Во все это Малкин, конечно, не верил. Если человек хочет уйти на покой и посвятить жизнь детям, внукам, лежать на теплом песке на каком- нибудь экзотическом острове, ему вовсе не обязательно продавать свое имущество за бесценок первой попавшейся девке. «Это чушь и полная ерунда!», – говорил сам себе Малкин. А что не чушь и не ерунда? Что произошло с этими людьми на самом деле? Ответа на этот вопрос у Геннадия Валерьяновича не было, и это чрезвычайно раздражало его.
Малкин выбрался из-за рабочего стола и пересел на мягкий диван у журнального столика в углу большого кабинета.
Из вазы с фруктами он взял большое желтое яблоко, с подноса серебряный ножичек и начал чистить фрукт. Обычно он ел яблоки целиком, со шкуркой. Но сейчас ему показалось, что ползущая из-под сверкающего лезвия спираль окажет на него успокаивающее действие и позволит рассуждать более здраво. Но никаких разумных мыслей в голову не приходило.
Помня правило, гласящее, что вопрос сначала должен быть правильно сформулирован, Малкин раскрыл блокнот и ровным почерком отличника записал: «Что может заставить разумного и взрослого человека продать акции своего банка за бесценок?» Отложил ручку, разрезал очищенное яблоко на четыре части, взял одну из частей, вырезал сердцевину вместе с косточками, отправил мякоть в рот и вновь покосился на страницу блокнота.
Начнем все с начала. Так сказал Малкин вслух самому себе и взял с блюдца еще одну четвертинку яблока.
Коллективное сумасшествие отбрасываем сразу. Никто из этих бизнесменов не сошел с ума и не выглядит безумцем. Внешнее воздействие они отрицают, но полностью исключить его нельзя. Это надо будет еще и еще раз проверить. Если предположить, что они стали жертвами тонкой и хитрой операции. В чем она может заключаться?
Малкин отправил в рот яблоко, взял следующую четвертинку и продолжил свой анализ.
С самого начала надо понять, что никто не станет продавать свои активы за бесценок. Нет, нет и еще раз нет. Значит, они получают за них полную цену. Но где деньги? Идут на заграничные счета?
Малкин встал и зашагал по кабинету – от двери до стола и обратно. Ему казалось, что в движении легче думается.
Таким образом, некий неизвестный, которого я пока не знаю, переводит деньги бизнесменам на особые счета, открытые за рубежом, о которых я тоже пока ничего не знаю. И скупает их компании на имя подставной девки. Возможна ли такая комбинация? И кто такое может провернуть?
Малкин остановился у окна. Отодвинул занавес и выглянул во двор. Никого. Только одинокие фигуры часовых и охранников у ворот, у входа в здание и по периметру стены.
Если это так, то только профессионалы высочайшего класса могут провести такую операцию и не засветиться. Не отправить ненужное электронное письмо, не сделать лишний звонок, не вызвать продавца на встречу, без которой можно было обойтись. Это высочайший уровень работы.
Малкин с размаха вонзил ножичек в оставшуюся на блюдце четвертинку.
Если это так, значит, против России проводится масштабная операция по скупке активов и выводу средств за рубеж.
Но тогда ему срочно нужно определить организатора этой операции и хотя бы минимальный круг участников. А кто может о них знать? Только бизнесмены, продавшие свои активы этой Арине Розовой. Они должны рассказать обо всем честно. Без этих игр в усталость и желание покоя. Честно! Кто на них вышел, что предлагал и куда перевел деньги. Только так.
Малкин поднял ножичек вместе с четвертинкой яблока. Ситуация и для него не очень приятная. Во-первых, повторный допрос бизнесменов вызовет негативную реакцию. Ему ведь придется допрашивать не какую- нибудь мелочь, а людей, имеющих выход на самый верх. Они и так уже нажаловались на него президенту. Повторный допрос (а это должен быть очень жесткий допрос) может выйти ему боком. Особенно, если никакого криминала его следователям так и не удастся найти. Его обвинят в давлении на бизнес, и это будет самым мягким обвинением. Во-вторых, если какая-то спецслужба проводит операцию на территории России, значит, это он, Геннадий Малкин, проспал начало операции и задергался только тогда, когда огромные активы уже оказались проданы. Пожалуй, лучше ему не поднимать шум. Пусть все идет, как идет. Но он будет начеку. И людей настроит соответствующим образом. Любая спецслужба, какой бы профессиональной она ни была, когда- нибудь допустит ошибку. И он воспользуется этой ошибкой.
«Может, это вообще не спецслужба?» – подумал он. А, например, тот же Миша Иваненко. А что? Он, говорят, на десятилетии ТВК крутился возле этой дамы. Решил старый лис наложить лапу на весь российский бизнес. Но делать это напрямую не хочет. И правильно. Нечего демонстрировать свою силу и власть. В России такие демонстрации ничем хорошим не заканчиваются. А этот хитрец завел себе шлюшку и превратил ее в бизнес-даму номер один. Хороший ход. Для вида он с ней, конечно, ссорится. Но по сути…
Малкин отправил в рот последнюю четвертинку яблока.
