– Здравствуйте, профессор! – сказал он, расстегивая пальто и оглядываясь по сторонам.
– Кто вы? И что вам угодно? Почему вы врываетесь в мою квартиру среди ночи?
Профессор гордо выпрямился и запахнул халат. Ему показалось, что таким образом он дает понять непрошенным гостям, что не очень-то их испугался.
– Мы почитатели вашего таланта, – улыбнулся вошедший последним. – А вы держите нас на пороге. Давайте пройдем в гостиную, и я вам все объясню.
Не дожидаясь приглашения, мужчина прошел в квартиру. Крепкие парни обогнали его и внесли сопротивляющегося профессора, ноги которого болтались в воздухе.
– Я сейчас вызову полицию! – выкрикнул профессор, вырвавшись из рук крепких парней. Он остановился в центре комнаты и принял позу Свободы, идущей на баррикады.
Этот его демарш не произвел на нежданных гостей никакого впечатления. Крепкие парни рассредоточились по комнате, прикрыв своими телами подходы к двум окнам и двум дверям – в прихожую и в кабинет.
– Полицию вызвать вам никто не даст, – спокойно сказал мужчина с чистыми глазами. – И кричать тоже бессмысленно.
Он обвел глазами комнату и добавил.
– У вас замечательный дом, профессор. Старинный. С толстыми стенами. Сквозь них никакие звуки не доносятся. Не так ли?
Профессор не ответил.
– Впрочем, ни кричать, ни вызывать полицию вам не придется. Мы пришли задать вам всего один вопрос, получить на него ответ и уйти, не причинив вреда.
– Какой вопрос?
– Каким образом известная вам госпожа Розова влияет на окружающих ее людей? Как ей удается диктовать им свою волю? Каким образом и с помощью чего она заставляет их выполнять свои желания?
Профессор похолодел.
– Я не знаю, – выпалил он и сел в кресло. – Я ничего об этом не знаю.
Он был уверен. Просто уверен, что вся эта история добром не кончится. Так и знал. Он чувствовал это еще в Израиле. Когда выяснил, что Игорь привез женщину по чужому паспорту. Уже тогда он понимал, что они вляпались. Только не понимал, во что именно. Но кто эти люди? Они очень похожи на сотрудников спецслужб. Каких? Российских? Нет.
Нельзя ориентироваться на безупречный русский язык этого человека в пальто с меховым воротником. Он вполне может работать на чужую разведку, которую тоже заинтересовали необыкновенные способности Арины. И что делать ему? Рассказать им все? Тогда его просто уберут. Как ненужного свидетеля. Спецслужбам будет нужна Арина, а не тот, кто может ее разоблачить. И тогда опасность нависнет не только над ним, но и над Игорем. Нет, он должен молчать.
Сомнения профессора не укрылись от Говорухина. И очень обрадовали его. Андрей понял, что наконец оказался на верном пути. Этот профессор все знает. Прав был Иваненко – все началось в Израиле, в экспедиции, которой руководил человек, сидящий перед ним в позе партизана, решившего не раскрывать захватчикам ни одной тайны.
– Вы знаете, – мягко возразил Говорухин. – Но не хотите говорить. Почему? То ли чего-то боитесь, то ли кого-то покрываете. И потому я задам вам конкретные вопросы. И попрошу вас ответить. Первый. Арина Розова была членом вашей экспедиции. Но ровно через сутки после ее прилета в Израиль она отправилась обратно в Москву. Почему?
– Она не была членом экспедиции, – начал профессор и понял, что он не сможет внятно объяснить, что произошло в Израиле. – Я ее не знал и в состав экспедиции не включал.
– Но она прилетела, – мягко возразил Говорухин. – причем спецрейсом, зафрахтованным для вашей экспедиции. Кто ее отправил?
Весь его добродушный вид и мягкий голос словно говорили: «Ну зачем лгать? Мы же все равно все знаем».
– Она прилетела в Израиль по чужому паспорту, – профессор предпринял еще одну попытку объясниться.
– Профессор! – Говорухин вновь перебил его. – По чужому паспорту? В Израиль? Вы принимаете меня за сумасшедшего?
– Послушайте! – вспылил профессор. – Я говорю правду. Возможно, в нее непросто поверить, но от этого она не становится неправдой. Я не знал Арину Розову до момента её появления в нашей экспедиции. Это раз. Она прилетела в Израиль по чужому паспорту. Это два. Узнав об этом, я немедленно отправил ее в Москву. Это три. Вам ясно?
– Ясно, – кивнул Говорухин и улыбнулся. – Ясно, что вы что-то очень тщательно скрываете. Скажите, профессор, а госпожа Розова приехала в Израиль по собственной инициативе? Сама захватила чужой паспорт… Сама влезла в самолет… Так?
– Нет, – профессор вздохнул. – В самолет ее провел мой сын. Он увидел ее в аэропорту, она ему понравилась, и он убедил ее лететь с ним.
– По чужому паспорту? – понял Говорухин.
– По чужому паспорту, – кивнул профессор.
– А в аэропорту одновременно с вашим сыном она оказалась, конечно, совершенно случайно…
– Она собиралась лететь домой. К уда-то на Алтай. Но мой сын уговорил ее лететь в Израиль, – проговорил профессор упавшим голосом, понимая, что собеседник не верит ни одному его слову.
Говорухин не ответил. Он прошелся по комнате, рассмотрел картины на стенах, бережно прикоснулся к старинным часам, стоящим на каминной полке. Вернулся к дивану и встал перед профессором.
