Даниэль Крейман миролюбиво улыбнулся. Он прекрасно знал, что переход на «вы» означал у доктора наук Изабеллы Мирошниченко высшую стадию раздражения, с одной стороны, и полное доверие к собеседнику – с другой.
– Что я могу сказать, Изабелла?! – израильтянин доверительно положил пухлую ладонь на руку сидящей рядом на диване женщины. – Вы правы. Профессор Парусников расшифровал рукописи, которые, как считалось, не поддаются расшифровке, и тем самым весьма существенно изменил все наши представления о материальном мире.
Парусников казался растроганным. Он без всякой нужды поправил шапочку, разгладил лацкан байковой куртки и поднял руку так, что при желании его жест можно было расценить как выражение протеста.
– Ну, что вы, коллега, – сказал он. – По-моему, вы преувеличиваете.
– Нисколько, Анатолий Георгиевич! – запротестовала Изабелла, довольная оценкой Креймана.
Напряжение, которое висело в комнате всего несколько секунд назад, спало, и теперь каждый хотел поскорее высказаться.
– Именно так, профессор, – Крейман перебил Изабеллу. – Религиозная догма. То, что мы считали легендой, литературным преувеличением, вымыслом неведомого автора, подтвердилось новым источником. Два независимых источника, говорящих об одном и том же, – это серьезно. Таких совпадений не бывает. Ваша расшифровка может поставить под сомнение все наше представление о материальном мире! Теперь нам придется переосмыслить теорию полей, квантовую физику, космологию, палеонтологию, целые разделы геологии и истории. Господа, по-моему, вы не отдаете себе отчета…
– Мы отдаем себе отчет, – вернула себе слово Изабелла. – Но, зная Анатолия Георгиевича, я понимаю, что он предпочтет не торопиться?
Она взглянул на профессора Парусникова. Тот кивнул в знак согласия.
– Да, коллеги. Мы не должны действовать сгоряча. Давайте переспим, – профессор кашлянул, понимая, что его слова прозвучали несколько двусмысленно, и решительно закончил фразу: —С этими идеями, а потом будем делать выводы.
– Никто не предлагает действовать сгоряча, – Даниэль Крейман не внял призыву и продолжил говорить напористо, отчего его солидный животик подпрыгнул вверх и вниз. – Но и медлить мы не имеем права. Анализ текста профессора Парусникова должен быть подтвержден практикой. Причем как можно скорее.
– Практикой? – Изабелла колыхнулась всем телом к коллеге. – Вы имеете в виду экспедицию?
– Конечно! – Даниэль Крейман перевел взгляд с Изабеллы на профессора Парусникова. – Экспедиция, которая подтвердит информацию из расшифрованной вами рукописи. Только так можно положить конец сомнениям и спорам, которые неизбежно начнутся после публикации результатов. Я не вижу иного решения.
Изабелла закивала в знак поддержки и тоже повернулась к Парусникову.
– Даниэль прав, Анатолий Георгиевич. Вы определили точку на карте и то, что там можно обнаружить. Либо это там есть, либо – нет. Если есть, это начало большого научного бума. Если нет, значит, в ваши расчеты закралась какая-то ошибка. Экспедиция необходима. Только она даст однозначный ответ на все вопросы. И возглавить экспедицию должны вы.
Профессор Парусников привычным жестом поправил шапочку. В каждом его движении читалось сомнение. Изабелла не сводила с него напряженного взгляда, словно профессор собирался зачитать касающийся ее лично приговор. «Неужели он откажется, – подумала она. – Похоже. Скажет: возраст не тот, чтобы разъезжать по экспедициям. Но без прямых доказательств все раритеты вместе с его гениальной расшифровкой погрязнут в спорах».
– В принципе, – начал профессор Парусников, – я был бы счастлив возглавить такую экспедицию. Но…
«Так я и думала, – огорчилась Изабелла. – Без но не обойтись».
– Но разрешение на экспедицию, на проведение раскопок, – продолжил Парусников. – Это ведь территория Израиля. А кто знает, как тамошние правители отнесутся к этой идее?
– Это я беру на себя. – быстро сказал Даниэль Крейман и переглянулся с Изабеллой. – Эту проблему я решу. Во всяком случае, надеюсь решить. Я хорошо знаком с нынешним министром науки Израиля. Это вменяемый человек, и, возможно, мне удастся его убедить.
– Вы готовы лететь в Израиль, профессор? – спросила Изабелла, желая поставить последнюю точку над «i».
Парусников кивнул.
– Конечно! Теперь, когда год работы над рукописью позади, я не стану отступать. Конечно, я полечу. Более того. Я поеду в президиум и поставлю вопрос о финансировании экспедиции уже завтра. Если, конечно, Даниэль займется получением разрешения от израильской стороны.
– В этом можете не сомневаться, – Крейман протянул профессору руку, и тот ее торжественно пожал. – Завтра вечером я буду в Тель- Авиве и мой первый звонок будет в министерство науки.
Это прозвучало так торжественно, что все трое улыбнулись.
Крейману стало неловко.
– Если честно, – пробормотал он смущенно, – мой первый звонок будет сыну. Я должен знать, как дела в роддоме. Но сразу после этого я позвоню в министерство.
Мужчины еще раз обменялись рукопожатиями.
– Мне кажется, что перемены седьмого тысячелетия, о которых говорят религиозные деятели, начинаются сегодня, – сказал Даниэль Крейман.
