Мне приходилось торопиться. Дело близилось к вечеру, и вряд ли те, что следили за мной, ждут, чтобы отвезти меня обратно.
Зато в коридоре меня ждал Михайловский.
– Я отвезу вас на своей машине, – сказал он и, заметив, что я пытаюсь возразить, добавил: – Хочу на месте разобраться, что к чему.
– А как же Лера? – глупо спросила я, будто он сообщил, что собирается ночевать у меня.
– Она, кажется, уже выросла, – вдруг грустно сказал он и добавил строго, словно разозлясь на собственную слабость: – Валерия – человек привычный и вполне сама себя обихаживает.
«К чему она привычна? – так и вертелось у меня на языке. – К тому, что ты ночуешь у других женщин?» Опять про ночёвку! Киреева, вы прямо нимфоманка какая-то!..
До Костромино ехать в хорошем темпе всего минут двадцать. Михайловский вполне успеет вернуться домой дотемна. И вообще, мы до сих пор на вы, если не считать случайной оговорки, а я уже ревную его к бывшим пассиям. И всем своим видом показываю, что согласна провести с ним ночь.
И с чего я взяла, будто он едет ради меня? Его просто взбудоражил тот факт, что он наконец сможет добраться до неуловимого Бойко, который своим нелегальным бизнесом задевает профессиональную гордость сыщика Михайловского. Через меня.
Надо сказать, собственные мысли меня изрядно раздражали. Дело в том, что до сих пор я серьезно мужчинами не увлекалась, хотя каждый сказал бы мне: давно пора! То есть романы, конечно, были, но какие-то отстраненные, быстротечные, их завершением я обычно и руководила. Здесь же я сама увлеклась некоей игрой, хотя вовсе не была уверена, что она не односторонняя. То есть Михайловский в порыве благодарности просто взял меня под опеку, вот и распоряжается.
То, что во мне вдруг проснулась женщина чувственная, вполне объяснимо. Три года мы вместе с Лёлькой строили свою маленькую империю, и все наши чувства были там. По крайней мере я ни на что другое не хотела отвлекаться, а Оля к пламенным эмоциям и вовсе не тяготела. На людей влюблённых посматривала как на идиотов.
Теперь-то я понимаю, что это у неё была защитная реакция. Что называется, шрамы от перенесённой прежде моральной травмы.
И вдруг, пусть и на короткое время, я оказалась не у дел. Носиться по стране и за её пределами, встречаться с поставщиками и покупателями я пока не могла, вот тут-то меня и накрыло!
Одно плохо: мои чувства не только вышли из-под ежедневного контроля, но и стали вытворять что попало. Ничего я с собой не могла поделать, сидя в его новенькой иномарке. Оставалось только флиртовать.
– Подарок брата, – заметил Фёдор Михайлович.
– Что вы сказали? – встрепенулась я.
К счастью, супермент читает не все мои мысли.
– Мой брат, говорю, заведует факультетом в американском штате Массачусетс. Он уже много лет пытается загладить передо мной воображаемую вину и думает, что я никак не могу его простить. А я уже давно забыл… Теперь, случайно, вы не подумали, где моя жена?
Я начала в нем разочаровываться: чуть было не решила, будто он такой уж бравый чтец моих мыслей.
– Какое мне дело до вашей жены? – надо сказать, довольно грубо ответила я, но Михайловский не обратил на реплику из зала никакого внимания.
– Отвечаю: вышла замуж за моего брата и живёт там же, в Америке.
Постойте, о чём это он говорит: жена Фёдора Михайловича вышла замуж за его брата?!
– Может, я чего-то не поняла. Вот эта машина – плата за вашу жену?
Он расхохотался и с одобрением посмотрел на меня, будто я сказала не глупость, а очень удачно пошутила.
– С паршивой овцы хоть шерсти клок! Я был ещё слишком молод и не знал, когда любовники ссорятся – не путайся под ногами! Брат уехал в Америку, а его девушка назло вышла замуж за младшего брата. Старший брат не знал об этом и прислал ей вызов. Как и всякая любящая женщина, она всё бросила и помчалась на зов любимого…
– Бросила вас и свою дочь?
– Что значит – бросила? Просто дочь я ей не дал, а судиться со мной Алле – так её зовут – было некогда. Теперь у неё, вернее, у них уже трое своих детей, а мне осталась Валерия.
– Оригинально, брат увел у вас жену…
– Если уж на то пошло, то я первый начал.
– И вы на него нисколько не сердитесь?
– Лариса Сергеевна, я ожидал от вас совсем другой реакции.
– Интересно какой?
– Пожалели бы: бедный, несчастный, один воспитывал дочь…
– «А он не сделался поэтом, не умер, не сошел с ума», – процитировала я из «Евгения Онегина». – Жалеть-то вас не за что, хорошую дочь вырастили. Так что могу лишь похвалить.
– Лариса Сергеевна, вы меня удивляете.
– А вы мне напомнили анекдот: «Что ты не спросишь, как я живу?» – «Как ты живёшь?» – «Ой, и не спрашивай!»
Он хохотнул.
– Значит, вы считаете меня человеком благополучным?
– Вполне. Вы же любите свою работу? Можете не отвечать, это и так видно. У вас хорошая любящая дочь…
– Валерка вам понравилась?
– Понравилась.
– Вы ей тоже. До сих пор я не мог ей угодить.
– Имеете в виду, что она регулярно отвергает кандидаток в мачехи?
