Прохаживалась я по дому и все оттягивала неприятный момент. Однако тяни не тяни, никто за тебя этого не сделает.
В конце концов, когда тянуть и дальше становилось глупым, я зашла в соседний двор. Гроб, видимо, увезли, пока я была в гостях у Далматова, и сейчас подворье выглядело осиротевшим. Набрав побольше воздуха, постучала во входную дверь. Никто мне не ответил, но я все же потянула на себя ручку двери. Так уж у нас принято, что главное – постучать. А потом мы заходим, собираются нас пускать или нет.
Посреди большой комнаты стоял стол, ничем не накрытый, за которым сидел мужчина перед бутылкой какого-то мутного напитка, и даже спина его выражала отчаяние. Он не привстал, не обернулся, как будто не слышал ничего или не желал слышать. Наверное, поминки устроили где-то в другом месте.
– Извините, но я стучала, – сообщила я на всякий случай спине, догадываясь, что это муж Лиды. – Я уезжаю, здесь теперь будет жить кто-то другой. Тетя Олимпиада оставила деньги – часть их я хочу передать вам…
– Будь она проклята, ваша Олимпиада! – сказал он с такой злостью, что я вздрогнула.
– Зачем вы так? Её ведь тоже убили. Она ни в чем не виновата…
– А кто виноват? – с рыданием вскричал он и резко качнулся из-за стола в мою сторону, как будто хотел ударить.
Я невольно сжалась и отступила назад. Трудно знать наверняка, как он поведет себя. Видимо, Виталию Майстренко казалось, что алкоголь его не берёт. На самом деле он был пьян настолько, что вполне мог начать разбирательство со мной по-своему, считая виновной в смерти жены. Может, он думал, что если бы я не приехала…
– Вы можете не брать для себя, но дети, им разве деньги не понадобятся?
– Деньги в обмен на живую мать?
И вправду, что ему деньги, когда вдруг ушла безвозвратно любимая женщина. Но мне надо было сюда прийти. Отдать последний долг. Женщине, которую я почти не знала и которую, как ни дико это звучит, сгубила собственная наблюдательность и любопытство.
– Простите, я не хотела вас обидеть.
Я положила в конверт тысячу долларов – всё думала, хватит или нет? Но с другой стороны, в том, что случилось, никто из нас не был виноват: ни тетя Липа, ни я.
Постояла еще немного и сказала:
– Ну, я пойду?
Мужчина ничего мне не ответил. Опять сел за стол и медленно наполнил свой стакан. На вид это был самогон, и по запаху, который стоял в комнате, – тоже. Хорошо, что он не предложил мне выпить за упокой души Лиды, потому что отказаться мне было бы трудно, а я собиралась сесть за руль.
Глава четырнадцатая
Я подошла к Федьке, открыла дверцу и на всякий случай оглянулась вокруг. В прошлый раз я не заметила стоявшего под навесом мужика, который потом под угрозой применения оружия отвел меня к своему «форду».
Это было не так уж и давно. А если точнее, сегодня.
Мне показалось, что в эту минуту где-то далеко прозвучали взрывы и послышалась частая стрельба.
Но с другой стороны, что значит, показалось? Здесь же поблизости нет стрельбищ, и звуки выстрелов трудно спутать с чем-нибудь ещё.
Я выехала со двора и вернулась, чтобы закрыть ворота и накинуть на столбик кольцо. Всё как было тогда, в первый день моего приезда в тёткин дом.
Выруливая на трассу, я вынуждена была пропустить мчавшуюся куда-то пожарную машину, машину «скорой помощи» и милицейский микроавтобус с задернутыми черными шторками окнами.
Интересно, что у них в Костромино случилось, если выезжают такие специфические машины?
Вроде бы я никогда не относилась к зевакам или вообще к любопытствующим особам, но я вдруг вывернула руль совсем не туда, куда отправилась вначале, а поехала за кавалькадой машин, которые обычно приезжают к неприятностям.
В общем, меня несло по пустынной трассе, и я всё больше увеличивала скорость, направляя путь к одному шикарному коттеджу, где меня недавно так хлебосольно принимали. Если «скорая помощь», пожарные, милиция мчались не туда, ничто не помешает мне вернуться.
Уже на подъезде к знакомым местам я услышала такую плотную стрельбу, словно в бой шло приличное войсковое подразделение. Вряд ли это работали медики или пожарные. Отчего-то я подумала, что и полиция, наверное, предпочтет не идти сейчас в открытый бой. А где-то поблизости стоит машина с оперативниками и ждёт, когда стихнет перестрелка.
Когда же машины, что ехали передо мной, стали сворачивать в сторону, я сбавила скорость и даже проехала поворот на проселочную дорогу, ведущую к коттеджу Далматова.
Впервые голос разума заставил меня подумать о собственной безопасности. И даже репутации. Любой сотрудник управления внутренних дел, имеющий отношение к уголовному розыску, может поинтересоваться, что я делаю в этих краях. Именно в такое время. Собираюсь вступить в казачью сотню?
Некоторое время я еще колебалась: поехать за машинами или не поехать? Но потом решила всё же голосу разума последовать. Развернулась на шоссе и нехотя направилась в обратную сторону.
Однако тревога не отпускала меня, и я решила поехать в Ивлев. К Михайловским. Не подумала даже, что их может просто не быть дома. В конце концов, должен же кто-то объяснить мне, что происходит в этих тихих местах?!
