Профессор молчал. Игорь покосился на парней с пистолетами, словно прикидывая, можно ли попытаться вырубить хотя бы одного из них и броситься бежать в сторону лагеря. В принципе, попытаться можно, но вероятность успеха очень мала. Профессор прочел мысли сына и выразительным взглядом попытался воззвать к его благоразумию.
– Профессор Парусников! Анатолий Георгиевич! – раздался голос со стороны лагеря. По барханам от лагеря к морю бежал какой-то человек. Фонарик в его руке прыгал, и тонкий луч метался из стороны в сторону.
Взгляд Юсуфа Баргути стал напряженным. Он быстро оглядел своих парней.
– Кто это?
– Один из членов экспедиции, – быстро проговорил профессор. – Археолог. Лева Круглов. Младший научный сотрудник.
– Отправьте его обратно в лагерь! – тоном, не допускающим возражения, произнес Баргути. – В противном случае мы будем стрелять. Как вы понимаете, у нас есть и пистолеты, которые убивают. Вас мы обязаны доставить живыми. А этот человек – помеха.
– Что случилось, Лева? – крикнул профессор. – Что тебе нужно? Мы заняты. У нас важная встреча.
Археолог остановился, нерешительно освещая фонариком большую компанию.
– Погаси фонарь! – скомандовал профессор. – Что случилось?
Археолог послушно погасил фонарь и крикнул:
– Звонили из Москвы. Вадим Гавриилович хочет переговорить с вами. Я пообещал найти вас.
Археолог приближался. Он шел медленно, не сводя глаз с людей, окруживших Игоря и профессора. Баргути сделал нетерпеливый жест, и один из мужчин достал из-за пазухи пистолет с глушителем.
– Нет! – сказал профессор еле слышно и крикнул археологу: – Хорошо, Лева, спасибо! Ты иди, а я через десять минут буду. И свяжусь с Вадимом Гавриловичем.
Но археолог не двигался с места. Три черных «джипа» и мужчины, стоящие стеной вокруг профессора, явно вызывали у него неясные подозрения.
– У вас все в порядке, Анатолий Георгиевич? – крикнул он. – Может быть, вызвать полицию? Кто эти люди?
Человек у «джипа» шевельнул пистолетом с глушителем.
– Все в порядке, Лева, – ответил профессор. – Возвращайся в лагерь. Эти люди – наши коллеги. Мы с ними работали в прошлой экспедиции. А сейчас они ведут раскопки по соседству. Иди, Лева, иди.
– Мы ждем вас, Анатолий Георгиевич, – археолог сделал несколько шагов назад, но не ушел. Остановился и продолжал наблюдать.
– Сейчас буду Лева, – в голосе профессора послышалось раздражение. – А ты иди. Иди!
Наконец археолог повернулся и пошел к лагерю.
– Отлично! – кивнул Баргути. – А теперь надо ехать. И поскорее. Он сейчас приведет людей. Будьте благоразумны, профессор. Садитесь в машину.
Баргути взглянул на Игоря.
– А вы, пожалуйста, в другую.
– Нет, – в голосе профессора появился металл. – Мы с Игорем поедем в одной машине.
– Это невозможно, – Баргути помрачнел. – Вы должны ехать в разных машинах. Мне не нужны инциденты в пути.
– Инцидентов не будет, – профессор приложил руку к груди. – Я даю вам слово. Но я поеду только в одной машине с сыном. Если нет, можете стрелять.
Баргути помедлил, потом кивнул и что-то сказал своим. Игоря и профессора Парусникова подхватили сильные руки и потащили к машинам. Быстро затолкали на заднее сидение «джипа». Между ними втиснулся мрачный детина, от которого исходил явственный запах пота. На переднее сидение сел Баргути. Остальные парни быстро расселись по машинам, и «джипы» сорвались с места.
14
Личный самолет Иваненко приземлился в аэропорту Адлера ровно в 11 утра. В полете Михаил Семенович пребывал в хорошем настроении. Шутил со стюардессами, попросил показать ему комедию с Луи де Фюнесом. Первая горечь поражения прошла, и Иваненко опять был готов к бою и даже чувствовал подъем, забытый с далеких девяностых годов прошлого века, когда каждый день проходил под девизом: «И вечный бой, покой нам только снится!»
«Все, что ни делается, к лучшему! – думал он, раз за разом вспоминая свой провал на конкурсе. – Все было бы обыденно и скучно. Иваненко в очередной раз победил в конкурсе. Подумаешь, новость! А так…»
Он представлял, что будут писать газеты, когда он разгромит империю этой потаскухи, отберет свой порт и отправит ее туда, где ей самое место – на панель. Впрочем, что будут писать – совершенно не важно. Важнее, что его коллеги поймут раз и навсегда – перечить ему нельзя, споры с ним заканчиваются плохо для спорщиков. И в утверждении этих истин Арина Александровна сослужила ему отличную службу.
