Кому и что Фёдор хотел доказать, я не знала, но он не собирался уезжать из Ивлева вовсе не потому, что ему там ужасно нравилось, а потому, что был упрям и зол на весь свет, как бы он ни пытался меня в том разубедить.
– Ларуся, ты чем-то расстроена? – спросила мама, погладив меня по голове, как маленькую.
– Нет, это пустяки, – улыбнулась я. – Тебе понравилось платье?
– Очень.
– А папе джинсы?
– Думаю, понравились, но он стесняется в этом признаваться.
– А ты скажи, что они ему очень идут и что молодят его…
Я почувствовала некоторое сопротивление со стороны мамы.
– Ты не хочешь, чтобы он выглядел моложавым? – удивилась я.
Мама вздохнула:
– Ох, доченька! Седина в бороду – бес в ребро, люди недаром говорят.
– И ты боишься, что какая-нибудь молоденькая его от тебя уведёт?
Мама отвела глаза:
– Ты этого не поймешь.
– Послушай, мама, можно, я впервые в жизни дам тебе совет?
Я всегда хотела с мамой на эту тему поговорить, но из деликатности предпочитала молчать. А после разговора с Фёдором вдруг решила, это он пусть живёт как хочет. Мои же родители слишком мне дороги, чтобы я подобные мысли держала при себе.
– Говори, – удивилась мама; может, она и не хотела продолжать наш разговор, но любопытство взяло верх.
– Только ты меня не перебивай, ладно?
– Хорошо-хорошо, я выслушаю тебя.
– Мама, принято считать, что женщины больше всех боятся старости.
– А на самом деле не так? – Она снисходительно улыбнулась: мол, что ты-то об этом можешь знать!
– Не так. На самом деле старости больше всех боятся мужчины.
– Ой, не смеши меня. – Мама до этого сидела на тахте в моей комнате, а теперь поднялась, намереваясь уйти.
– Мама, ну ты же обещала…
Она всё ещё стояла передо мной, словно ждала, когда я скажу и вовсе сущую ерунду, после чего она с чистой совестью уйдёт к себе.
– Как ты думаешь, почему мужчины частенько уходят от стареющих жен к совсем молодым девчонкам?
– Что ж тут непонятного – кобели. Тянет их на свеженькое. Старая-то жена надоела…
– Это общепринятое заблуждение!
– Интересно. Все, выходит, ошибаются, а одна Лариса Киреева истину знает.
– Может, и не одна. Только те женщины, которые знают, не спешат этой истине следовать.
– В чём же она заключается?
Мама наконец присела рядом со мной и обратила на меня недоверчивый взгляд.
– Да, мужчины боятся старости. Потому что стареющая женщина, как старости ни боится, все же имеет куда больше средств для борьбы с ней. Особенно сейчас. Она и живот подтянет. И морщины уберет, и грудь сделает как у девушки, а у мужчины?
– Он может спортом заняться, бег, плавание, то да сё… – неуверенно предположила мама.
– Вот именно, то да сё! – фыркнула я. – Потому что у мужчин ослабевает и дает сбой тот инструмент, который прежде не подводил. Что он делает?
– Понятное дело, к молоденькой бежит. Думает, благодаря подъему духа, который она в нем вызывает, поднимется вообще всё.
Сказала и смутилась. Недаром. Я заметила в последнее время моя всегда спокойная мама несколько раздражена.
– А что должна делать умная жена?
– Лара, ты меня пугаешь. Тебе всего двадцать пять лет, откуда такие мудрствования.
– Мне уже двадцать пять, а думаю я так по привычке искать выход из трудных положений. Сначала, я считаю, нужно как следует приглядеться к обстановке. Что делают большинство женщин в такой ситуации?
– Смиряются.
– Делают вид, что смирились. На самом деле они начинают убеждать своего мужа в том, что он старый. Дед. Они так и называют его теперь: дед! Это смешно слышать от женщины, которая и сама не молода.
– Я тебя не понимаю, – чуть ли не простонала мама. А вот я понимала, что залезла в такие дебри, из которых не выберешься ни за пять минут, ни за десять.
– А ты не должна говорить папе, что он старый. И дедом его не должна называть. И в ласке не отказывать. Наоборот, всё время его поддерживать, покупать ему красивую одежду, обращать внимание на то, как он хорошо выглядит. Конечно, не забывая о своей внешности…
– А почему ты вдруг стала рассуждать о мужчинах в возрасте? Вроде тебе ещё рано. Уж не влюбилась ты в какого-нибудь старика?
– Мама, и какой возраст подразумеваешь ты под этим словом – старик?
– Намного старше тебя! – отрезала мама и ушла, ничуть не проникнувшись моей теорией.
Я легла на тахту поверх покрывала и задумалась. Что я натворила? Отказалась от красивого мужчины. Лера… Она сказала, что будет меня ждать… Михайловский. Он и так не был в себе уверен, а тут ещё я добавила… Что же делать: позвонить и извиниться? А если он мне просто нагрубит и повесит трубку…
Ольга в таких вот случаях обычно говорила: «Основной показатель – твои ощущения и настроения. Прежде всего задай себе вопрос: я хочу этого? Если нет, то о чём и говорить».
Я постаралась представить себе Фёдора, его властное холодное лицо. Каждый раз, чтобы вызвать на нём улыбку, добиться не таяния, а хотя бы подтаивания этой ледяной глыбы, мне придется прилагать титанические усилия…
Но из памяти вдруг выплыло совсем другое лицо. Причём, если прежде я отмечала просто поток эмоций, который вызывал во мне этот образ, то теперь мне стали видеться детали. Усталые серые глаза. Горькие морщинки по обеим сторонам твердого рта, слегка запавшие щеки.
