Я опять проделала старый трюк. Снизила скорость и стала притормаживать, и машина, меня обогнав, помчалась дальше. Кто сказал, что это была та же машина? Разве мы в первый раз запоминали её номер?
Герман безмятежно спал на заднем сиденье, и я решила, что могу заболеть паранойей. Никто за нами не едет, никому мы не нужны. По крайней мере я – это точно.
Солнце потихоньку заваливалось за горизонт. Я взглянула на спидометр. Худо-бедно, а половину пути я уже проехала. Конечно, можно было бы прибавить скорость, но стоило ли рисковать. Девяносто километров в час – вовсе не плохо для не слишком опытного водителя.
Легковые машины нет-нет, да и пролетали мимо. Водители, разумеется мужчины, с удовольствием разгонялись на мало оживлённом шоссе. Некоторые сигналили мне – вроде бы заигрывали. Я тоже приветствовала их легким движением руки. Мол, чао, бамбини! Некогда мне с вами.
Между тем проснулся мой друг-миллионер и всё ещё осоловелым взглядом уставился за окно:
– Где это мы? Я назвала ему последний населенный пункт, потому что как раз катала его во рту: Коркино. – Конечно, медленней, чем хотелось бы…
– Уступить место за рулем? Вообще-то я этого вовсе не хотела, потому что была уверена: всякий мужчина, севший за руль моего Федьки, вовсе не станет его беречь, как я, начнет гонять бедняжку в хвост и в гриву, а он разобидится, да и встанет на шоссе, будто упрямый ишак.
– Только женщина с её необузданной фантазией может назвать «форд» Федькой!.. Как вы, Лариса Сергеевна, насчет поесть? – поинтересовался он.
– Спасибо, я не голодна.
– Тогда не возражаете, если я доем пельмени?
– Доедайте.
– Небось думаете, меня легче убить, чем прокормить? Обычно у меня вполне нормальный аппетит, но когда я волнуюсь.
– А вот моей машине поесть не мешает.
– В смысле заправиться? Вон плакат, – он ткнул вилкой за окно, – через пять километров заправка. Налейте полный бак.
Он протянул мне две пятисотки:
– Берите-берите, раз уж вы были так любезны, что согласились подвезти меня в ваши края.
Нет, каков наглец! Оказывается, это всего лишь любезность с моей стороны.
Мы подъехали к заправке, и пока девчонка в фирменной куртке брала у меня деньги и пристраивала шланг, Герман перегнулся и выхватил ключ из замка зажигания.
– Минуточку, Лара, я пока пройдусь в места, не столь отдаленные.
Он махнул мне рукой и скрылся в том направлении, куда показывала стрелка с надписью «Туалет».
Сзади резко засигналили, так что я даже вздрогнула от неожиданности.
– Дамочка, заснули, что ли, отъезжайте! – прикрикнул на меня мужской голос.
Я обернулась и обомлела. Прямо впритык к багажнику моего Федьки стоял тот самый бежевый «скорпио», который вначале ехал за мной, а потом нехотя обогнал. Прятался он где-то, что ли?
– Сейчас-сейчас, – я открыла дверцу, – мой пассажир… утащил ключ… вон он бежит, извините.
– Ключи надо при себе держать, а не пассажирам их отдавать, – назидательно проговорил мне водитель «форда».
Герман вернулся и опять сел на заднее сиденье, протянув мне ключи. Причем на бежевую иномарку он даже не взглянул.
– Вы погони больше не опасаетесь? – на всякий случай поинтересовалась я, выруливая с территории бензоколонки.
– Ну, положим, тот мой знакомый в своем деле спец и в Ивлевском районе он – величина, но здесь… Вряд ли он станет ловить меня на просторах родины, где всё его влияние сводится к нулю…
На его месте я не была бы так уверена в этом. И потом… Стал бы этот его знакомый просто ехать за нами следом. Если он в Ивлевском районе величина, не стал бы выпускать Германа из этих мест, а остановил бы машину на шоссе и расставил точки над i.
То есть, если кто и ехал за нами, то скорее всего тот, который и сам не хотел разборок в своих краях, а тоже предпочитал уехать подальше и там, где его никто не знает, все свои дела и решить…
Ещё часа полтора мы ехали молча. Я слушала музыку. Герман, наверное, думал о своём будущем миллионера, а потом сказал мне:
– Ещё немного, и станет совсем темно. Через несколько километров у нас на пути будет неплохой мотель. Предлагаю в нём остановиться и спокойно переночевать. Терпеть не могу ездить по ночам.
– Мотель так мотель.
На самом деле мне вовсе не хотелось где бы то ни было останавливаться. А если бежевая иномарка и в самом деле погоня? Может, прежде они не были уверены в том, что Герман едет со мной? Даром, что ли, он прятался.
Моя фантазия разыгралась. Теперь наши преследователи на бензозаправке убедились в том, что Герман едет в моей машине, и больше с нападением тянуть не будут. Мой инстинкт самосохранения прямо-таки взвыл от страха. Останавливаться в мотеле глупо и опасно, именно там беглеца взять легче всего.
– Перестраивайся в левый ряд, – скомандовал мне мой пассажир, как будто на шоссе было страсть какое оживленное движение, но я покорно взяла влево. – Сейчас будет поворот к мотелю.
