Леня сориентировался мгновенно и предложил мужчинам покурить у окна. Арина, Ада и Света пошли по коридору одни. Света бросила ненавидящий взгляд на Аду. Зачем она здесь? Неужели Арина не может хоть на минуту отослать ее подальше?
– Твой кабинет в этом доме – это не твое желание, – отчеканила Арина. – Это приказ, который не обсуждается. Все руководители подразделений холдинга будут иметь здесь свои офисы.
– Мне не нужен кабинет в этом доме! – повторила Света. – Если даже он у меня будет, я не собираюсь в него заходить. Никогда! Ни разу! И никто меня не заставит…
Света замолчала, чтобы не заплакать. Арина переглянулась с Адой и тяжело вздохнула. Но, видимо, решила разобраться в ситуации.
– Господи! – она всплеснула руками. – Что еще случилось? Чем тебе этот дом не угодил?
– Ты знаешь, что было здесь раньше?
Арина пожала плечами и взглянула на Аду. Та обдала Свету взглядом, полным презрения.
– Раньше здесь был какой-то офис, – Ада раздраженно дернула плечами. Дескать, не понимаю, какое это имеет значение.
– Раньше здесь был не «какой-то офис», – Света продолжала говорить свистящим шепотом. – Здесь был дом для пожилых людей.
– Я и говорю, была какая-то богадельня, – Ада презрительно сморщилась. – И что дальше?
– А то, что теперь ее обитателей переселяют в какое-то старое общежитие. А здесь они жили на свежем воздухе, гуляли у пруда, – Света осеклась, вдруг осознав, насколько неубедительно и нелепо для собеседниц звучат ее слова.
Арина и Ада и в самом деле переглянулись.
– Ну и что? – начала Ада, но Арина вскинула вверх указательный палец, приказывая ей замолчать.
Света подняла на Арину глаза, полные надежды. Ей вдруг показалось, что Арина решила все переиграть и сейчас произойдет какое-то чудо. Как в сказке про Золушку…
– Ты же знаешь, Светочка, что бесплатных завтраков не бывает, – сказала Арина и положила руку на плечо Светы. – Тем более вечных. Бизнесмен, которому принадлежал этот дом, действительно впустил в него каких-то старичков. Но не навсегда. Он продолжал продавать дом. И мы его купили. Не купили бы мы, купил бы кто-то другой. Эти старички прожили здесь счастливое лето. Но всему приходит конец. Закончились и их каникулы. В роще. У пруда. Чем я виновата? Я просто купила этот дом.
Рука Арины на плече оказала на Свету гипнотическое воздействие, и она не возразила.
«Логично, – подумала Света. – Все очень логично». И вдруг она поняла, что именно в этой логике кроется самая большая опасность. Именно эта логика дает возможность сильному оправдать свои действия, заставляющие слабого страдать. Но суть – страдания слабого – не исчезают и не становятся менее мучительными. Света открыла рот, чтобы возразить, но Ада ее опередила.
– Можешь не беспокоиться, – сказала она с едва скрываемым раздражением. – На улице твои старички и старушки не останутся. Государство у нас милосердное. Найдут для них что-нибудь.
– Что найдут? – вспылила Света. – Бараки?
Она взглянула на Арину, но та уже листала какие-то бумаги в папке, которую держала в руке.
– Может быть и бараки, – ответила Ада. – Значит, они заслужили жизнь в бараках. Каждому воздается по делам его. Тебе известна такая формула?
Света бросила на Аду яростный взгляд. Та ответила таким же.
– А ты не боишься, что и тебе по заслугам воздастся? – прошипела Света.
– Я не боюсь, – отчеканила каждое слово Ада. – Я не делаю ничего плохого. Я помогаю своей подруге строить бизнес. А ты мешаешь. Интересно, почему?
– Я никому не мешаю, – Света повысила голос. – Просто можно строить бизнес не на чужих несчастьях. Ты об этом не подумала?
– Я подумала, – голос Ады тоже окреп. – Я давно подумала о том, как ты держишь нас за руки. «Давайте остановимся!», «Давайте подумаем, не слишком ли круто мы взяли!» Чего ты добиваешься? Чтобы все рухнуло? Думаешь, без Арины тебе будет лучше?
Света взвилась. Черноволосая дрянь! Интриганка! Ну, она ей сейчас…
– Хватит, девочки! – Арина оторвалась от бумаг и захлопнула папку. – Я не хочу, чтобы вы ссорились. У меня ведь никого нет, кроме вас!
Голос Арины был таким искренним, что проклятия, готовые сорваться с языка Светы, так и не прозвучали.
– Аришенька! – Света обняла подругу и поцеловала в щеку. – Ты ведь была совсем другой. Ты была мягкой и доброй. Ты жалела людей. Ты плакала, когда видела раздавленную на шоссе кошку…
Арина кивнула. Все это было именно так. Жалела. И плакала. Она вдруг подумала, что именно эта способность сопереживать и была причиной всех ее бед. А если бы не эта дурацкая мягкотелость? Может быть, все в ее жизни было по-другому. Она не стала бы осуждать отца за связь с другой женщиной после смерти мамы, отцу не пришлось бы встречаться с этой женщиной в офисе, и он остался бы жив. И с Володей она вела бы себя по-другому. Не позволила бы вышвырнуть ее за порог, как нашкодившего щенка. Арина вдруг представила себе этого щенка. Милого и трогательного, сидящего, наклонив голову, у порога жестокого хозяина и не понимающего, что с ним произошло. На глаза навернулись слезы.
