щихся за кулисами. Он не сомневался, что его эксперты найдут следы тайных выплат за приобретенные ею бизнесы с зарубежных счетов, а агенты отследят и определят, кто именно делал переводы. Но время шло, а знаний относительно темных сторон бизнеса госпожи Розовой не прибавлялось. Руководитель аналитической группы, собранной Малкиным специально для решения этой задачи, каждый вечер докладывал, что никаких следов нелегального перевода средств, равно как и сбросов наличности, не обнаружено. К вечеру третьего дня расследования Малкин начал нервничать.
«Или она ведет чистый бизнес и каким-то образом убеждает бизнесменов принимать невыгодные им решения, что исключено. Или весь мощный аппарат службы безопасности не может найти ни малейшего намека на противоправную деятельность. Что маловероятно», – думал Малкин, мрачно слушая очередной доклад аналитиков.
Теперь к загадкам, которые задавала ему Арина Розова, прибавилась авария с машиной Иваненко.
«Если предположить, что это она заказала аварию. После победы в конкурсе, – думал Малкин. – Значит, произошло нечто экстраординарное. И мы обязаны понять, что именно».
Глава службы безопасности надеялся, что визит к Козырину хоть как-то прояснит эту странную ситуацию…
…Козырин встретил гостя в прихожей, одетый в теплое пальто и сапоги на меху. Они вышли в ярко освещенный парк, прилегающий к дому, и пошли по аллее, обсаженной с двух сторон большими каштанами.
– Рассказывай, Геннадий Валерьянович, – попросил Козырин, когда они отошли от дома метров на пятьдесят. – Что там произошло с Мишей?
Малкин про себя отметил это теплое «с Мишей». Вице-премьер явно хочет продемонстрировать свое дружеское расположение к Иваненко.
– Странная авария, – начал Малкин. – Машина соскочила с шоссе без каких-либо видимых причин. Никаких помех, никаких других машин, никаких повреждений полотна шоссе. Ничего. Врезалась в дерево правой частью. Потому те, кто сидел справа, погибли. Это начальник охраны Александр Соколов и гражданин Голландии Патрик Виссер. Иваненко сидел слева, за креслом водителя.
– Он сильно пострадал?
– Сильно, – соответственно теме беседы, Малкин погрустнел. – Врачи боялись, что не выживет. Но он выжил. Правда, без сознания уже вторые сутки. И повреждения серьезные. Переломы, в том числе основания черепа и позвоночника.
– Ох ты, боже мой! – воскликнул Козырин. – Какое несчастье! Слава Богу, хоть жив.
Малкин внимательно оглядел Козырина, шагающего по аллее, заложив руки за спину. С его уст был готов сорваться вопрос: «А почему ты, Пал Степаныч, предал своего ближайшего дружка, которому всем обязан?» Но Малкин понимал, что задавать такой вопрос напрямую нельзя. К нему надо подойти осторожно и не торопясь.
– Подожди, – Козырин остановился. – Саша погиб, голландец тоже. А водитель? Он жив?
– С водителем странная история, – Малкин сделал неопределенный жест рукой. – Он успел выпрыгнуть из машины до столкновения с деревом. Отделался царапинами и ушибами.
– Как успел выпрыгнуть? – Козырев остановился.
«Это его удивило или напугало? – подумал Малкин. – Он действительно такого не ожидал или растерялся, когда понял, что у меня есть живой свидетель».
– Представь себе! Успел открыть дверь.
– То есть его можно допросить?
«Неужели все-таки испугался свидетеля?» – мелькнуло в голове у Малкина.
– Уже допросили, – сказал он и замолчал, пытаясь рассмотреть реакцию на лице собеседника.
Но на лице Козырина не дрогнул ни один мускул.
– Он ничего не сказал, – продолжил Малкин. – Лепечет, что машина потеряла управление, ее неожиданно повело вправо, а руль заклинило.
– Как это может быть? Неожиданно повело вправо?
– Эксперты определят. Они уже сутки над машиной колдуют. Пока никаких проблем не обнаружили, но работа продолжается.
Прошли мимо беседки. Козырин кивнул.
– Присядем.
Козырин обернулся. Откуда-то из-за кустов выскочил молодой человек в черном пальто и бабочке на шее.
– Принесите нам чай, – попросил Козырин и взглянул на Малкина. – Или тебе кофе, Геннадий Валерьянович? А может, что-нибудь покрепче?
– Спасибо, Пал Степаныч. Чай вполне подойдет.
Молодой человек умчался. Мужчины сели за стол.
– Давно хотел спросить, Пал Степаныч, как получилось, что Иваненко проиграл конкурс на порт?
Козырин нахмурился.
– Не понимаю тебя, Геннадий Валерьянович. Не понимаю твой вопрос. Что значит – как получилось? Четыре члена комиссии проголосовали за Розову. Трое за Иваненко.
– Я понимаю, – кивнул Малкин. – Просто проголосовали, и все? И Иваненко не пытался воздействовать на членов комиссии?
– Пытался, конечно. И я ему помогал. Но Розова заявила уж очень хорошие условия.
– Разве Иваненко не знал об условиях, которые она предложила? Ты ему о них не сообщил?
– Честно говоря, нет. Мы как-то несерьезно отнеслись к этой даме. Были настолько уверены в победе Миши, что не стали ничего проверять. Вскрыли ее конверт перед объявлением результатов. Уже при всех. Когда ничего не изменить.
– То есть ее победа – случайность?
– В определенном смысле, – кивнул Козырин.