Атака на вражескую империю начнется завтра. А пока он должен вести в Сочи обычный образ жизни и ничем не навлекать на себя подозрения. На половину первого была назначена церемония подписания контракта с голландской компанией со сложным названием о поставках в Европу механических прессов, которые производились на одном из заводов Иваненко в Воронеже. Сделка, хоть и сулила немалую выгоду, с политической и имиджевой точек зрения не интересовала олигарха. Он не собирался ехать на подписание лично, но передумал после того, как объявил вой ну «этой девке». Целью этой поездки было не только создание алиби, пока компаньоны будут «наезжать» на конкурентку. Поездка нужна была еще и для того, чтобы, во-первых, никто не сказал, что Иваненко впал в депрессию и уже не занимается делами. Во-вторых, договоры крупных российских компаний со странами Европы находятся под личной опекой председателя правительства. После беседы с Козыриным Иваненко уже начал сколачивать против него коалицию, и поддержка премьер-министра может сыграть решающую роль в борьбе против бывшего друга и союзника.
Что же касается «наезда», то два дня назад Андрей доложил ему, что «с партнерами из Подмосковья» все оговорено и закрыто. Они готовы действовать жестко и ждут команду. Иваненко решил дать команду из Сочи. Причем, не сразу после приезда, а сутки спустя. Так алиби будет крепче, и он с удовольствием понаблюдает издалека, как потаскуха будет крутиться на сковороде. В том, что «партнеры из Подмосковья» его не подведут, он не сомневался. Они работают вместе уже тридцать лет. Первую встречу с «партнерами» Иваненко запомнил на всю жизнь. Это был последний день 1986 года. Иваненко вышел из Центрального универмага с ворохом подарков, но дойти до машины не успел. Два крепких парня характерной внешности остановили его на тротуаре и сказали, что с ним хотят поговорить.
– У меня нет времени, – отмахнулся Иваненко.
– Найди время, бизнесмен. Найди, – услышал он за спиной. Обернулся и увидел стройного молодого человека в желтых перчатках, в пальто из светлого кашемира, с большим воротником из меха волка, с тонкими и правильными чертами лица.
Сцена у витрины московского универмага была словно списана с появившегося в те годы в видеотеках Москвы фильма «Крестный отец». Иваненко посмотрел этот фильм неделю назад и хорошо помнил, как люди гангстера Солоццо остановили нагруженного рождественскими подарками Тома Хагена и предложили проехать с ними.
«У меня нет времени», – отказался Хаген. И тут появился Солоццо.
«Найди время, консильерри. Найди».
Этот парень в светлом пальто, несомненно, подстроил их встречу, списав сценарий с культового фильма. Иваненко сразу понял, что перед ним – пижон, тяготеющий к внешним эффектам.
Поехать пришлось. В отличие от людей Солоццо, которые привезли Тома Хагена в какой-то сарай, Иваненко привезли в ресторан. Там молодой человек в светлом пальто, который тогда носил прозвище Тоша Мокрый, предложил ему защиту всех его бизнесов всего за десять процентов от всех доходов. Иваненко, который к тому времени владел уже тремя кооперативами, понимал, что момент, когда к нему придут рэкетиры, настанет. И он был готов к беседе. Он сразу согласился платить и этим расположил к себе Тошу Мокрого. Но выдвинул ряд условий.
– Если ты моя «крыша», – сказал Иваненко, – то я больше не хочу иметь никаких проблем и не потерплю никаких наездов от других. Я не хочу видеть в своих офисах чеченцев, дагестанцев, тамбовских и прочих. И ты должен дать мне свою гарантию. И, если будет наезд, я ни с кем спорить не буду. Я заплачу. Но вычту свои убытки, в том числе и моральные, из твоих денег.
Так с Тошей Мокрым еще никто не разговаривал. Он хотел было вспылить и поставить наглого долговязого интеллигента на место, но Иваненко не дал ему времени на раздумье. Впрочем, продолжение беседы оказалось таким интересным, что Тоша Мокрый был рад, что не успел вспылить.
– Чтобы этого не произошло, – продолжил Иваненко, – я хочу, чтобы ты стал самой сильной «крышей».
Это полностью совпадало с концепцией самого Тоши. Он тоже хотел стать самой сильной «крышей», но путь к мечте был долог, тернист и связан со значительными тратами.
– Я выбью тебе кредит на хороших условиях, – сказал Иваненко. – И даже помогу его выплатить. Делай что хочешь: набирай людей, перекупай конкурентов, завози оружие, но сроку тебе три месяца.
Тоша-мокрый с задачей, поставленной Иваненко, справился. Он сколотил группировку, во владения которой не решался заходить никто. А Иваненко стал для него не только обожаемым другом, но и кумиром, на которого Тоша Мокрый смотрел как на бога.
Они вместе прошли через все баталии «лихих девяностых». К их завершению Тошу Мокрого уже звали Антоном Николаевичем. С помощью верного друга, превратившегося из владельца трех кооперативов в крупнейшего бизнесмена страны, Тоша перевел большую часть своего бизнеса на легальные рельсы. И хоть он еще «подрабатывал» перевозкой наркотиков и опекой проституток, это было только приятным воспоминанием о грехах молодости. Долгие годы Иваненко платил по старой памяти старому другу десять процентов от своих доходов. Но когда выплата дошла до нескольких десятков миллионов, Антон Николаевич приехал в Михаилу Семеновичу.
– Миша, – сказал он, – я тебя больше не прикрываю, и ты мне больше ничего не должен.
Иваненко встал со своего кресла, взял бутылку «Чиваса», подошел к гостю и подлил виски в его стакан. При этом он лукаво улыбался, словно спрашивал Антона Николаевича: «Сообразишь ли?»