– Возможно, – согласился Парусников и тяжело вздохнул.
– Только вот к добру ли эти перемены или к новым проблемам, которые придется решать человечеству.
3
– Мне-то ты можешь сказать честно? Ты брала эти деньги или нет?
Света грозно смотрела на подругу, не мигая и не отводя глаз. Сидевшая с ногами в кресле Арина отняла платок от лица. Несколько секунд она смотрела Свете в глаза, стараясь не мигать, словно от этого взгляда зависело, убедит ли она подругу в своей искренности, потом всхлипнула, прижала платок к лицу и обреченно покачала головой:
– Нет!
Света молча смотрела на девушку. Взгляд ее серых глаз был все так же недоверчив, и Арина заговорила быстро, захлебываясь словами.
– Говорю же тебе! Нет! Не брала! Можешь ты мне поверить или нет?! Не брала я! Ничего не брала!
Арина зарыдала и опять ткнулась носом в платок. Она казалась такой беспомощной и беззащитной, что Свете стало искренне жаль подругу. Какая-то она, Аринка, неудачница. Все, за что берется, в конце концов проваливается. Света подошла ближе, прижала к себе голову девушки и погладила по рыжевато- медным волосам.
– Ладно, ладно, – пробормотала Света. – Не брала так не брала. Чего ты кипятишься?
– А чего ты спрашиваешь? – прорыдала Арина. – Не веришь? Ты мне тоже не веришь, Светка?!
Света отошла к столику, уставленному бутылками. Вся эта история вызывала у нее большие сомнения. Горячность Арины, конечно, говорит в ее пользу, но деньги взять было больше некому. Света налила в два стакана виски из массивной четырехугольной бутылки и вернулась к креслу подруги.
– Ну, почему не верю? – сказала она, протягивая Арине один из стаканов. – Я тебе верю. Просто спрашиваю на всякий случай.
– На какой случай? – крикнула Арина, отрывая платок от лица. – Ты думаешь, я воровка?
Света ткнула стакан в губы Арины.
– Пей! – скомандовала она. – И не кричи. Никто не говорит, что ты воровка. Я же не сказала «украла». Я сказала «взяла». Разницы не чувствуешь? Взяла. Для чего-то. Чтобы потом вернуть. И не успела.
От неожиданности Арина даже перестала плакать. Она судорожно вздохнула, возмущенно дернула плечами, замотала головой.
– Не брала! – выкрикнула она. – Ты по-русски понимаешь? Не брала! Ну, подумай сама, Светочка! Зачем мне у Володи деньги брать? Зачем? Он и так мне ни в чем не отказывал.
– Пей! – повторила Света и взяла Арину за подбородок. – Открой рот.
Арина послушно потянулась губами к стакану, отпила большой глоток и закашлялась.
– А зачем деньги брать, я тебе отвечу, – Света вернулась к своему креслу. – Сколько бы мужики нам денег ни давали, нам всегда свои нужны. Те, о которых они ничего не знают. Ничего не поделаешь. Так мы устроены.
Света одним глотком выпила виски и предложила тему.
– Может, ты хотела что-то купить, а потом вернуть?
Арина подняла глаза на подругу. Ей очень хотелось выглядеть сильной, ответить Свете жестко и однозначно. Но для этого надо было прежде всего прекратить рыдать. А слезы продолжали литься из глаз, как Арина ни прижимала к ним платок. Все правильно! Ей никто не поверит. Ни одному ее слову. Что бы она ни говорила и как бы ни доказывала свою правоту. Деньги пропали? Пропали. Посторонних в доме не было. Двери и окна закрыта. Вечером деньги были, утром – уже нет. Значит, взяла она. Больше некому. И никому ей ничего не доказать. Володя не поверил. И Света не верит. Значит, все. Она все проиграла. Всю свою жизнь. Теперь у нее только один выход – бежать из этого города, как можно быстрее. Ничего страшного в этом нет. И за пределами Москвы есть жизнь. Жила же она этой жизнью всего полгода назад.
Света внимательно следила за подругой. Ей хорошо было известно это упрямое выражение лица. Оно означало, что Арина приняла какое-то решение. Теперь с ней надо держать ухо востро, а то наделает глупостей. Арина выпрямилась, спустила ноги с кресла. Внезапно спокойно промокнула красные глаза, стерла с щек следы туши.
– Я денег не брала, – сказала она. – Больше мне добавить нечего. Шмоток я не покупала. Украшений тоже. И в долг не хотела брать. Потому что отдавать мне не из чего. Сама знаешь, у меня ничего нет. Ни кола, ни двора. Работу третий месяц ищу. Не веришь – открой чемодан и проверь, есть ли хоть одна новая шмотка, хоть одна новая побрякушка.
Свете стало не по себе. Почему она не верит Арине? Неужели подруга не заслужила ее доверия? Неужели после стольких лет знакомства у нее не находится для нее добрых и ласковых слов? Даже если та и оступилась. Сколько же лет они знакомы? Лет двадцать пять. Если считать с трехлетнего возраста, когда они впервые встретились в младшей группе детского сада. Они тогда жили в небольшом городке Углегорск на Алтае. Потом учились в одном классе. После школы вместе работали в конторе деревообрабатывающего завода. И дружили не разлей вода. Вместе ездили на работу и с работы.