Не надо форсировать события, решил он. Пусть все идет своим чередом. Он дождется ошибки противника. А когда он убедится, что огромные средства незаконно вывозятся за рубеж и с этих доходов не уплачены налоги, вот тогда он, Геннадий Малкин, возьмет за горло и положит в свой жилетный карман добрый десяток крупнейших бизнесменов страны. Может быть, во главе с самим Иваненко. А пока задача ясна. Продолжать искать тайные счета, определять скрытые суммы, раскрывать контакты, выявлять связи и пытаться понять, как общую схему операции, так и имена тех, кто еще может быть втянут в ее орбиту.
Малкин вернулся за стол и нажал кнопку селектора. Дверь открылась, и на пороге показалась секретарь.
– Вика, приготовь мне, пожалуйста, крепкий кофе, – Малкин улыбнулся девушке. – И вызови всех руководителей аналитических групп.
Вика кивнула и вышла. Малкин достал из папки лист бумаги и положил перед собой. Сейчас он поставит задачу аналитикам и даст им неделю на ее решение. Значит, через неделю у него появятся хоть какие-то данные. Потом количество данных начнет нарастать, и в какой-то момент их будет достаточно, чтобы всех их прижать. Сначала эту девку, а затем и всех остальных.
От предчувствия удачи у Малкина заломил затылок. Он откинулся на спинку кресла и заложил руки за голову.
6
Ада села за руль ярко-желтой спортивной «ауди», захлопнула широкую дверь и, прежде чем вставить ключ в замок зажигания, внимательно посмотрела в зеркало заднего вида – не видит ли ее кто-нибудь. Вроде бы все чисто. Парк, примыкающий к новой штаб-квартире их компании, в этой части был пуст. У строителей пока хватает работы в основном здании. Ада завела машину и повела ее к выезду, не сводя глаз с зеркал. Она притормозила у высоких установленных всего три дня назад металлических ворот, нажала на кнопку пульта управления, дождалась, пока ворота отъедут в сторону, и выехала на шоссе. Ворота за ее спиной медленно поехали на место…
…Всю жизнь Ада так и не могла решить, кем ей себя считать – везучей или неудачницей? Своих родителей она не знала. Отец бросил мать ровно за пять месяцев до ее рождения, как только узнал о беременности, которую уже нельзя было прервать. Мать умерла родами. Так что из роддома ее вынесла на руках сестра матери, которую Ада всегда называла теткой Марьей. И тут ей повезло в первый раз. Тетка Марья решила не отдавать малышку в детский дом, а воспитывать сама. Своих детей у нее не было и, как потом узнала Ада, быть не могло. Этот поступок был настолько необычным для привыкшей к одиночеству тетки Марьи, что много лет спустя, рассказывая Аде о своих чувствах в этот момент, сама тетка говорила о «руке Господа».
Тетка Марья была гадалкой. Это ремесло приносило ей неплохой доход, а прикормленный долгими годами ежемесячных выплат участковый милиционер обеспечивал спокойствие. Ада хорошо помнила череду клиентов, сменявших друг друга за большим столом в гостиной. Под потолком комнаты висел красно- желтый абажур, освещавший только стол, на котором тетка раскладывала карты или разбрасывала камни. Иногда на стол ставились большая миска с водой и горелка, над которой тетка держала большую ложку с наструганным в нее воском белой свечи. Дождавшись, пока воск полностью расплавится, тетка опрокидывала ложку над миской. В этот момент, Ада, следившая за теткиным гаданием из-за занавески на двери соседней комнаты, всегда вскакивала. Ей очень хотелось взглянуть, во что превращается расплавленный воск в холодной воде. Но она знала, что не должна мешать таинству гадания, и потому, затаив дыхание, ждала момента, когда длинные пальцы тетки извлекут восковую фигурку из миски. После этого начинался разбор каждого получившегося изгиба. Это уже было не интересно, и Ада возвращалась к любимым игрушкам – старым теткиным картам и отслужившим свой срок камешкам.
Карты и камешки были ее любимыми игрушками вовсе не потому, что тетка скупилась и не покупала других. Тетка Марья денег на племянницу никогда не жалела. В школе только у Ады всегда были новые учебники. Подержанные тетка не признавала, называла их «зараженными чужими энергиями». Также она относилась и к подержанной одежде, ежегодно покупая быстро растущей Аде новенькую форму.
Безмятежная жизнь Ады закончилась в девятом классе. Тогда она в первый раз влюбилась. У него было необычное имя Бахти, и он был старше семнадцатилетней Ады на четыре года. Бахти был красив, черноволос, носил тонкие, по последней моде усики, ездил на мотоцикле, купленном отцом, человеком очень авторитетным среди цыган, и учился на юриста. На первой встрече он неожиданно потребовал от Ады держать их отношения в тайне от тетки Марьи. В принципе, Ада, ощущавшая себя в семнадцать лет самостоятельной женщиной, ничего не собиралась рассказывать тетке о новом возлюбленном, но требование Бахти ее смутило. Возлюбленный объяснил – у тетки Марьи и его отца сложные отношения, и Аде могут просто запретить видеться с ним. Две недели Бахти возил Аду по ресторанам и дискотекам, а потом заявил, что хочет познакомить ее со своим отцом.