаете, – согласился Юровский. – Кто его знает? Да никто его не знает! Только не придёт он никогда и не пришёл бы… Но может прийти другой. Не хуже. А, может, и лучше… – неожиданно добавил Юровский. – Ну, всё! – резко сказал он. – Мне пора. Прошу извинить. Леонид, – приказал он поварёнку. – Пойдёшь со мной.
Мальчик ничего не ответил, только смотрел испуганно то на Юровского, то на Николая и Александру, то на Харитонова. Повар пожал плечами.
– А куда? – наконец, спросил мальчик шёпотом.
– Та-та! – возмутилась Александра. – Кута?! Зачем вам мальшик? Мальшик вам не надо!
– Мне – нет, – согласился Юровский. – Приехал его дядя и хочет повидать племянника.
– Приехал мой дядя? – вскрикнул поварёнок. – Где он?
– Да здесь, недалеко, – сказал Юровский. – В гостинице. Американской.
Александра схватила под столом за руку мужа и изо всех сил вонзилась ногтями в его ладонь. Николай другой рукой ласково погладил её одеревеневшие пальцы. Лицо у него было каменное.
– Так ведь!.. – воскликнул Алексей, но, встретившись глазами со страшным взглядом Марии, запнулся.
– Что? – обернулся Юровский, который уже был вместе с поварёнком у двери.
– Алексею не с кем играть! Он и так умирает от скуки! – звонко заявила Анастасия. – Вы надолго уводите?
– О, совсем ненадолго, – успокоил её Юровский. – Вот повидается с дядей и вернётся. Уже завтра и вернётся… Так что не умирайте. Даже от скуки. Доживёте до завтра, Алексей Николаевич? – спросил он у Алексея, смотревшего на него огромными горящими глазами.
Тот кивнул.
– Я-то доживу, – с вызовом сказал он. – Главное, чтобы вы дожили!