– То есть я знаю, что вы – друг тёти Липы, – заторопилась я. – Вроде даже учились вместе.
– Так. А что вам ещё известно? Смелее, я не обижусь.
– Я же только что приехала.
– Это не важно, порой свежему человеку охотнее докладывают подробности.
Он даже подмигнул: мол, знаем мы и о вас кое-что. Я почему-то покраснела. Когда мне говорят «смелее», то будто сомневаются в том, что смелость у меня вообще есть. Потому я и выпалила:
– Говорят, вы торгуете оружием!
Надо же знать, с кем откровенничать! Всё-таки я простая, как белье на веревке. Бойко даже потемнел лицом. Такой откровенности от меня он явно не ждал. Но тут же его лицо разгладилось, как если бы он углядел в моём сообщении весёлый момент.
– Вот видите, а вы говорите, только приехали… Что ж… – Он стремительно прошелся по кабинету, ступая с какой-то особой грацией, отчего я сразу представила его на ринге. – Разговоры, разговоры. В неофициальной обстановке даже смешно отрицать то, что доносит о тебе молва…
– Значит, за мои знания вы не станете меня убивать?
– Убивать? – изумился он. – А почему я должен вас убивать?
– Но убили же мою костроминскую соседку. Как я поняла, только за то, что она видела человека, с которым…
– С которым – что? – спросил Бойко без улыбки. Что такое коммерческая тайна, я знаю и научилась её хранить, а вот все прочие тайны и секреты, кажется, не для меня. Неужели Александр Бойко оказывал такое гипнотическое влияние на мою скромную персону, что я тут же стала выбалтывать ему все, что надо и не надо?
– Ну… я подробностей не знаю, но соседка говорила, что тетю Липу пару раз подвозил домой какой-то человек, которого она прежде не видела. Не местный.
– Поня-ятно, – протянул он.
– А вот мне далеко не все понятно. – Я дерзко посмотрела ему в глаза. – Скажите, Александр, а почему вы приказали своим людям следить за мной?
– Следить? – изумился он – или просто так виртуозно умел скрывать истину.
– Именно. Не далее, как вчера у моего дома стоял чёрный «форд». Говорят, ваша машина.
– Бедная девочка! То-то вы поломали голову, что это может быть. Я всего лишь послал их охранять вас. Как раз после того, как узнал о странном интересе, который проявил к вам некий сотник.
– Вообще-то он купил у меня дом, – пробормотала я, отчего-то холодея сердцем и в момент понимая, что он готов был к чему угодно, только не к этому.
– Дом Липы – этому…
Он как-то беспомощно взглянул на меня: мол, что же ты наделала?
– А что мне было делать? – разозлилась я. – Просто бросить его здесь? Я ведь никого не знала, мне не у кого было спросить совета… Наконец, мне просто нужно ехать домой. Между прочим, я работаю, и мою работу за меня никто не сделает…
– Говорите, никого не знаете? А как же майор Михайловский? Разве у вас с ним нет никаких дел? Я не имею в виду сугубо личные. Фёдор Михайлович – красивый мужчина и женщинам нравится.
Слышать, что ты в своих симпатиях не оригинальна, не очень приятно, но я решила пропустить слова Бойко мимо ушей. А вот насчет наших с Федором дел… Почему бы ему о них и не сказать? Человеку, который всю жизнь любил мою тётку.
– Я хотела перед отъездом все-таки выяснить для себя, да и для всех Киреевых… почему вдруг мою тётку понесло к полынье среди зимы…
– В вечернем платье, – добавил Бойко.
– Я этого не знала, но все равно мне казалось странным, что она вдруг пошла гулять на реку. В одиночку. Папа ездил на похороны и по приезде сказал, что на теле Липы никаких следов насилия не обнаружено. Как будто она вдруг заснула, и так во сне и замерзла.
– Твой папа, Ларочка, оказался провидцем. Именно во сне она замерзла. А точнее, утонула, и в её желудке, кроме шампанского и легкой закуски, обнаружено небольшое количество снотворного. По мнению одного опытного патологоанатома, она приняла его вместе с шампанским. Может, вздремнуть захотела…
– А вы в это не верите?
– У меня своя версия, – просто сказал он.
– Мне нельзя её узнать? – чуть ли не умоляюще спросила я, в момент забыв о своем негативном отношении к торговцам оружием.
Он внимательно посмотрел мне в глаза и вздохнул.
– Липа любила тебя, девочка. Она часто мне говорила, что представляет свою неродившуюся дочь именно такой, как ты… А версия моя вот какова. Липа встретилась с кем-то, чьё имя мы пока не знаем, скорее всего, у него на квартире. Ребята проверили: в тот вечер ни в одном из ресторанов её не видели. И, наверное, этот человек пригласил её на переговоры… Мне кажется, она случайно узнала или увидела такое, что не предназначалось для посторонних глаз или ушей.
Надо же, такую версию почти слово в слово высказал и Фёдор.
– На переговорах ей в бокальчик подсыпали совершенно безвредного, но достаточно крепкого снотворного, а когда она заснула, отвезли её на берег реки и аккуратно опустили в прорубь. И чтобы она от холода сразу в себя не пришла, немного придержали под водой…
Бойко говорил со мной, но меня не покидало ощущение, что он усиленно обдумывает что-то. Что-то для него прояснилось. Благодаря мне? Но я разве что-то важное сказала? Даже про найденную в шубе тети Липы бумажку умолчала. За исключением, наверное, личности убитого.