– Язычок у вас, Лариса Сергеевна… А можно задать вам вопрос интимного характера?
– Ого!.. Ну хорошо, задавайте.
– У вас есть любимый мужчина?
– Опять как в анекдоте: вы хотите поставить нас в тупик своими вопросами, а мы поставим вас в тупик своими ответами… Вам-то это зачем знать?
– Собираюсь за вами приударить.
– И боитесь рискнуть. Хотите непременно наверняка?
И хотя я шутила, но сердце от его слов дрогнуло. Михайловский слегка поерзал на сиденье.
– Что, уже начали таять? – поинтересовалась я.
Фёдор Михайлович недоуменно глянул на меня.
– Разве вас никто не называл айсбергом?
– Не-ет.
– А вот на меня вы произвели впечатление огромного куска льда.
– М-да. – Он прочистил горло. – Думаете, в своих стараниях сдерживать эмоции я перебарщиваю?
– Думаю, всё обстоит именно так.
– Одна подследственная назвала меня холодильником в мундире. Я считал, со зла.
– Она вам польстила. Всё-таки холодильник куда совершеннее айсберга.
Мы уже проехали большую часть пути, когда майор, в очередной раз глянув в зеркало, возмутился:
– Ты посмотри, какие наглые! Едут за нами не скрываясь.
– Считаете, следят?
– Естественно. Не просто следят, сопровождают. Контролируют каждый шаг. Тот самый черный «форд». Интересно, что им от вас нужно?
– Может, хотят узнать, что нужно было от меня Далматову?
Сказала и спохватилась, но было уже поздно.
– Так, – сказал Михайловский, сбавляя скорость и останавливаясь у обочины. – А теперь, пожалуйста, всё сначала и по-честному.
Я проводила взглядом «форд», нехотя проехавший мимо, и тяжело вздохнула.
– Сама хотела бы знать, с чего всё началось. За теткин дом мне отвалили десять тысяч долларов, хотя он не стоит и половины этого. Понятно, я имею в виду цены на недвижимость в ваших краях. Будь такой у нас, даже на окраине города, стоил бы раз в пять дороже. Да еще с таким огромным участком.
Фёдор Михайлович облокотился о руль, подперев голову рукой.
– Они предложили вам купить дом за такую цену?!
Мне ничего не оставалось, как сказать правду.
– Не только предложили, но и деньги сразу отдали. Чтобы я не передумала.
– Это становится интересным. – Он в задумчивости побарабанил по рулю. – А с теми, из «форда», как встретились? Только без сказок про бескорыстие.
– Они следили за моим домом. В бинокль. Я это заметила, ну и подошла…
– И страшно гордились своей храбростью, глупая девчонка!
Его слова прозвучали не осуждающе, а с некоторой ноткой сожаления: мол, к таким бы порывам, да ещё умную голову. Может, он так и не думал, но от привычки домысливать за других я, наверное, никогда не избавлюсь.
Фёдор Михайлович взял меня за плечи, притянул к себе и поцеловал. В губы. Моя душа с разбегу рванулась к нему, но он уже отпустил меня, чтобы завести машину. И сказал, глядя перед собой:
– Прощения не прошу, вынужден торопиться… – Он ещё некоторое время помолчал, ожидая, видимо, с моей стороны бурного негодования, но не дождался и опять заговорил подчёркнуто деловым тоном: – Пора ехать. Бойковские ребята небось уже заждались.
Я едва сдержала разочарованный вздох. Как пишут в романах, мне хотелось, чтобы этот поцелуй длился бесконечно… Но тот, с кем я хотела бы его разделить, опять нацепил на себя ледяную невозмутимость. Как броню. Не знаю, как такая защита у них называется.
– Зачем вы это сделали?
– Поцеловал? А вы против?
Я не ожидала, что он в лоб, без обиняков спросит, и смешалась. В который раз я убеждаюсь в том, что люди внешне бесстрастные могут полыхать такими эмоциями. Куда там нам, внешне раскованным. С трудом я взяла себя в руки.
– Не против. Но хотелось бы понять, что это было? Порыв благодарности, снисхождения или горячей симпатии?
– Нормально! – Он скосил на меня глаз. – А у вас это защита или нападение?
– Нападение!
– Не задирайтесь, Лариса Сергеевна. Лучше предложите мне перейти на ты.
– Разве вы пьёте за рулем?
– Не понял, какая тут связь?
– Я думала, мы тут же выпьём на брудершафт.
– Всё ясно, вам понравилось целоваться.
– А вам нет?
– Сдаюсь! – Он поднял вверх обе руки на полной скорости, ничуть не заботясь о руле, и я поневоле вздрогнула, подумав, что мужчины независимо от профессии и возраста часто ведут себя как дети. К тому же коварный майор, оказывается, при этом наблюдал за моей реакцией. Ждал испуга, истерики? Тоже, нашёл подопытного кролика!
– Не надейтесь, истерики не будет!
А он в ответ на мою реплику довольно рассмеялся.
Мы остановились возле тёткиного, вернее, теперь уже моего, а если ещё вернее, далматовского дома. Я с опозданием вспомнила о Федьке. Целыми днями разъезжаю на чужих машинах, совсем забыв о своём мальчике! Оставила его под навесом: ни тебе гаража, ни хорошего забора, заходи и заводи, кто хочет! Я подошла и погладила его капот: извини, дорогой!