Медсестра вышла из палаты. Арина огляделась, нет ли поблизости зеркальца. На кого она сейчас похожа? Без макияжа, непричесанная, в ужасном больничном халате. Увидит ее Игорь такой и пожалеет, что спас.
Дверь открылась. На пороге стоял профессор Парусников. Арина замерла. Зачем он здесь? Почему он решил проведать ее, а не Игорь? Где Игорь? Какое-то дурное предчувствие толкнуло в грудь и перехватило дыхание. Неужели с Игорем плохо? Она же видела, как огромный камень ударил его по плечу. Он упал, но поднялся, чтобы помочь ей. Значит, он был ранен?
Парусников развернул стул, придвинул его к кровати и сел, глядя на Арину с лукавой улыбкой. «С Игорем все в порядке, решила она. – Профессор не стал бы так улыбаться, если бы было плохо».
– Здравствуйте! – сказал профессор и зачем-то покосился на дверь, плотно ли она прикрыта.
– Здравствуйте, Анатолий Георгиевич! – кивнула Арина. Ее вдруг начал бить мелкий озноб, и опять дала о себе знать боль в веках.
– Здравствуйте! – повторил профессор, еще раз оглянулся на дверь и добавил: – Арина.
Арина замерла и вцепилась в одеяло, словно профессор мог попытаться его сорвать.
– Игорь мне все рассказал, – с лица профессора сошла улыбка. Он глядел сурово и осуждающе.
– А что с Игорем? – тихо спросила Арина.
– У него перелом плеча и сотрясение мозга, – вздохнул профессор. – Ну и шок, конечно. Он в больнице в Тель-Авиве. Он несколько часов бредил. И все время повторял ваше имя. А когда пришел в себя, ему пришлось рассказать мне все. И объяснить, почему он вас называл Ариной.
Профессор придвинул стул ближе к изголовью кровати.
– Как вы могли пойти на это? – спросил он возмущенным шепотом. – Вы, взрослая и разумная девушка. Лететь по чужому паспорту! Да еще куда? В Израиль! В страну, которая очень серьезно относится к своей безопасности! Вы понимаете, что могли оказаться в тюрьме?
Арина кивнула. Конечно, она понимает. Она все понимает. Но как она могла отказаться? Ведь Игорь так просил ее поехать. И клялся, что все будет в порядке. И, кстати, не обманул. Две границы она перешла.
Профессор будто прочел ее мысли об Игоре. Он смерил Арину хмурым взглядом и сказал все тем же шепотом театрального злодея.
– Мой разговор с Игорем на эту тему еще впереди. Сейчас он слишком слаб, но когда выйдет из больницы, ему придется дать мне ответ, как он мог так меня подвести?!
– Анатолий Георгиевич! – попыталась возразить Арина, но профессор не стал ее слушать.
– Что? Что Анатолий Георгиевич? Не хватало мне ко всем моим проблемам еще оказаться под следствием. По обвинению в организации нелегальной эмиграции. А вам надо лежать и молчать. Потому что статья о незаконном пересечении границы очень серьезная. И наказание там нешуточное. И совсем не условное.
Арина испугалась. Раньше рядом с ней был Игорь и ей не было страшно. Теперь она одна. Что ей делать? Она не хочет садиться в тюрьму. Ни в России, ни в Израиле.
– Что будет со мной? – тихо спросила она, бросив взволнованный взгляд на дверь.
– Вы отправитесь домой. В Москву, – ответил Парусников. – Сейчас вас выпишут, и Раджад отвезет вас в аэропорт. Вы улетите на том же самолете. И по тем же документам. Помните, вы зарегистрированы в больнице как Люба Азарова. Не проговоритесь!
Арина кивнула.
– Раджад проводит вас до самолета. Постарайтесь пройти паспортный контроль без проблем. И здесь, и в Москве. Паспорт Любы отдадите Игорю после его возвращения в Москву. Только, умоляю вас, не потеряйте паспорт.
– Конечно! – кивнула Арина. – Не потеряю. Вы извините меня, Анатолий Георгиевич!
– Да, ладно. – Парусников махнул рукой. – Только бы все благополучно закончилось.
Он похлопал Арину по руке и поднялся со стула.
– Скоро вам принесут одежду. Будьте готовы. Раджад будет ждать вас внизу.
Он коротко кивнул ей и сделал шаг к двери.
– Анатолий Георгиевич! Парусников остановился.
– А как саркофаг? Вы его вскрыли?
Профессор помрачнел и покачал головой.
– Увы! Землетрясение нарушило целостность саркофага. Мы, конечно, его вскрыли, но он оказался пуст. Так что, все мои надежды рухнули.
Он неловко пожал плечами, и Арине показалось, что в его глазах блеснули слезы.
– Саркофаг не был пуст, – быстро проговорила она.
– Что? – Профессор вернулся к кровати. – Что значит «не был пуст»? А что в нем было?
– Туман. – Арина вспомнила темный каменный мешок и легкую струйку из-под каменной крышки. – В саркофаге был туман. Он был теплым, даже горячим. И светился зеленоватым светом.
Профессор смотрел на нее и с каждой секундой все больше мрачнел.
– Арина, что с вами?
– Со мной ничего, Анатолий Георгиевич, – горячо зашептала Арина. – Я не сошла с ума. Я все хорошо помню. Сверху падали камни. Меня отрезало от Игоря. Я осталась около саркофага. И вдруг его крышка сдвинулась, и оттуда пошел этот туман. Он светился зеленым. Он окутал меня со всех сторон. И он вошел в меня, этот туман. Он заходил прямо через кожу. Со всех сторон.