Я не стала выказывать неповиновения, потому что задумала кое-что и теперь всеми средствами старалась усыпить бдительность моего похитителя. Вовсе не такого крутого, каким он старался казаться. Сказала, будто меня интересовало только это:
– Надеюсь, мы остановимся в разных номерах?
Он рассмеялся:
– И не надейся, моя дорогая. Чтобы я выпустил тебя из-под своего присмотра! Наоборот, дежурному администратору я расскажу романтическую историю, как возил тебя, свою невесту, знакомить с родителями. И что мы уже подали документы в загс, а через неделю у нас регистрация…
Не знаю, как внутри, снаружи этот мотель показался мне весьма непрезентабельным.
– Здесь, наверное, и автостоянки нет, – сказала я не для того, чтобы его позлить, а чтобы еще больше рассеять внимание. – Дыра та еще.
– Должна быть! – Он вылез из машины, таща за собой свою тяжеленную сумку. – Там мужик стоит у входа, сейчас я узнаю. Подъезжай ближе.
А вот тут он и ошибся! Расслабился. Думал, что если держит в руках сумку с долларами, то держит и меня. Как только он отошёл метров на десять, я дала полный газ и с места рванула машину так, что бедный Федька подпрыгнул, хотя конструкторы вряд ли вкладывали в него способность к прыжкам.
Боковым зрением я увидела перекошенное от злости лицо Германа, разинутый в крике рот, но больше ничего рассматривать не стала, потому что помчалась прочь от этого места, уповая на то, что у него под рукой не окажется попутной машины, или такси, или любого другого транспортного средства.
Глава двадцать первая
Терпеть не могу сумеречное время суток, когда все предметы теряют четкие очертания и даже природные цвета. Порой в раздражении я даже начинаю доказывать самой себе, что поговорка «Ночью все кошки серы» вовсе не о ночи. Ночью у них только глаза светятся одинаково. В сумерках все кошки серы – вот как надо говорить.
На самом деле всё, что я сейчас мысленно выдавала, было продуктом моего взбудораженного мозга. Я от дедушки ушёл, я от бабушки ушёл!
Мне не верилось. Хотя я могла просто смотреть в зеркало заднего вида, мне хотелось обернуться и долго смотреть назад: не кинулся ли кто за мной в погоню?
Неужели я смогла просто так взять и уехать. Получилось, я бросила Вируса в каком-то заштатном мотеле. Но с другой стороны, а кто он мне – друг, брат? Может, это из-за него я лишилась мужчины своей жизни.
Надо же, как меня мотает – от пьянящего воздуха свободы до некоторой виноватости: вот взяла и оставила мальчишку одного, с тремя миллионами баксов в обычной дорожной сумке. Олька мне не поверит! А родителям я даже не стану рассказывать, а то ещё решат, что их великовозрастную доченьку нельзя никуда отпускать одну.
За окнами моего Федьки наступила ночь, смутное время кончилось, и, как ни странно, окружающий меня пейзаж стал четче и строже. По крайней мере в свете фар машины.
Ничто не мешало мне вести машину и думать думу. «Узелок завяжется, узелок развяжется», – сообщило «Радио-ретро». Насчет развязаться – это пожалуйста, вон некоторые концы моей странной истории так и болтаются по ветру и завязать их нечем.
Кто убил тётку, я не узнала. То есть Фёдор мне не сказал его фамилию. Да надо ли мне это знать?
И что делать мне с моим магазином? Ещё одно наследство!
И что делать мне с предполагаемым браком? Выходить за Михайловского или нет?
Может, зря я продала Далматову тёткин дом? Правда, теперь он всё равно покойник. Александр Бойко отомстил за смерть своей возлюбленной, пусть даже Жора-Бык, как считает Михайловский, вовсе не давал приказ об её убийстве.
По большому счету дом вообще теперь ничей. Вернее, по документам мой, но я больше не собиралась предъявлять на него права.
На магазин я тоже не собираюсь их предъявлять.
«Однако документы на него взяла с собой!» – напомнил внутренний голос. Я даже и в мыслях ходила вокруг да около, боясь что-то окончательно решить для себя.
Мне отчего-то вспомнилась Лера, которую по телефону отчитывал Михайловский. Что же, и мне вот так оправдываться: «Федя, ну, Федя, я не виновата, он сам меня утащил». А Федя наверняка начнёт доказывать, что я могла бы крикнуть, могла бы позвать на помощь, могла бы позвонить, могла бы вообще не ходить одна за какими-то там цветами…
Хорошо хоть, Федька продолжал спокойно ехать вперед, глотая километры дороги и с каждой минутой приближая меня к дому…
Или оставить все как есть? Положиться на судьбу? Ведь это так удобно, во всём ссылаться на неё. Мол, для чего-то же она это сделала, послала к озеру Германа-Вируса… Я взглянула на часы: девять вечера. Если и дальше моя езда пойдет так же гладко, в полночь я буду дома.
Всё складывалось хорошо. Прямо-таки прекрасно. Откуда тогда у меня это ощущение тревоги? И даже вины. Словно я предала кого-то. Или просто совершила недостойный поступок.
Теперь, чем ближе я подъезжала к родным краям, тем жарче становилось мне в шерстяном свитере и джинсах. Я ехала в лето, господа!