– Я помню, – резким тоном, чтобы прогнать подступившую слабость, сказала Арина, освободилась от объятий Светы и взглянула ей в глаза. – Все помню, Светочка. Помню, как меня, добрую и милосердную, выгнали из дома за преступление, которое я не совершала. Как меня, любящую и нежную, нигде не принимали на работу. Я помню, как меня, доверчивую и растерянную, разложил на столе Эдик Львов. И после этого я не хочу быть ни доброй, ни милой, ни милосердной.
Света молчала.
– Я больше не хочу быть жертвой, – продолжила Арина. – Надоело. Устала. Теперь я иду вверх, и никому меня не остановить. Никому! И потому перестаньте спорить и поддержите меня. Просто поддержите. У меня действительно никого нет, кроме вас.
Арина резко шагнула к Свете и притянула ее к себе. Света обняла подругу и зарылась лицом в ее рыжие волосы. На спине она ощутила руки Ады и поняла, что черноволосая тоже присоединилась к объятиям.
«Черт с ней, – подумала Света. – Сейчас от нее не избавиться. Наверное, она действительно очень помогает Арине. Черт с ней!»
Света протянула руку и ощутила под пальцами плечо Ады. Она положила руку на это плечо, и на мгновение три женщины переплелись друг с другом и замерли под удивленными взглядами стоящих поодаль мужчин.
5
Руководитель Государственной службы безопасности Геннадий Валерьянович Малкин отложил в сторону бумаги, которые он читал в течение последних сорока минут, и задумался. Картина, складывавшаяся после прочтения этих бумаг, ему очень не нравилась. Во всяком случае, до сих пор ни с чем подобным он не сталкивался.
Геннадий Малкин был плоть от плоти российской службы безопасности. Он начинал службу в КГБ. Как тогда писали в характеристиках, «прошел путь от простого следователя до руководителя аналитической группы, а затем возглавил Управление разведывательной информации в составе Первого главного управления». В этих строчках его всегда возмущало использование слова «простой» рядом со словом «следователь». Это только партийные выдвиженцы, просидевшие всю жизнь в кабинетах ЦК, могут называть следователей «простыми». Им просто не известно, что творится в мозгах «простых следаков», когда они идут по следу. Сколько вариантов развития событий они просчитывают за единицу времени. Сколько связей, контактов и бесед анализируют. Ни одна руководящая должность по уровню умственного напряжения не сравнится с работой следователя. Сам Малкин оставался «следаком», независимо от того, за какой стол и в каком кабинете он садился. Он никогда не полагался на подчиненных. Он сам анализировал любую ситуацию и в любом деле умудрялся найти хоть какую-то зацепку. Хоть что-то, что указывало бы как минимум на направление мыслей предполагаемого преступника. С первых дней в службе безопасности Геннадий Малкин усвоил простую истину. Любой, даже самый гениальный и грандиозный, замысел можно разложить на составляющие. Крупные военачальники, как правило, занимаются общим замыслом, а детали оставляют подчиненным. Так и говорят, поднимаясь из-за стола для совещаний: «Таков общий замысел, а детали проработайте вы». И на этих деталях прокалываются. Редко когда сам по себе замысел оказывается плох. Замыслы – они все гениальные. А вот детали…
Но на этот раз он не нашел деталей, которые могли бы разрушить замысел и потому чувствовал какую-то непривычную беспомощность, словно столкнулся с силой, преодолеть которую ему не дано.
Все бизнесмены, продавшие этой новоявленной звезде финансов и экономики свои активы, были совершенно спокойны и расслаблены. Они не нервничали, не переживали из-за потери власти, влияния и огромных денег. Отрицали любые намеки на сторонние влияния. На таблетки, гипноз, энергетические атаки, экстрасенсорные воздействия и прочую ерунду. Согласно записям телефонных компаний, они не получали накануне совершения сделок факсимильных сообщений, их не одолевали звонками с неопознанных номеров, а их электронные почтовые ящики, вскрытые хакерами, не содержали никаких подозрительных писем. Допрошенная прислуга ничего не сообщала о подозрительных людях, с которыми встречались их хозяева, а водители не могли припомнить ни одной подозрительной поездки. Совершенно чистыми были и счета, в том числе зарубежные, открытые в офшорных зонах. На них не поступило никаких средств, которые могли бы навести следователей Малкина хоть на какой-то след. Во всех протоколах было записано, что как только разговор доходил до мало подающихся разумному осмыслению действий бизнесменов, все они замыкались, говорили о своем праве распоряжаться своей собственностью по собственному усмотрению и отказывались от каких-либо объяснений. Несколько особо разговорчивых рассказали об усталости и о желании уйти на покой. Сколько можно жить в суете и бесконечной погоне за деньгами? Все! Хватит! Теперь пусть молодежь бежит по замкнутому кругу бирж и акций, прибылей и убытков, кредиторов и аудиторов.