Арина замолчала. Молчал и Парусников.
– Вы хорошо себя чувствуете? – спросил он.
– Хорошо, – кивнула Арина. – Голова немного побаливает, а так… Ничего. Но я не сумасшедшая. Я видела этот туман. И он вошел в меня.
Профессор кивнул.
– Я попрошу врачей проверить еще раз все ваши показатели, – сказал он после паузы. – Но говорить им о зеленом тумане не буду. И вас прошу сохранить это в тайне. Договорились?
Арина кивнула.
– Не обижайтесь, Арина, но, если из-за проверок вас оставят в больнице еще на два-три часа, наш самолет улетит. И вам придется возвращаться в Москву обычным рейсом. А там пограничная проверка совсем иная. Это не в наших с вами интересах. Согласны?
Арина кивнула еще раз.
– А можно мне перед отъездом увидеться с Игорем?
Профессор помолчал, словно взвешивал какие-то варианты, потом вздохнул.
– Нет, Арина. Игорь в больнице. Незачем его беспокоить. Да и вам лучше поскорее уехать. От греха подальше. Раджад довезет вас до самолета. Увидитесь с Игорем в Москве. Он вернется совсем скоро.
Арина засопела носом, чтобы не заплакать, но слезинки все-таки выкатились из глаз и стекли по щекам на подушку.
– Простите меня, девочка, – сказал профессор, отводя глаза. – Но вы не осознаете всю серьезность ситуации. Нашей с вами ситуации. Поверьте: чем быстрее вы доберетесь до самолета и окажетесь в нем, тем лучше. Вы не обижаетесь на меня?
Арина покачала головой.
– Не обижаюсь.
– Ну и отлично. – Парусников погладил Арину по голове. – Счастливого вам пути! И до встречи в Москве.
– До встречи!
Дверь закрылась, и Арина расплакалась по-настоящему. Слезы безудержно текли по щекам, и она промокала их краем одеяла. К такому бесславному концу поездки в Израиль она явно была не готова.
24
Глеб встретил Эдика Львова в приемной. Мужчины пожали руки, коротко обнялись, хлопнув друг друга по спинам, и пошли в кабинет. Проход по коридорам телеканала, видно, произвел впечатление на Львова.
– Да-а, – проговорил он, садясь в предложенное кресло. – Круто тут у вас. Иду по коридору, а навстречу Яблонская. Идет, и никто на нее внимания не обращает. Автографы не просят, под ноги не бросаются.
– Ты, надеюсь, тоже не бросился? – спросил Глеб, явно польщенный реакцией приятеля.
– Не бросился. Хотя очень хотел. Я бы ради такой женщины…
– Остынь, – перебил Глеб, но тут же добавил. – Хотя… Нет ничего невозможного для настойчивого, напористого и знающего, чего он хочет, мужчины.
– И главное, имеющего средства для обеспечения своих желаний, – добавил Львов.
– Это верно, – согласился Глеб. – Так что, могу тебя ей представить. Хотя… У нее уже есть покровитель.
– Я его знаю?
– Его все знают, – улыбнулся Глеб. – Михаил Семенович Иваненко.
– О-о! – Львов задрал подбородок кверху и надул щеки. – Это серьезно!
– Серьезно, – согласился Глеб. – Хотя… И здесь я опять могу повторить ту же фразу. Нет ничего невозможного для настойчивого, напористого и знающего, чего он хочет, мужчины.
– Нет, – Львов покрутил головой. – Ссориться с Иваненко я сейчас не готов.
– Да? – удивился Глеб. – А что у тебя с ним?
– Если он выиграет конкурс на покупку порта «Северный»…
– А он его выиграет, – перебил Глеб.
– Надеюсь, – кивнул Львов и продолжил: – То я, возможно, буду вести часть строительных работ. Портовые сооружения, здание морского вокзала, гостиница. Объем работ – сам понимаешь.
– Понимаю, – Глеб смотрел на приятеля немигающим взглядом. – С самим уже встречался?
– Нет еще. Но мне обещали организовать встречу.
– Кто обещал?
Львов замялся. Ему явно не хотелось отвечать на вопрос.
– Спрашиваю не из любопытства, – резко сказал Глеб. – Просто могу в этом деле помочь.
– Ты? – Глаза Львова округлились. Он явно не ожидал такого поворота событий. – А что у тебя с ним за дела?
– Он хочет купить половину акций канала. И обхаживает меня со страшной силой.
– Так продай!
– Что ты говоришь! – Глеб закрутил головой, и этот жест должен был символизировать нелепость предложения. – Канал, между прочим, приносит прибыль. И неплохую. Почему я должен ею делиться с чужим дядей? С какого рожна?
– Так дядя-то какой! – усмехнулся Львов. – Всем бы такого дядю. Потребуй в обмен долю в каких- нибудь его бизнесах. Получишь намного больше, чем отдашь. Я бы на твоем месте не раздумывал.
Глеб помолчал, посмотрел приятелю в глаза, в которых читалась откровенная зависть, потом покачал головой.
– Я телевизионщик, Эдик. Я знаю только это ремесло. А все эти ваши порты, терминалы, стройки, трубы, бензин… Это не для меня. Вот в чем проблема.
Львов промолчал, и в его взгляде можно было прочесть, что он готов понять приятеля, но не согласиться с ним.
– Но тебе встречу я готов организовать, – продолжил Глеб. – Пока он вокруг меня крутится, мне это сделать довольно просто.