На мое счастье, дома оказалась Лера – она собиралась в школу и очень мне обрадовалась.
– Вот здорово, что ты приехала, я с занятий сорвусь!
– Этого ещё не хватало, – вяло запротестовала я, – а что скажет отец?
– Должен же он понимать, что у нас гостья и я не могу думать только о себе…
В этот момент хитрая девчонка как раз о себе и думала. Но зазвонил телефон. Валерия взяла трубку.
– Да, папа, собралась. Задержалась. Не кричи, Лариса приехала. Что же мне бросить её? Первый урок – биология. – Она внимательно посмотрела на меня: – По-моему, не очень хорошо. Ладно, папа. – Она положила трубку и сказала: – Удалось вырвать только первый урок. Потом он сам приедет. Спросил, как ты выглядишь. Извини, но я сказала, как есть.
– Он тоже с работы сорвется?
– Конечно, – вздохнула она, – родители относятся к себе совсем не так строго, как к детям!
Мы помолчали.
– По-моему, он обрадовался, что ты приехала.
– Наверное, тоже хочет получить от меня недостающее звено.
– Какое звено? – Глаза девчонки заблестели.
– Пока не знаю какое. В его версии, – неопределенно пояснила я, слыша в собственном голосе разочарование. Хотя в моей редакции радость Михайловского по поводу моего приезда выглядела достовернее, я бы предпочла знать, что он мне просто обрадовался.
– Говорят, у вас в Костромино такие дела закручиваются! – вдохновенно начала говорить Лера, но глаза её при этом – странно, шестнадцатилетняя девчонка, а взгляд опытного следователя – внимательно следили за моей реакцией.
– Папа тебе рассказывал?
– Как же, от него дождешься! Все приходится самой по крупинкам собирать. Наши болтают, какую-то женщину убили. Трепотня?
– Ничуть, – сказала я. – Эта женщина была моей соседкой. То есть не моей, а соседкой тети Липы… ну, то есть…
– Я поняла, – сказала Лера, – та Лидия Тимофеевна, которую допрашивал папа. По-моему, тебе опасно оставаться в этом доме.
– А какую опасность я представляю для кого бы то ни было! – беспечно отозвалась я, в глубине души вовсе так не считая.
– Они могут подумать, а вдруг соседка успела тебе всё рассказать?
– Кто такие они, и что всё?
– Они – убийцы. А всё – это то, чему сама Лида, возможно, не придала значения. Ты что, детективов не читаешь?
– Нет, – пожала я плечами.
Кажется, я несколько упала в глазах моей юной приятельницы, потому что она категорически заявила:
– В наше время если что-то и можно читать, так только детективы! Всё остальное – полный отстой. Или боевики, где одна пальба да горы трупов, или любовные романы, где сплошь такие мужчины, которых на свете не бывает!
Я могла бы сказать Лере, что не знаю, как насчет трупов, а ту самую пальбу я слышала совсем недавно. А мужчины из любовных романов очень похожи на её собственного папу. По крайней мере мне так казалось. Неужели я, как девчонка-фанатка, создала себе образ и к нему теперь примеряю всех мужчин, которые встречаются в моей жизни?
– Пойдём, я тебя чаем напою, – сказала Лера. – Тебе явно надо подкрепиться. Все это, как ни крути, стресс.
Я села за стол, а она достала чашку с блюдцем и полезла в холодильник.
– Лера, а как ты думаешь, у твоего папы есть недостатки?
– Навалом, – не задумываясь ответила девчонка и стала загибать пальцы: – Во-первых, он страшно не любит признавать свои ошибки, а если и признает, то не спешит извиняться. Во-вторых, когда он принимает душ, то всегда плещется, как слон, – вода во все стороны льётся. Я и занавесочку повесила, неужели так трудно её задергивать, когда в ванну становишься? Вечно на полу лужи!
Ну, положим, насчет занавесочки, я бы живо отучила его лить воду на пол, а вот признавать ошибки… Это гораздо сложнее… Киреева, о чём вы думаете? Ты посмотри, она уже за мента замуж собралась! Домой надо ехать!
Фёдор примчался через полчаса. Влетел в комнату, как ангел мщения, и грозно уставился на меня, махнув дочери: «Свободна!»
– Ну, папа…
– Я сказал, немедленно в школу! – гаркнул он, отчего бедная Валерия схватила рюкзачок и поспешно ретировалась, впрочем, бросив на меня сочувственный взгляд.
– Федя, – укоризненно заметила я, – Лера уже девушка, а ты с ней обращаешься как с малышом-хулиганом.
– Переживёт! – коротко рубанул он и сердито прищурился: – Где ты была?
– Вот, и со мной как с преступницей разговариваешь…
– Короче!
– Когда ты ушёл, я ещё часа полтора повалялась…
– Ещё короче!
– Как с тобой трудно.
– А с тобой легко? Я чуть с ума не сошёл, когда ты пропала. Все костроминские закоулки облазил, а тут ещё возле особняка Далматова стрельба началась… Ой, девчонки, я с вами до пенсии не доживу!
Он, видимо, передразнил кого-то, и так смешно, что я не выдержала и расхохоталась, но под его взглядом осеклась. Друг Федька своими ледяными очами заморозил меня на лету. Я так ледышкой на пол и шмякнулась, только осколки льда в стороны брызнули. Отчего я решила, что именно под моим влиянием этот айсберг начнет таять? Просто на минутку мне показалось…