– Анатолий Георгиевич, почему вы не хотите рассказать мне правду? Вы ведь знаете ее секрет. Я это понял сразу, как только задал вопрос. Вы начали обдумывать ситуацию. Сказать – не сказать. Вы не умеете лгать, и глаза ваши рассказали мне все. Вы знаете, в чем состоит ее секрет. И без этой информации мы отсюда не уйдем.
– Я вам больше ничего не скажу.
– Анатолий Георгиевич, не стройте из себя героя, – чистые глаза Говорухина смотрели насмешливо. – Мне не хочется говорить о таких неприятных вещах, как утюг на животе. Сейчас все-таки не девяносто третий год. И вроде бы до такого уже давно никто не опускается. Но если понадобится, мы прибегнем и к этому методу.
Профессор вздрогнул. Он подумал, что в конце концов скажет этим людям все. Утюга на животе он просто не выдержит.
– Делайте, что считаете нужным, – гордо сказал он.
– Почему вы упорствуете, профессор? – Говорухин продолжал говорить мягким и, как ему казалось, убедительным тоном. Это дело никак не касается вас. Эта женщина не имеет никакого отношения к вам. Тайна, которая стала вам известна, – не ваша тайна. Почему бы не закончить это дело миром?
Сказать? Или нет? Если бы он был уверен, что они не убьют Игоря. Но кто может дать ему такую уверенность? Никто.
– Нет никакой тайны, – упрямо проговорил профессор. – И я просто не понимаю, чего вы от меня хотите.
Говорухин качнулся с носка на пятку.
– Значит, миром мы это дело не закончим, – задумчиво проговорил он. – Хорошо. Тогда позвольте откланяться. Дальнейший разговор представляется мне совершенно излишней потерей времени.
«Неужели они сейчас уйдут, – не поверил профессор своим ушам. – Похоже, уйдут и дадут ему время на обдумывание». Значит, у него будет возможность все взвесить и принять меры.
– Я ухожу, – подтвердил свои намерения Говорухин, – потому что не люблю ни наблюдать за физическим воздействием, ни, тем более, участвовать в нем. Но я оставляю вас с моими коллегами, – он бросил быстрый взгляд на двух парней, стоящих у окон. – Они объяснят вам всю нелепость вашего сопротивления. Если их объяснения покажутся вам убедительными, и вы решите заговорить, ребята свяжутся со мной. Ну вот, собственно, и все.
Говорухин сделал несколько шагов к двери, охранники – за ним. У выхода в коридор он остановился и обратился к тем, кого оставлял в квартире, говоря громко, так, чтобы слышал профессор.
– Он знает то, что мне нужно. И вы должны вытрясти из него эту информацию. Делайте, что считаете нужным, но не переусердствуйте. В се-таки, пожилой человек, профессор.
Парни переглянулись и почти синхронно кивнули. Говорухин бросил на профессора прощальный взгляд. Парусников судорожно вздохнул, словно хотел что-то сказать, но лишь махнул рукой.
Ада стояла за деревом уже четверть часа. Она не сводила напряженного взгляда с двух «джипов» с потушенными фарами, с третьего подъезда дома 63 и с тех окон на втором этаже, в которых вспыхнул свет после того, как Говорухин со своими гориллами вошел в подъезд. Ада не сомневалась, что эти два окна находились в квартире Парусникова, и ломала голову, что могло понадобиться от профессора в такой поздний час Михаилу Семеновичу Иваненко и его верной тени. Несколько раз она порывалась подойти к «джипам» и завести беседу с водителями, но отказывалась от этой мысли. Водители, скорее всего, ничего не знают. А если знают, то не скажут. А вот опознать в ней подругу Арины Розовой, врага номер один их босса, вполне могут.
Стрелки часов показывали без десяти два, когда дверь подъезда открылась и появились Говорухин с тремя парнями. Парни сели в один «джип», Говорухин – в другой, и машины медленно поехали к воротам.
«Вошли шестеро, вышли четверо, – сообразила Ада. – Двое остались у профессора. Но сам Говорухин не остался. Почему? И кто теперь эти двое? Охрана? Или конвой? Похоже на последнее».
Теперь надо решать, что делать. Самое простое решение – сесть в машину и отправиться домой, отложив беседу с профессором до утра. Какое ей дело до шашней Парусникова и людей Иваненко? Но какое-то внутреннее чувство подсказывало Аде, что это решение, хоть и самое простое, но далеко не самое верное.
Она проводила глазами удаляющиеся тормозные огоньки «джипов», осторожно пересекла двор и потянула дверь подъезда. Дверь поддалась, и Ада вошла в внутрь. Она не стала пользоваться лифтом, легко взбежала на второй этаж. Включила свет и сразу увидела табличку: «Профессор Парусников А. Г.» на одной из дверей. Ада прижалась к двери ухом. Из квартиры не доносилось ни звука.
Ада расстегнула сумочку и на всякий случай проверила, на месте ли электрошокер. После этого она решительно нажала на кнопку звонка и услышала за дверью пронзительную трель.
Два парня, оставленных Говорухиным в квартире Парусникова, только закончили привязывать профессора к креслу, как раздался звонок. Они подняли головы и переглянулись. Кто мог прийти в два часа ночи? Да еще звонить так громко и продолжительно, будто зная наверняка, что обитатель квартиры не спит.