— Мы не сможем справиться с этим ко времени, — пробормотал он.
Эйджер, казалось, не услышал этих слов. Он открыл дверцу клети и, поднатужившись, вытащил стойку, на которой висело животное, наружу.
— Принеси-ка мне, мальчик, вон те помойные бадьи и разделочные ножи, — обратился он к Линану и показал на две большие деревянные бадьи, стоявшие в углу клети, из которых торчали три ножа разных размеров — прямой мясницкий тесак с тяжелым лезвием и два острых ножа поменьше. Обе бадьи были черными от грязи, и Линан почувствовал тошноту, однако принес Эйджеру все, что тому требовалось, да еще прихватил замызганные белые фартуки, висевшие на стене клети рядом с бадьями. Фартуки были такими огромными, что закрыли Эйджера и Линана от шеи до самых колен.
Взяв один из меньших по размеру ножей, Эйджер пару раз обошел вокруг туши, затем кивнул сам себе.
— Разница не такая уж и большая, — произнес он и вонзил нож в пах бычка. Потом, приложив всю свою силу, он прорезал тушу от паха до шеи, пока нож не дошел до разреза на горле, затем быстро сделал глубокие зарубки в основании каждой ноги.
— Отлично, а теперь наступает тяжелая часть работы, — сказал он Линану и показал, как принц должен был ухватиться за шкуру с одной стороны длинного разреза. Линан сделал все, как требовалось, и по команде Эйджера оба они стали тянуть за шкуру в противоположные стороны. Шкура медленно отделилась от плоти примерно на длину ладони. Тогда Эйджер с силой ударил ножом по пленке, соединявшей шкуру с мышцами, так что она тоже отделилась от мяса, и снова стал тянуть шкуру на себя. Линан в точности повторял движения своего наставника с другой стороны туши. Наконец, вся шкура была снята, обнажились белые сухожилия вокруг бледных мышц и переплетений вен и артерий.
— Вот так и все мы выглядим изнутри, — весело пояснил Эйджер Линану. — Во время войны мне приходилось видеть останки наших солдат, которых рабовладельцы забрали в плен и пытали. Все они были чем-то вроде того, что сейчас лежит перед нами.
Он похлопал принца по спине.
— А теперь наша работа будет позабавнее. — С этими словами он опять взялся за нож и аккуратно вырезал все внутренности. В нос Линана ударило теплое зловоние, будто бычок был еще жив и дышал. Внутренности с хлюпающим звуком выскользнули и шлепнулись на землю.
Много силы пришлось приложить для того, чтобы снять тушу с крюка, на котором она была закреплена, а затем Эйджер с каким-то даже странным удовольствием отсек голову бычка и расчленил тушу, использовав для этого большой секач. После этого они вместе с Линаном занялись внутренностями, которые надо было разделить на годные к употреблению в пищу и те, что для этого не годились. Все, что могло пойти в употребление, они складывали в одну из деревянных бадей, остальное отбрасывали в сторону.
Когда на землю опустилась темнота, во двор вышел Айран со светильниками, чтобы они могли продолжать работу. Быстрым взглядом он окинул результаты, которыми остался вполне доволен, и ушел обратно в харчевню, прихватив с собой немного требухи и четверть туши.
Часом позже Эйджер, покрытый потом и перепачканный жиром и засохшей кровью, выпрямился и вытянул руки.
— Ну вот, эта работа должна прийтись по душе Айрану, так мне кажется, — сказал он Линану. — Теперь мы положим все это в ящик и поможем остальным складывать дрова.
Линан нашел ящик, закрепленный высоко на ближайшем дереве, и опустил его на землю. Вместе с Эйджером они сложили в него оставшееся мясо и требуху, закрыли ящик и подняли его обратно.
— Как раз вовремя, — заметил Эйджер, показав принцу на паршивую собаку и чрезвычайно жирную свинью, которые подошли, привлеченные запахом мяса, чтобы порыться в отбросах.
Когда оба дела были закончены, Айран наполнил горячей водой старый металлический бассейн в одной из спален и положил рядом с ним куски душистого мыла и чистые полотенца. Эйджер и Линан в первую очередь пропустили Камаля и Дженрозу, а затем с бесконечным наслаждением сами смыли жир и кровь с лиц и рук. Все то время, что друзья мылись, до них доносились запахи ужина, и их желудки стало уже сводить от голода.
Они оставили в спальне куртки, плащи и мечи и нашли Айрана, который провел их в зал и показал им стол, предназначенный для них, на котором уже стояли большие кружки с подогретым персиковым вином и деревянные блюда, наполненные свежевыпеченным пшеничным хлебом. Зал был еще почти пуст, не считая нескольких странников — видимо, для местных жителей было еще рано, — однако в большом камине ярко пылал огонь, наполняя харчевню сладковатым запахом смолы.
Беглецы отпили по большому глотку напитка из своих кружек и тотчас же набили рты свежим хлебом. Их желудки ныли от голода после тяжелой работы, а мышцы дрожали от перенапряжения.
— Три часа махать этим топором было тяжелее, чем драться в самом тяжелом бою, — сказал Камаль, потирая плечо. — Это действие, которое повторяется снова и снова, прямо-таки изнашивает кости до полного изнеможения.
