— И я, — спокойно добавил Линан.
Дженроза искоса взглянула на него.
— Мне нужно немного побыть одной, — сказала она и, ускорив шаг, пошла впереди Линана.
Ее место тут же занял Эйджер.
— Приключения не всегда оказываются настолько хороши, насколько их превозносят, верно? — произнес горбун.
— Приключения?
— Все, что сейчас происходит со всеми нами, Ваше Высочество. Если вы внимательно подумаете обо всем, то поймете, что это настоящее приключение. Подумайте о том, что нам пришлось делать за последние десять дней. Я бы назвал все это приключением.
— Не думаю, что я согласен с тобой. Все это гораздо больше напоминает поиски самых неприятных способов умереть.
— Но таковы и есть всякого рода приключения в то время, как вы их переживаете. Они не станут для вас приключениями до той далекой поры, когда вам исполнится шестьдесят три года, и вы будете сидеть возле жаркого огня в окружении собственных внуков.
— Эйджер, сейчас меня тревожат вовсе не приключения. Меня тревожит страх. Я постоянно охвачен страхом, иногда таким сильным, что мне хочется все бросить. Я хочу отдохнуть. Я хочу иметь возможность заснуть в мягкой теплой постели и при этом твердо знать, что когда наутро я проснусь, мне не надо будет больше ни от кого бежать.
— Не знаю, когда теперь вам доведется снова заснуть в мягкой и теплой постели, — задумчиво отозвался Эйджер.
— Дженроза думает, что я уже никогда не смогу этого сделать. Она сказала, что теперь всю оставшуюся жизнь я буду изгнанником.
— Она тоже напугана, Линан. Не думаю, чтобы она сама действительно верила в то, что сказала. Все на свете покажется гораздо лучше, когда мы выберемся из леса. Это слишком мрачный лес, и он наводит на мрачные мысли.
— И еще таит в себе мрачные вещи, — напомнил ему Линан.
Вскоре спутникам удалось найти между деревьями небольшое свободное пространство, которое нельзя было бы назвать даже поляной, однако здесь еще был виден сумеречный свет, а густой лес отделял их от дороги. Они набрали столько дров и хвороста, сколько только смогли, и развели большой костер.
Камаль распределил время для стражи.
— Рохет сказал мне, что этот демон обычно появляется в предрассветные часы, поэтому будет лучше, если ее встретит Эйджер, или я сам. Первой будет сторожить Дженроза, ее сменит Линан, потом на страже встанет Эйджер, а уж его я сам сменю.
— Что вы сделаете, если она появится? — спросила его Дженроза.
— Отрублю ее трижды проклятую голову, — мрачно ответил он.
Ночной лес стоял, точно зачарованный. Вокруг лагеря все окутала жутковатая тишина, ни ворчание зверя, ни шум ветра в ветвях застывших деревьев, ни жужжание насекомых не нарушали ее. Линан уселся как можно ближе к огню и следил за тем, чтобы случайная искра не попала на плащ Рохета и не подожгла бы его. Время от времени он поворачивался и внимательно вглядывался в темноту. В огне неожиданно затрещало бревно. Линан едва не подскочил на месте от этого звука, но тут же выругал себя за собственную трусость. Время тянулось на удивление медленно, секунды казались минутами, а минуты превращались в часы. Линан невольно подумал, что его, пожалуй, никогда никто не сменит. Может быть, Силона была не просто вампиром, а еще и колдуньей, и теперь заморозила время для того, чтобы поскорее отыскать то сознание, которого она так мягко коснулась прошлой ночью. Впрочем, это случалось уже дважды, напомнил себе Линан о зеленых глазах, горевших в лесной чаще.
Однако в конце концов проснулся Эйджер. Он потянулся, точно разбуженный от спячки медведь, и улыбнулся так светло, как мог бы улыбаться ребенок, проснувшись в день своего рождения. Линан почувствовал такое огромное облегчение, что едва не рассмеялся.
— Как прошли твои часы? — спросил Эйджер.
— Без всяких проблем, — солгал Линан.
Эйджер удовлетворенно кивнул и поудобнее устроился на перевернутом бревне возле огня.
Еще несколько мгновений Линан с завистью наблюдал за уверенным в своих силах горбуном, а затем закрыл глаза и тут же провалился в глубокий сон, такой безмятежный, будто на всем белом свете не было ничего такого, о чем стоило бы беспокоиться.
На шестой день после того, как беглецы покинули деревушку, лес начал редеть, и все чаще сумрак прорезали яркие лучи солнца. Воздух стал прохладнее и суше, в нем уже можно было различить свежесть речной воды, запах спелых колосьев, доносившийся с полей, а еще запахи лишайников и перегноя. Старая дорога, по которой они шли до сих пор, теперь свернула на восток, так что они направились к северу лесом, в полной уверенности, что вскоре он должен был кончиться. Около полудня Линан неожиданно остановился и посмотрел вверх. Остановились и его спутники, невольно схватившись за оружие.
— Все в порядке, — успокоил их Линан. — Послушайте.
Его спутники, наклонив головы, стали прислушиваться. Дженроза уже собиралась отпустить ядовитое замечание о том, что ее ноги превращаются в корни, но тут откуда-то сверху до них донеслось чистое и красивое пение птицы. Дженроза улыбнулась от удовольствия, а Камаль с Эйджером рассмеялись.