Он ничего мне не говорил о своих чувствах. Тогда отчего же во мне появилась уверенность, что я ему небезразлична? Нет, он сказал: «Значит, я сам невольно подтолкнул вас к нему».
Недаром меня так потянуло к Шувалову, грустно подумалось мне. Как я ни боролась, как ни объясняла себе влечение чуть ли не помрачением разума, а оно никуда не ушло. Чувство это. Я влюбилась в Сергея, и никуда от этого не денешься.
Он женат. Живет чёрт-те где. И вряд ли чувствует ко мне то же, что и я к нему. Вот, оказывается, чем любовь зла. Она заставляет влюбляться в того, в кого нельзя.
И ведь никому не скажешь об этом. Олька вся занята своим Ушастым. Мама… Я уже догадывалась, что она скажет в ответ на мои откровения. Влюбиться в женатого мужчину! Можно подумать, нет достойных холостяков…
Мне стало так жалко себя, что я заплакала.
– Лара, – крикнула у двери мама, – тебя Оля зовёт к телефону.
Она заглянула и увидела мое зарёванное лицо.
– Что случилось?
– Голова болит, – соврала я и взяла трубку.
– Ларка! – закричала моя подруга так громко, что я чуть не выронила трубку. – Кажется, мы с тобой приплыли.
– В каком смысле? – удивилась я.
– Мы себе такого врага приобрели!
– Имеешь в виду в лице Левы?
– Ну да, понимаешь, он с Лёшкой подрался. А когда уходил, сказал: «Я твою фирму уничтожу!»
– И что ты думаешь по этому поводу?
– Надо её срочно продать.
– Кому?
– Профессору, – сказала она.
Есть у нас в городе один криминальный тип, который страшно любит разыгрывать из себя интеллигента. Я вообще-то не слышала, чтобы он зарился на нашу фирму. Неужели вокруг бизнеса всегда толкутся подобные ему люди?
– А мы с тобой что будем делать?
Она явственно замялась, из чего я поняла, что свою часть проблемы она уже решила, а мою – мне придется решать самой.
– Мы с Кононовым поженимся и уедем в Австрию. Его туда работать приглашают. Он ведь тоже программист, только на ступень выше, чем мы с тобой. Но я вполне смогу ему помогать… Ты чего молчишь?
– Думаю. Не успела я на недельку уехать, как ты уже и до Профессора добралась.
– Мы с тобой просто не знали, какой он из себя. Это же он с товарищем подходил к нам тогда в ресторане.
– И это ты говоришь мне при своем Кононове?
– Нет, он домой ушёл. У него тоже есть дела…
– День свадьбы уже назначен?
– Пока нет. Во вторник узнаем, что к чему. Ушастый обещал договориться, чтобы нас побыстрее зарегистрировали.
– Ты счастлива?
– Очень. И чувствую себя виноватой перед тобой. Получилось, что дружба дружбой, а счастье врозь.
– А ты хотела бы, чтобы мы были втроем?
– Нет, но… Ты не обижаешься?
– Конечно, нет, глупая! Радуюсь за тебя – ты своё счастье выстрадала.
– А ты?
– Ну, у меня еще три года форы, – пошутила я.
– И всё-таки ты расстроена. Из-за меня?
– Нет, – поневоле тяжко вздохнула я, – ты здесь ни при чём. Но просьба у меня к тебе имеется.
– Так говори, что же ты молчишь!
– Не спеши искать встречи со своим Профессором, – сказала я, – еще не вечер. Я ведь тоже имею право голоса, не правда ли?
– Само собой. Просто мне показалось, что даже две, но слабые женщины с таким крутым мэном, как Лёва, не справятся.
Увы, полюбив, Олька опять почувствовала себя всего лишь слабой женщиной. А ведь совсем недавно она бросалась в бой, не обращая внимания на то, кто ей противостоит и как его звать. Оказывается, любовь, давая нам силы в одном, лишает их в другом. Закон сохранения энергии. Я говорю, естественно, о счастливой любви.
С чего я взяла, что судьба моя тоже решится сейчас. Прошла всего неделя. Просто она так много в себя вместила, что мне показалось вдруг: пора, пора бы моей судьбе подсуетиться и чего-нибудь мне предложить…
«А Михайловский?» – попытался пискнуть мой внутренний голос.
«Я имею в виду кого-нибудь, кроме Михайловского».
На другой день я отправилась к Лёве на переговоры. И говорила с ним без обиняков:
– Хочешь ты этого или не хочешь, но Ольга выходит замуж и уезжает с мужем в Австрию. Фирма её больше не волнует. Но я-то остаюсь. Если ты считаешь себя обиженным, фирма «Каола» может компенсировать тебе моральный ущерб. В разумных пределах, конечно.
Он, по-моему, слегка обалдел, но сказал коротко:
– Я подумаю.
А это уже, как ни крути, вселяет кое-какую надежду в единоличного теперь главу фирмы «Каола». Надо будет взять мне помощника. Или референта. И конечно, секретаря. У меня уже есть кое-кто на примете.
Как заметили классики, судьба играет человеком, а человек играет на трубе. Определенно этот Ушастый испортил мою подругу. Никакой крутой вумен Ольги Кривенко