Ответа на вопрос, заданный Иваненко, у Козырина не было, и он предпочел промолчать. Не дождавшись реакции собеседника, Иваненко продолжил:
– Эта дама творит чудеса, – он с трудом сдерживал раздражение. – Сначала она на наших глазах становится владелицей телеканала, через день покупает нефтеперерабатывающий завод и сеть бензоколонок, а сегодня становится владелицей банка. Да еще какого! «Сельхозбанк» – это не меновая контора в Мытищах.
Иваненко поднял глаза на собеседника. Отмалчиваться дальше было невозможно.
– Не знаю, что тебе сказать, Миша. – Козырин вздохнул и кивнул секретарше, вошедшей в кабинет с подносом. – Сказать тебе честно, я отказываюсь понимать, что происходит в нашей стране.
Иваненко дождался, пока строгая девушка в белой блузке, под которой явственно проглядывалась крепкая грудь, расставит на столике чашки, вазочки с вареньем и печеньем, кофейник, молочник, сахарницу, и поблагодарил ее сдержанным кивком. Когда дверь закрылась, он продолжил:
– Ты отказываешься понимать? – с едва сдерживаемым чувством сказал он. – Ты не знаешь, что происходит? Ты? Человек, от которого в нашей стране зависит не так уж мало?
Козырин проследил, как Иваненко взял со стола бокал с водой и сделал глоток. Его рука заметно подрагивала.
«Он готов бороться, не жалея сил, с любой понятной угрозой, – сообразил Козырин. – А здесь угроза непонятная. Он не может разобраться в ситуации, и это его убивает». Павел Степанович понимал, что в этой борьбе с призраком он Иваненко не помощник. Что, в конце концов, он может предпринять? Добиться репрессий против Розовой? На каком основании? Запретить ей вести бизнес? Для этого нужно найти в ее действиях хоть какой-то состав преступления.
– Что я тебе могу сказать, Миша, – пробормотал Козырин и подцепил щипчиками два крохотных кусочка сахара. – Мы не можем запретить бизнесменам совершать сделки. И так уже весь мир на нас косится. Не хватало только поссориться со своим бизнесом. Да, она скупает предприятия. Но она гражданка России, и ей не требуется никаких особых разрешений. Да, бизнесмены, ведущие с ней сделки, соглашаются на условия, не выгодные им, но выгодные ей. Но криминала здесь нет. Они соглашаются добровольно. Подписывают все сами, в присутствии адвокатов и собственных помощников. Так что, давай подождем.
Легко сказать – подождем! Когда из-под самого носа уходят активы, за которые он боролся долгие годы и которые казались недоступны даже для него. Слова Козырина в глазах Иваненко не стоили и гроша. То, что происходит в бизнесе, он знал и без зампреда правительства. Он пришел сюда не за дурацким наставлением «давай подождем», а за конкретными делами. Иваненко был уверен, что люди, получившие власть, обязаны принимать решения в любой ситуации. Тем более в сложной и неоднозначной.
– А если за ней кто-то стоит? – в голосе Иваненко прозвучали зловещие нотки. – Какие-нибудь иностранцы. Которые и дирижируют всем этим спектаклем?
– Тогда мы это выясним, – спокойно ответил Козырин. – Малкин уже получил соответствующие распоряжения. Так что, подожди немного, Михал Семеныч. Не торопи события.
«Может быть, я действительно очень спешу», – подумал Иваненко.
– Я бы не торопил, – сказал он уже гораздо более спокойным голосом. – Но, понимаешь… Я ведь тоже хотел войти в «Сельхозбанк». Я предлагал Бабенко триста шестьдесят миллионов за двадцать процентов акций. Он не согласился. А ей продал! – руки Иваненко опять сжались в кулаки, он начал закипать. – И не двадцать процентов, а восемьдесят! Контрольный пакет! За четверть той суммы, которую предлагал я. Деньги, кстати, еще не переведены и неизвестно, когда будут переведены. А договор уже подписан. И банк – ее. Как это понимать?
Козырина не очень интересовал ответ на этот вопрос. В конце концов, какая ему разница, кто именно будет владеть «Сельхозбанком»?
– Не знаю, Миша, – Козырин старался, чтобы его голос не звучал равнодушно. – У меня пока нет ответов на твои вопросы. Но они будут. Подожди немного. Или попробуй сам поговорить с коллегами.
– Пробовал. – Иваненко качнул головой, и в этом жесте проявилась какая-то безнадежность. – Они отказываются даже встречаться со мной. Бабенко не отвечает на звонки. Глеб вообще исчез. Улетел в Гамбург. Это мне удалось выяснить. Но оттуда уехал на поезде в Париж. Там взял напрокат машину. Где он сейчас – неизвестно.
– Вот оно как, – сказал Козырин, чтобы хоть что-то сказать. Помолчал и добавил: – Уравнение с тремя неизвестными.
Иваненко метнул на собеседника недобрый взгляд. Он уже понял, что в этом вопросе Козырин ему не помощник.
– С одним неизвестным. С одним, – Иваненко выставил перед собой руку с вытянутым указательным пальцем. – И это неизвестное – она. Кто такая? Откуда взялась? На какие деньги шикует?
«Опять все с начала, – с досадой подумал Козырин. – Он не успокоится». Ему не было жалко Иваненко. Волк матерый, зубы острые. И не такие удары выдерживал. Переживет потерю и банка, и канала ТВК. В бизнесе не бывает одних побед. Даже у такого олигарха, как Иваненко. Надо мириться и с поражениями.
– Ты, говорят, усиленно ухаживал за этой Ариной, – улыбнулся Козырин, пытаясь сменить тему беседы. – На десятилетии ТВК…
Ответной улыбки от бизнесмена Павел Степанович так и не дождался. Напротив, лицо Иваненко исказила гримаса ненависти.
