. Поэтому, что бы я ни чувствовала, чего бы ни желала, междумной и Артуром - мой долг Максиму.
Моя месть.
Я должна убить Червонца. Если я не сделаю этого до того, как открою себя Артуру до конца, то предам Максима…
Глава пятая
- Ты уверен, что эти ребята справятся? - спросил Майкл Шервуд.
Уэйн Косовски, который сидел напротив него и лениво перебирал струны, отложил банджо в сторонку и, протянув руку к бутылке бренди, ответил:
- Конечно справятся. Грин - опытный парень, я видел его в нескольких делах, а Дамбер - так тот вообще бывший морской пехотинец.
- Пехотинец… - поморщился Шервуд. - Тут, понимаешь, не сила нужна, а голова. Они ведь не банковский броневик захватывать поехали, а у молодой женщины украшение забрать. Причем они должны сделать это без всякого насилия. В чужой стране, знаешь ли, нужно быть осторожным.
- Сделают, - уверенно кивнул Косовски, - ребята толковые.
Шервуд хмыкнул и щедрой рукой налил бренди себе и Косовски.
- За успех дела! - сказал Ковбой и поднял свой стакан.
- Сколько раз говорить тебе, что раньше времени пить за успех нельзя? - возмутился Шервуд. - Алкоголик несчастный!
- Сам алкоголик, - небрежно ответил Косовски, - думаешь, я забыл, как ты вчера скакал по террасе голый и размахивал американским флагом? И это в возрасте… Кстати, сколько тебе лет?
- Сорок девять, - ответил Шервуд, - но это к делу не относится.
- Еще как относится, - сказал Косовски, - поэтому - будь здоров!
И он лихо опрокинул в себя бокал, в котором было около пятидесяти граммов бренди.
Шервуд тоже выпил, но без ковбойской лихости, потом открыл сигарный ящик и стал копаться в нем, выбирая сигару посимпатичнее. Прикурив ее от зажигалки в виде статуи Свободы, он выпустил вонючий дым в чистое небо штата Огайо и спросил:
- Они ведь вчера утром улетели?
- Ага, - ответил Косовски, закуривая простую ковбойскую «Мальборо», - в час дня.
- А разница во времени - семь часов.
- Ага, - ответил Косовски, глубоко затягиваясь, - восемь.
- И восемь часов лететь.
- Ага. Девять. С пересадкой во Франкфурте. Шервуд покосился на приятеля, но промолчал.
- Час дня плюс семнадцать… - Шервуд нахмурился. - Это будет… это будет…
- Это будет шесть часов утра, - уверенно сказал Косовски, - сегодня в шесть часов утра по тамошнему времени они приземлились в Петербурге.
- И, значит, уже повидали сестру этого русского.
- Возможно, - кивнул Косовски.
Следы вчерашней вечеринки были тщательно уничтожены служанкой, получающей почти столько же, сколько начальник полиции города Кливленда. И терраса, на которой опять расположились двое старых приятелей, бывшие гангстеры, а ныне уважаемые граждане Соединенных Штатов Америки, сверкала чистотой.
На столике, за которым сидели Шервуд и Косовски, стояла всего лишь одна бутылка бренди, и все выглядело чрезвычайно пристойно.
Косовски время от времени брал банджо и извлекал из него несколько аккордов, а Шервуд задумчиво рассматривал окружающую их действительность и думал о высоких материях. Например, о том, куда мог подеваться этот русский наркоман.
Вдруг в его голову пришла оригинальная, но не очень приятная мысль.
- Слушай, - изумленно сказал он, - а ведь…
- Что? - Косовски с интересом посмотрел на Шервуда.
- Этот русский ждал Мясника рядом с моим домом. Так?
- Так, - кивнул Косовски.
- А если он слышал наш с тобой разговор?
- И что?
- А ты не понимаешь - что? - Шервуд подался вперед. - Да ведь я рассказал тебе в подробностях всю историю медальона, вот что! И если русский подслушал ее, тогда все становится на свои места. Я бы на его месте плюнул на все и помчался бы в Россию за своим богатством.
- А перед этим грохнул бы Мясника и забрал у него денежки. Чтобы было на что ехать. То есть - лететь.
- Да! Именно так! И теперь понятно, почему этого русского нигде нет. Он сейчас уже в России или на пути туда.
- А может быть, он даже летел в одном самолете с нашими ребятами.
- Может быть, - кивнул Шервуд, - очень может быть…
Телефон, стоявший на столике, неожиданно зазвонил, и Косовски выронил сигарету.
Шервуд, усмехнувшись, посмотрел на него и сказал:
- Тебе пора лечить нервы. Потом он снял трубку и произнес:
- Я вас слушаю.
Услышав ответ, он прикрыл трубку рукой и сказал Косовски:
- Это Грин. Из России. И снова в трубку:
- Я слушаю тебя, Сонни.
- Мы благополучно прилетели, - дисциплинированно доложил Грин, - сидим в гостинице «Астория».
- А как там наша девушка?
- Ее нет дома, но мы оставили на автоответчике сообщение с предложением встретиться.
- Поторопитесь, - сказал Шервуд, - обстоятельства изменились, и нас могут опередить. Не одни мы такие умные оказались. Возможно, вам придется проникнуть в ее квартиру и забрать вещь, не вступая с девушкой в переговоры.
- Как скажете, босс.