Мне трудно делать какие-то выводы. Я не знаю толком ни Далматова и его людей, ни Бойко, так что представить масштабную картину происшедшего я не могу.
В моей голове и так шумело от всех потрясений, потому, наверное, я соображала не очень живо, но к Бойко-то это не относилось…
– Вы похожи на Липу, – сказал Александр, нарушая повисшее в его кабинете молчание.
– Чем? – удивилась я. Ни цвет волос, ни форма носа, ни фигура не походили у меня на теткины.
– Разрез глаз типично киреевский. У Сергея такой же. Я не сразу поняла, что он имеет в виду моего отца.
– Вы знали моего отца?
– Встречались. И я был благодарен ему, что он поехал на похороны и отдал последний долг…
Голос его прервался. Больше он ничего не сказал, и я, подождав некоторое время, все же продолжила:
– Только поэтому меня привезли к вам? Из-за разреза глаз?
Он быстро пришёл в себя и даже расхохотался, с симпатией взглянув на меня. Но сказал не совсем понятно:
– Молодость беспечна. А загнанные волки опасны.
– Вы имеете в виду Далматова или себя?
Ну кто меня дергает за язык? Словесный понос напал, что ли? Бойко взял стоящее поблизости кресло и сел так, что почти касался моих коленей своими.
– До загнанного волка мне пока далеко, а вот почему вы упомянули Жорика? Нет-нет, не хмурьтесь, у нас всё добровольно: товар – товар. Иными словами, предлагаю обменяться информацией.
Теперь я его совсем не боялась. Не знаю почему, просто в один момент вдруг поняла, что он не только не сделает мне ничего плохого, но и постарается, чтобы другие меня тоже не обидели. Потому мне больше не мешали ни дрожь, ни волнение, ни прочие смятения чувств. И я сказала:
– Сомневаюсь, что это будет равноценный обмен. Имеется в виду информация с моей стороны.
– Будь что будет, я рискну. Не думайте о том, насколько ваши знания важны или вовсе не значительны. Порой одна фраза, да что там фраза, одно слово может пролить свет во тьму. Или на тьму? Надо же, стал забывать… В общем, прольёт. Начинайте.
– С чего?
– С того, как вы познакомились с Жорой-Быком. Прошу прощения, с сотником Далматовым. Чего вдруг он воспылал к вам таким интересом? Спрашиваю, потому что, пардон, его сексуальные пристрастия лежат несколько в другой области. Хотя говорят, что у него случались романы и с женщинами… Ради Бога, не сочтите меня сплетником, сам не знаю, почему я вдруг озвучил компромат на нашего славного сотника…
В конце концов, что я мнусь? Я же не на службе в уголовном розыске и вообще в государственной структуре. Я, как и Бойко, – представитель частного бизнеса. И сейчас мы общаемся с ним не как соучредитель фирмы «Каола» и торговец оружием, а как два человека, хорошо знавшие и любившие тетю Липу.
После такой расстановки акцентов общаться с Бойко мне стало гораздо легче.
– Говорите, почему они воспылали ко мне интересом? Честно говоря, я и сама хотела бы об этом узнать.
– Еще одна любопытная, вся в тётку. Я же всё время твердил ей: меньше знаешь, крепче спишь. Не послушалась.
От его слов на меня пахнуло холодом. Могильным. Он вовсе не угрожал и не пугал меня, просто констатировал. Этак по-отечески. Однако я никак не отреагировала. Во мне вдруг что-то будто заклинило, и я никак не могла заставить себя открыть рот.
– Может, ты считаешь, что это я утопил Липу? – обеспокоился хозяин «Бойко-маркета», сразу забыв весь официоз.
– Нет, почему-то такая мысль даже не приходила мне в голову. Вы никаких других подробностей о её гибели больше не знаете?
– К сожалению, фактов у меня нет. Только разрозненные сведения; чтобы собрать их в единое целое, надо обладать какими-то другими способностями. А может, и возможностями. Наверное, Михайловский – наш общий знакомый – управился бы с этим куда проворнее…
– Вот и я об этом подумала. И даже деньги ему предложила. Небольшие, как частному сыщику, чтобы он нашёл убийцу.
Он некоторое время оторопело рассматривал меня, потом хмыкнул:
– Какой идиот выдумал, будто женщины – непременно трусихи. Они куда смелее многих мужчин. Ну и как отреагировал на ваше предложение правильный мент Фёдор Михайлович?
– Как-то невнятно. Я до сих пор не знаю, он работает на меня или удовлетворяет свое профессиональное любопытство.
Между нами словно происходила пристрелка. Я могла бы сказать Бойко о записке, найдённой мной в шубе тетки. Или о том, что Далматов уже купил у меня дом и даже предложил отправить мне домой вещи, которые находятся в доме. Разве что прямо не сказал: «Давай живо убирайся отсюда, и чтобы ноги твоей в Костромино больше не было!»
– Липа мне всегда доверяла. – Кажется, я вовремя включилась, Александр как раз начал рассказывать о своих отношениях с Олимпиадой. – И прежде от меня ничего не скрывала, а в последнее время стала чего-то недоговаривать. Мол, погоди, я и сама ещё никак не разберусь, что к чему. А накануне гибели Липа позвонила мне, захлебываясь от радости: «Я такое узнала, расскажу, не поверишь!» Но до меня ей дойти не дали.