— Ничего, выживешь, — грубовато отозвался Эйджер и повернулся к Линану. — Мне вот хотелось бы, чтобы наш юный друг никогда не видел своих рук такими грязными.
Глаза Линана вспыхнули.
— Мне и раньше приходилось выполнять тяжелую работу.
— Да, конечно, но это было на арене для упражнений. Однако нынешняя работа вовсе не напоминает ту, прежнюю, верно? Такую работу всегда исполняли ваши слуги.
— Замолчите, — понизив голос, напомнил им Камаль об осторожности. — Запомните, что о подобных вещах нам ничего не может быть известно.
Однако Линан не мог успокоиться так быстро и оставить опасную тему.
— Я хочу научиться, Эйджер. Теперь ты уже должен бы знать об этом.
Неожиданно Эйджер согласился.
— Да, это верно. Вы никогда не уклонялись от тяжелых уроков.
Однако дальнейшее обсуждение опасной темы прекратилось само собой, когда к столу подошел Айран со своей большой кружкой и огромным кувшином.
— На кухне уже заканчивают возиться с тушеным мясом и кашами, а мясо, которое вы разделали, замечательно поджарено, — сообщил он, заново наполняя кружки. — Как вы говорили, долго ли вы были в пути?
— Мы не говорили об этом, — осторожно сказал Камаль. — Что-то около трех недель.
— А прежде вам никогда не приходилось бывать в Арранской Долине?
— Давным-давно и всего однажды, — ответил Камаль. — Я тогда был солдатом и проходил через долину по пути на север.
— Понятно. Да у тебя и на самом деле солдатская выправка и походка. За все годы, что я здесь живу, здесь останавливалось очень много солдат.
— Это очень красивая долина, — заметила Дженроза.
Айрану явно польстили слова девушки: он прямо-таки раздулся от гордости и тут же принялся с большим воодушевлением рассказывать о своей родине. Он знал здесь все ручьи, в которых водилась самая вкусная рыба, знал, в каких местах росли отборнейшие фрукты, в каких хозяйствах была самая лучшая плодородная земля, и где можно было поймать самых жирных кроликов. Когда он покончил с географией, он немедленно перешел к истории долины. Утомленные долгой дорогой и тяжелой работой путники старались слушать со всем возможным вниманием и вежливостью бесконечные рассказы о родословных, перечисления величайших ураганов, проносившихся в свое время над долиной, однако это становилось все более затруднительно. Так продолжалось до тех пор, пока Айран не упомянул о том, что пять столетий назад королева Чандры присоединила долину к своим владениям.
— Ну а потом, не так уж давно, Чандра заключила союз с Грендой Лиар.
— Не так давно? — возразил Линан. — Ведь это случилось полторы сотни лет назад.
Айран озадаченно почесал ногтем свой непомерный нос.
— Для кого-то, может быть, это значит недавно, — степенно произнес он.
— А судя по тому, что происходит сейчас, может быть, в недалеком будущем Чандра снова станет независимой.
— Что вы хотите этим сказать? — напряженно и взволнованно спросил Линан, и Эйджер тихонько сжал его руку ладонью.
— Ну, я так слышал, будто Томар не очень-то доволен появлением новой королевы. Кое-кто в долине поговаривает о том, что наши персики и сливы могли бы быть достойны лучших правителей, чем любой из полукровок — детей Ашарны.
Айран не заметил, как напряглись Линан и Камаль, и как Эйджер сильнее сжал руку юноши.
— Может быть, те, кто так говорит, и правы, — один убит, второй утонул, третий по всем статьям просто идиот, а девице рано занимать трон.
— А почему же Томар недоволен королевой? — спросил Эйджер.
— Ходят слухи о войне. Она собирает наемников, чтобы усилить свою армию, и много отрядов проходят через земли Чандры, чтобы скорее добраться до столицы, а это заставляет Томара чувствовать себя не очень-то спокойно. Кроме того, еще и эти обвинения по адресу сына генерала Чизела. При дворе говорят, будто он убил собственного брата! Они считают, что несчастный маленький выродок утонул, пытаясь спастись. Давным-давно Чизел и Томар были большими друзьями, и эти новости его очень опечалили, так говорят люди.
— А с кем война? — спросил Линан, сглотнув слюну.
— Ну, разумеется, с Хаксусом. Доверие к этим выродкам принесло несчастье, как только не стало Ашарны. А если они там и не подумали об этом раньше, смерть Береймы могла бы подтолкнуть Салокана именно сейчас попытать счастья. По крайней мере, так все говорят.
— Но ведь королева, без сомнения, собирается защищать всю Гренду Лиар, вместе с Чандрой, — возразил Эйджер.
— Может, так оно и есть, а может быть, и нет. И потом, этот собачий сын из Амана не дает всем жителям Чандры спать спокойно.
— Собачий сын из Амана? — перепросил Линан. — Вы говорите о короле Марине?
— Боже, конечно же, нет. Он находится слишком далеко, чтобы кого-нибудь беспокоить. Я говорю о его брате, о канцлере.
— Да уж, этот человек способен и мертвых лишить спокойного сна, — согласился Камаль. — Но он уже долгие годы занимает должность канцлера.
— Но люди говорят, что никогда еще он не пользовался таким влиянием. Взять хотя бы того горного принца, которого он сводит с королевой.