– Ухаживал, – процедил он сквозь зубы. – Считал ее обычной шлюшкой, ищущей себе богатого покровителя. У меня и в мыслях не было, что она устроит такое…
«Так он себя до инфаркта доведет, – испугался Козырин. – А вдруг прямо здесь рухнет. Мне только этого не хватало. Надо бы его взбодрить».
– Успокойся, Михал Семеныч, – примирительно сказал Козырин. – Бизнес – такое дело. Ты же знаешь. Сегодня ты проигрываешь, значит, выиграешь завтра.
Иваненко метнул на Козырина заинтересованный взгляд.
– Что ты имеешь в виду? Что я выиграю завтра?
– Как что? – Козырин улыбнулся. – Порт «Северный». Щеки Иваненко дрогнули, челюсть затвердела.
– А почему ты о нем вспомнил?
В его голосе было столько подозрительности и недоверия, что Козырин пожалел, что повернул беседу в это русло. Хотел его успокоить и вот – на тебе.
– Почему ты вспомнил о порте? – повторил Иваненко, и Козырин невольно прижался к спинке кресла. От Иваненко исходило напряжение, которое, казалось, сметет со стола и чашки с кофе, и молочник, и сахарницу, а заодно и самого Козырина.
– Она подала документы на конкурс, – ответил Козырин. Эту информацию он получил за четверть часа до прихода Иваненко и еще никому не озвучивал.
Лицо Иваненко исказила гримаса ненависти. Рот приоткрылся, узкие губы изогнулись, глаза сузились и потемнели.
– На какой конкурс? – спросил бизнесмен, хотя сразу все понял.
– На порт.
– И ты принял у нее документы?
Козырин перевел дыхание. Надо же, как его зацепило!
– Михал Семеныч, документы принимал не я, а Бутайло. Это первое. И второе, – Козырин старался говорить, как можно более спокойно и рассудительно. – А как он мог не принять? У нее официальная фирма, зарегистрирована в России. Установленную плату за участие она внесла.
– Ее фирме неделя! – выкрикнул Иваненко.
«Он от ненависти потерял способность соображать», – огорчился Козырин.
– В условиях конкурса возраст фирмы не оговорен.
– Так оговори! – крикнул Иваненко. – И откажи ей на этом основании.
– Михал Семеныч, – Козырин выставил перед собой обе руки, словно пытался защититься от вздорного гостя. – Условия конкурса подписаны президентом. Ее документы уже приняты, и она получила об этом соответствующую бумагу.
Иваненко застонал. Козырин хорошо слышал вырвавшийся из его горла стон.
– Что ты так переживаешь, Миша? – прочувственно сказал Козырин. – Тебе же обещали порт.
– Обещали, – кивнул Иваненко, тяжело дыша.
– Ну вот, – улыбнулся Козырин. – И никто от своих обещаний отказываться не собирается.
Иваненко перевел дыхание.
– Ты что, Миша? – Козырин укоризненно покачал головой. – Ты утрешь ей нос с этим портом. И со всем остальным тоже. Подумаешь, выскочка. Сдуется она через пару месяцев. Поверь моей интуиции.
Иваненко еще раз глубоко вздохнул.
– Но она может вздуть цену на порт. Кто ее знает, какую сумму она поставит в своей заявке.
– Да, – согласился Козырин. – После покупки банка ее финансовые возможности серьезно возросли. Но ты не беспокойся. Мы ее сумму будем знать заранее. И ты не отстанешь. А что касается членов комиссии, то тут я приму свои меры. Люди будут надежные и проверенные.
Иваненко кивнул. Он явно успокоился. Во всяком случае, по поводу порта.
– Спасибо тебе, Пал Степаныч. Я в долгу не останусь. Ты же меня знаешь.
Козырин отмахнулся, дескать, этот вопрос его вообще не интересует. Иваненко смотрел в одну точку на столе, словно просчитывал какие-то варианты. Козырин терпеливо ждал, пока Иваненко поднимет голову.
– Спасибо, что предупредил, – бизнесмен улыбнулся своим мыслям. – Я думаю, до конкурса она вообще не дойдет.
Козырин вскинул на Иваненко удивленный взгляд. Только этого не хватало. Но сказать ничего не успел.
– Я не в этом смысле, Пал Степаныч. Никто ее убивать не собирается. Но документы она заберет. Чтобы спасти свои другие бизнесы.
– Это на здоровье, – согласился Козырин. – Здесь тебе и карты в руки. Но будь осторожен. Во всяком случае, пока Малкин не сделает свое заключение.
Быстрым движением вице-премьер собрал газеты и сбросил их на нижнюю полку столика.
– А теперь давай закажем еще по чашке кофе и выпьем с хорошим коньяком, – предложил он. – Только уже давай без нервотрепки. Ты же знаешь – победа будет за нами!
3
Света руководила телеканалом ТВК вот уже целую неделю. И с удовольствием замечала, что эта работа ей нравится. Ей было интересно все – от съемок и монтажа программ до совещаний в ее кабинете, на которые ежедневно собирались руководители служб и отделов. Конечно, у нее не было опыта. Собеседники, нисколько не щадя нового руководителя, щеголяли терминологией. Пришлось разбираться по ходу дела со всеми этими «лонгами», «тушотами», «петличками» и «рыбами». Но зато у нее проявилась неуемная фантазия во всем, что касается придумывания новых программ (или «форматов», как говорили на совещаниях). Когда она впервые предложила сделать новую программу и описала ее, чопорный главный редактор канала Антон Арбатов поднял на нее удивленные глаза и проговорил: «Ну, Светлана Евгеньевна! С такой фантазией мы переплюнем ОРТ!»