- Попытайтесь связаться с ней еще раз, а если не получится, то действуйте так, как я сказал.
- Понял, босс.
Шервуд повесил трубку и, взглянув на Косовски, сказал:
- Это все из-за тебя. Из-за того, что тебе не терпелось раньше времени выпить за успех дела.
- С каких это пор ты стал суеверным, Майкл? - удивился Косовски.
- С того момента, как какой-то убогий русский наркоман легко убивает моего человека, грабит его и потом спешит вырвать у меня из-под носа то, что принадлежит мне.
Шервуд прикурил потухшую сигару и спросил, обращаясь к росшим за перилами террасы кустам:
- Интересно, откуда вообще появился этот русский?
- Хотите кофе? - спросил у Лины Воронцов. - Здесь варят чудесный кофе, один из лучших в городе.
- Конечно, очень! - обрадовалась девушка.
- Самвел! - громко позвал Артур, перегнувшись через балюстраду. - Нам бы кофейку!
- Да, дорогой, - донеслось снизу, - сейчас принесу.
Они немного помолчали, потом Лина встрепенулась и сказала:
- Вот! Вспомнила!
- Что вспомнили? - Артур улыбнулся и склонил голову набок.
- Вспомнила про медальон. Вы тогда так заинтересовались им… А почему, интересно? И, главное, мне показалось, что вы знаете об этом медальоне что-то такое…
- Какое?
- Ну… Будто вы знаете, что это за медальон, но не хотите об этом говорить.
- Что значит - не хочу? Можно и поговорить. Просто при тех обстоятельствах разговоры о каком-то медальоне были, прямо скажем, не совсем уместны.
- А сейчас уже уместны?
- Как вам будет угодно, - Артур с улыбкой склонил голову.
- Мне угодно.
- Хорошо, - ответил Артур, - я повинуюсь. Он задумался на минуту, затем сказал:
- Но я предупреждаю, что ничего особенного вы не услышите. Итак… Этот медальон как ювелирное изделие, конечно же, чего-то стоит. Хотя и не очень много. Но зато он представляет собой безусловную историческую ценность. Его история уходит аж во времена царствования Ивана Грозного. Я повторяю, что никаких особых событий с ним не связано, но уже тот факт, что медальон побывал в руках многих известнейших исторических личностей, делает его реликвией. Этот медальон упоминается во многих исторических документах, он занесен в соответствующий каталог и считается пропавшим. Но теперь, как мы уже знаем, он вовсе не пропал.
- То есть как - не пропал? - удивилась девушка. - Кто-то же его унес из моего дома!
- Ну это разве пропал? - улыбнулся Воронцов. - Это так, мелочи. Найдем! И не такое находили.
- И, значит, с ним не связано никаких тайн, заговоров и прочих интересностей? - разочарованно спросила Лина.
- Никаких, - подтвердил Артур, - совершенно никаких.
Лина призадумалась. Ей было очень не по себе. Старинный медальон… Странно, откуда Воронцов вообще знает о ее медальоне. И такие подробности - Иван Грозный, исторические документы… Это можно объяснить только одним - эта безделушка таки имеет какую-то ценность и Артур специально занимался ее изучением… Знать бы еще, в чем секрет медальона. По спине девушки потекла струйка пота. Во что она влипла, глупая девчонка? С чего она вообще взяла, что Артур к ней неравнодушен? Ему, наверное, от нее только одно надо - этот медальон, а она, дурочка, уже представляла их будущую совместную жизнь… Ей хотелось заплакать, но героическим усилием она сдержалась.
- Ну тогда он мне и не нужен, - сказала она, - забирайте его себе.
- Мне он тоже не нужен, а вот в музее ему самое место. И еще там будет табличка: - «Экспонат любезно передан в коллекцию милейшей Акулиной Голубицкой-Гессер».
- И все вы врете, - притворно засмеялась Лина, - ни про какую «милейшую» в этой табличке ничего не будет.
- Ну без «милейшей», - согласился Артур, - а все остальное обязательно будет.
- И я, когда мне будет девяносто лет, буду приходить в этот музей и тыкать в табличку узловатым кривым пальцем - это, дескать, я принесла! А молодые школьницы будут шептаться: «Вот она, эта спятившая старуха, опять приперлась!»
Воронцов захохотал:
- Именно так все и будет.
Над перилами показалась седая голова Самвела, который осторожно нес старинный поднос с кофейными принадлежностями.
Кофе пили в молчании, которое нарушалось лишь доносившимся с воды шуршанием мелких ночных волн. Над столиком горел неяркий уютный фонарик.
Лину клонило в сон, несмотря на кофе и все переживания, и заметив это, Артур сказал:
- Наверное, вам пора домой. Я вижу, что у вас уже закрываются глаза.
Он оставил на столе несколько крупных купюр, бережно обнял Лину за плечи и повел ее вниз по деревянной винтовой лестнице. У Лины закрывались глаза и заплетались ноги.
- Ну вот… - пробормотала она. - Накормили бедную девушку до полубессознательного состояния…
- Вообще-то в этом есть что-то свеженькое и оригинальное, - ответил Артур и подмигнул Самвелу Арутюновичу, который стоял в дверях кухни и с улыбкой смотрел на них, - раньше девушку нужно было напоить, чтобы… ну, сами понимаете. А теперь - накормил, и она в твоей власти.