Молодой человек в черном пальто внес в беседку поднос и быстро расставил на столе чашки, вазочки с вареньем и печеньем. Водрузил в центре стола небольшой самовар и разлил чай.
«Он голосовал против Иваненко, – понял Малкин, не сводя глаз с лица Козырина. – И об условиях, которые предложила Розова, он знал. Только Иваненко не сказал. Почему? Они же столько лет вместе?»
– Что-нибудь еще, Пал Степаныч? – спросил молодой человек.
– Спасибо, Леша, – Козырин махнул головой, и молодой человек исчез.
И тут Малкина осенило.
«А что, если, – подумал он. – именно Козырин и есть тот человек, который стоит за этой женщиной? И весь ее бизнес – дело его рук. Или каких-то людей, которых он представляет. Тогда понятно, почему он отобрал порт у Иваненко. Но тогда… Тогда за этой аварией с машиной Иваненко стоит именно он».
Малкин сделал вид, будто пьет чай, и потому молча обдумывал внезапно появившуюся идею. Козырин встревожился.
– Тебе что-то не нравится, Геннадий Валерьянович, в этом конкурсе? Я могу тебе бумаги переслать.
– Нет, нет, Пал Степаныч, – Малкин оторвался от чашки. – Я просто не понимаю, как Иваненко мог пустить такое дело на самотек. А в том, что бумаги в порядке, я не сомневаюсь. Я, собственно, вот о чем хотел с тобой поговорить. К нам прилетает принц из какой-то восточной страны…
– Да, из Шидада, – кивнул Козырин. – У нас с его отцом намечается очень интересный бизнес.
– Вот, вот, – подтвердил Малкин. – И этот принц выразил горячее желание познакомиться с нашей дамой.
– С Розовой?
– С Розовой. Его, видишь ли, впечатлили ее потрясающие успехи на поприще построения бизнеса. Мне об этом сообщил премьер и просил с ней переговорить. Ну, чтобы она понимала, о чем можно говорить принцу, а о чем лучше промолчать. А-то она такого нагородит. Человек все-таки, в нашей тусовке новый.
– И ты хочешь, чтобы с ней поговорил я? – понял Козырин. Малкин кивнул. Козырин помедлил, а потом скривился.
– Уволь меня, Геннадий Валерьянович, от такого разговора. Не в тех я с ней отношениях, чтобы вести дружеские беседы. А официально… Что я ей скажу? Не говорите лишнего, Арина Александровна, не грубите и не раскрывайте государственные тайны. Так она это и без меня знает. Она – баба умная и осторожная. За нее можешь не беспокоиться. Она лишнего себе не позволит.
«Откуда он это знает? – родилась мысль в следовательском мозгу Малкина. – Только что сказал, что не в тех с ней отношениях, чтобы вести дружеские беседы. И тут же утверждает, что она – умная и осторожная».
– Ты часто с ней видишься? – невинным голосом спросил Малкин.
– Нет, – Козырин мотнул головой, но во взгляде его появился какой-то непонятный Малкину испуг. – Лично вообще один раз беседовал. В буфете Дома правительства. Обедали за одним столом. А так… Виделись на конкурсе, еще на каких-то мероприятиях.
«Врет, – понял Малкин. – Когда речь заходит об этой женщине, он не говорит ни слова правды. Почему? Неужели действительно замешан в ее бизнесах? Тогда это серьезный скандал. Государственный чиновник ведет бизнес через подставное лицо. Такое раскрыть – значит заслужить вечную благодарность Иваненко. Если, конечно, он оклемается».
– А почему ты сам не хочешь с ней поговорить, Геннадий Валерьянович?
– По той же причине, – усмехнулся Малкин. – Говорить-то не о чем. К государственным тайнам она не допущена. А остальное меня, честно говоря, не так и волнует. Ну, брякнет она этому принцу какую-то чепуху. И что? Переживет Его Высочество.
Козырин смерил собеседника пристальным взглядом, налил в его чашку заварки и кипятка из самовара. Не торопясь, повторил эту процедуру со своей чашкой.
– Пей, пока горячий, – Козырин поставил чашку перед директором службы безопасности и, не глядя на собеседника, будто между прочим, заметил: – А ты ее не любишь. Интересно, за что. И меня в чем-то подозреваешь.
Эти слова могли кого-то застать врасплох, но не Геннадия Малкина. Он спокойно отхлебнул чай из чашки, взял из вазочки небольшое пирожное и отправил в рот.
– Дело не в любви или нелюбви, Пал Степанович. Я ее не понимаю. А когда я чего-то не понимаю, меня это очень сильно напрягает. Не понимаю, как она за полгода сколотила бизнес, на который любой наш бизнесмен тратит десятилетия. Не понимаю, как она заставляет наших лучших бизнесменов, олигархов из первого ряда совершать сделки, которые им не выгодны. Продавать ей за бесценок банки и заводы, месторождения нефти и трубопроводы. При этом они не жалуются, не сетуют на ошибки. А добровольно идут на все ее условия.
– Может быть, шантаж? – предположил Козырин.
– Тогда они пришли бы ко мне, – отмахнулся Малкин, – и все было бы решено в течение часа. Но ко мне не пришел никто. Ни один из тех, кто потерял в результате ее действий огромные деньги. Я этого не понимаю, Пал Степаныч. И потому буду относиться к ней настороженно, пока не пойму. Что касается тебя, то, – Малкин помедлил, – мне действительно кажется, что ты что-то не договариваешь в отношении этой дамы. Мне непонятно, почему ты отдал ей порт, обещанный Иваненко. Теперь эта авария…