— Никогда бы не подумал, что я способен до такой степени обрадоваться обыкновенному пению птицы, — заявил Камаль.
— Теперь уже скоро, — сказал Эйджер. — Может быть, нам осталось провести в этом лесу еще только одну ночь, а потом мы из него выйдем.
Друзья продолжили свой путь с удвоенной энергией, шагая широко и уверенно, даже Эйджер безропотно ускорил свои странные подпрыгивающие шаги. Никто из них не думал о тех опасностях, которые могли ждать их на открытом пространстве, всем им казалось, что не могло быть ничего худшего, чем тот постоянный страх, мучивший их все последние шесть дней. В этот вечер они не стали особенно тщательно выбирать место для ночлега и отпраздновали свою последнюю ночь в мрачном лесу тем, что съели остатки сушеного мяса, которое дала им в дорогу Белара.
— Завтра нам нужно будет поискать еще один ручей, — заметил Эйджер, — а иначе нам нечего будет есть.
— Жаль, что у меня нет лука, но я мог бы попытаться и поймать какую-нибудь дичь, — предложил Камаль.
— Как только мы выберемся из этого леса, меня не станет волновать голод, даже если мне пришлось бы голодать целый месяц, — беспечно заявил Линан.
Когда пришло его время вставать на стражу, он был по обыкновению бдительным, однако исчезло напряжение, не отпускавшее его уже много ночей подряд. Его успокаивал легкий треск сверчков в лесной траве, и не испугал даже случайно долетевший до его слуха из темноты звук, который произвел кто-то, явно превосходивший размерами насекомых. Несмотря ни на что, Линан добавил в костер дров, чтобы поддерживать пламя высоким и ярким, и продолжал наслаждаться теплом костра.
Когда его очередь стоять на страже уже подходила к концу, он услышал, как кто-то пошевелился, и повернулся, ожидая увидеть Эйджера, проснувшегося немного раньше времени, однако это была Дженроза. Девушка повернулась во сне, так что с нее соскользнул плащ. Линан тихо подошел к ней, бережно укрыл ее плащом и, повинуясь безотчетному желанию, осторожно коснулся ее волос. От этого прикосновения его пальцы слегка задрожали, он поднялся и отошел, думая о том, что в конце концов не все было так уж плохо в окружавшем его мире.
Повернувшись, он увидел стоявшую на границе света и тени девушку. Девушка была маленького роста, в зеленой одежде, с длинными белокурыми волосами, ниспадавшими до пояса. На ее лице лежала тень.
Линан стоял спокойно, без малейшей боязни всматриваясь в незнакомку. Она плавно шагнула вперед, это движение было таким легким, словно она не касалась земли. Теперь Линан мог разглядеть ее лицо. Оно было круглым и красивым. На его взгляд отвечал взгляд ее глубоких темных глаз. Выглядела она моложе Линана. Сделав второй шаг вперед, девушка протянула к нему руку.
Линан медленно направился к ней. Какая-то часть его сознания настойчиво подсказывала ему, что этого делать не нужно, что ему следует оставаться на том месте, на котором он стоял, однако он отмахнулся от этой мысли и продолжал медленно идти до тех пор, пока не оказался в нескольких шагах от девушки. Со странным бесстрастным интересом он заметил, что вместо платья на девушке были ветви деревьев и кустов, мох и лишайник, и каким-то странным образом все это казалось не одеждой, а частью самой незнакомки.
— Вот уже много ночей я ищу тебя, — сказала она, продолжая протягивать к нему руку. Ее голос оказался таким же глубоким и темным, как окружавшая их лесная ночь, и от его звука Линан устремился вперед. Он, в свою очередь, протянул руку и коснулся ее руки. Ее кожа была гладкой и холодной, как стекло. Не острые ногти вцепились в его ладонь, и он тут же почувствовал, как между его пальцев потекла теплая, липкая кровь.
Девушка подалась вперед и зашептала ему на ухо:
— Я хочу тебя. Ты мне нужен. — Ее дыхание напоминало шелест ветра. Теперь Линан ясно увидел, что ее глаза были зелеными, как сам лес. Она поднесла его раненую ладонь к губам и нежно лизнула ее. Он коснулся ее другой рукой. Зелень, облачавшая незнакомку, упала к ее ногам, и перед глазами Линана оказались две маленькие белые груди с темными коричневыми сосками.
На одну из них он положил свою окровавленную ладонь. Он не почувствовал тепла под пальцами, однако все его существо охватило неистовое желание. Девушка взяла его руку и провела ею по второй груди, по животу, оставляя на мраморной коже кровавые следы.
— Поцелуй меня, — сказала она и притянула его к себе.
Линан обвил руками ее талию и прижался своими губами к ее губам. Он поцеловал ее со всей нежностью, на какую только был способен, не обращая внимания на затхлый запах ее дыхания, на острые зубы, заполнявшие ее рот, на грубый язык, царапавший его губы. Она слегка оттолкнула его и улыбнулась, ее рот был влажным от слюны. Он увидел, как сверкнули ее глаза, а зрачки вытянулись и стали напоминать кошачьи. Она впилась ногтями в его шею и затылок.
— Поцелуй меня еще, — произнесла она.