В этот день они ужинали на улице при свете дюжины толстых свечей из белого воска. Народу было больше чем обычно, пришло несколько рабочих с виноградника и новый экскурсовод – итальянка, студентка университета, которая жила в городе. Ее звали Тереза, она была высокой, стройной и очень хорошенькой. Перед ужином Лилиан заметила, как Антон разговаривал с ней, стоя на краю лужайки. Он вращал вино в своем бокале, подняв его к свету, и показывал ей, как различать и определять вкусы и ароматы. Лилиан начала было думать, не было ли это просто в его обычае – проявлять внимание к своим экскурсоводам – и что она, может быть, придает слишком большое значение возникшей между ними симпатии. Если бы это было на самом деле так, если бы она смогла избавиться от своего наваждения, поняв, что это просто глупая влюбленность в своего красивого, харизматичного начальника, жизнь оказалась бы гораздо проще.
Когда все сели за стол, Катерина подала умопомрачительное рагу из ягненка с теплыми лепешками и соленым маслом, а Доменико принес к нему особое выдержанное брунелло. Смесь вкусов взрывалась на языке Лилиан. На десерт был торт из темного шоколада с вишней, взбитые сливки и кофе.
Лилиан заметила, что Антон был более сдержан, чем обычно. Казалось, ему не по себе. Также она обратила внимание, как Тереза и Маттео как-то обособленно сидят в дальнем конце стола. Антон почти не смотрел на Терезу, но время от времени встречался взглядом с Лилиан. Он смотрел на нее, пока остальные разговаривали, а она молча наслаждалась едой. Когда она ощущала на себе его взгляд, она поднимала глаза, и они незаметно для других переглядывались, что она не могла не счесть за желание остаться вдвоем. Ей очень хотелось этого, и она знала, что он ощущает то же самое. Все так и было на самом деле. Ей ничего не показалось.
После ужина никто даже не моргнул глазом, когда Антон объявил, что проводит Лилиан в гостевой дом. Был чудесный летний вечер, луна была почти полной. Тереза попрощалась со всеми, и ее отец забрал ее на машине у ворот виллы. Мистер и миссис Гуардини ушли, держась за руки, разговаривая и смеясь, а Маттео с Марко остались за столом, обсуждая цены на бензин и американские машины и наливая себе скотч из бутылки.
Как только Антон с Лилиан оказались вдвоем за воротами на кипарисной аллее, где только свет фонаря освещал их путь, Антон сказал:
– Я рад, что вы сегодня пришли.
– Я тоже, – ответила она. – Но вы были таким тихим. Все в порядке?
Воздух был таким влажным, что ее летнее платье липло к коже.
Антон смотрел себе под ноги.
– Мне очень жаль. Но сегодня днем кое-что произошло.
– Вы можете рассказать мне об этом?
Он помолчал, но потом вздохнул.
– После того как я простился с вами у бассейна и вернулся на виллу, мне передали, что звонила моя жена, и я перезвонил ей. – Он снова помолчал. Лилиан ждала, чтобы он продолжил. – Она сказала, что больше не хочет приезжать сюда, что детям лучше в Лос-Анджелесе, с ее семьей. Она хочет развестись со мной.
У Лилиан сжалось сердце.
– О, Антон. Мне так жаль.
– Я просил ее подумать, – продолжил он. – Предложил построить здесь дом для ее родителей, чтобы они могли приезжать и жить сколько угодно. Или, если они хотят жить в городе, купим квартиру в Монтепульчано или во Флоренции. Но ей не нравится эта идея. Она ясно сказала, что предпочитает Америку Италии и хочет, чтобы ее дети росли там. А не здесь.
– Но это и ваши дети.
– Я напомнил ей об этом, но она хочет ссоры.
Лилиан подняла на него глаза.
– Как кто-то может не хотеть растить детей в таком месте, как это?
– Жаль, что она не разделяет ваших чувств. Мне теперь предстоит очередная судебная война. Думаю, что она разденет меня догола в финансовом смысле.
Лилиан поглядела на небо.
– Мне так жаль. Я даже передать не могу. Я хотела бы хоть чем-нибудь вам помочь, но не могу представить, что бы это могло быть.
– Вы уже это делаете.
Она не была уверена, что именно он имеет в виду, но переспросить побоялась.
Они дошли до тихого места, где стоял ее дом, и остановились на парковке, засыпанной гравием. Лилиан стала рыться в сумочке в поисках ключа.
Она думала, не стоит ли ей предложить Антону зайти, чтобы продолжить разговор. Когда она позволила ему осветить темную лестницу, пока она поднималась и вставляла ключ в замок, неуверенность только возросла. Распахнув дверь, она обернулась к нему.
Он казался очень одиноким. Покинутым. И таким красивым. Ей не хотелось прощаться. Ей хотелось еще поговорить с ним.
– Не хотите зайти? – спросила она.
Он кивнул и начал подниматься по лестнице.
Лилиан включила верхний свет. Оба зажмурились, и тогда она включила маленькую лампочку у дивана, которая делала освещение в комнате более мягким.
В квартире было удушающе жарко. Антон остановился в дверях, а Лилиан, переходя из комнаты в комнату, открывала все окна. Вернувшись в кухню, она выключила верхний свет, и комната погрузилась в уютный золотистый полумрак.
Антон так и не сошел со своего места возле двери.
– Лилиан… – В его голосе прозвучала извиняющаяся нотка.
Он не хотел оставаться?
Он облизнул губы.
– Я пойму, если вы предпочтете, чтобы я ушел.
– Почему вы так говорите?
– Потому что вы замужем и ваш муж в отъезде, и я… Ну, я тоже все еще женат. И вы работаете у меня. Мне не хотелось бы, чтобы здесь возникали вопросы о…
– Пожалуйста, останьтесь, – попросила она. – Мы же просто поговорим.
Он немного помедлил, а потом прикрыл дверь.
Лилиан скинула босоножки и босиком прошла в кухню.
– Хотите кофе?
– Было бы очень хорошо. Спасибо.
Она занялась делом, отмеряя молотый кофе в стальную кофеварку и понимая при этом, что от такого его количества не заснет теперь всю ночь. Но ей было все равно. Антон был здесь.
Он подошел и сел на диван.
– В свете всего произошедшего мне теперь трудно не задаваться вопросом, не вышла ли моя жена за меня только из-за денег.
Лилиан налила в кофеварку воды и включила ее.
– Я уверена, это не так. Вы замечательный человек. Женщина должна быть просто безумной, чтобы не влюбиться в вас.
Он тихо усмехнулся.
– Вы очень добры. Хочу отметить, я не нарывался на комплимент, но я оценил его. Ничто так не подрывает мужскую уверенность в себе, как слова женщины, что она не желает его больше видеть.
Лилиан присела рядом с ним на диван.
– Не может быть, чтобы она правда такое сказала.
– Ну, может, не именно такими словами, но в целом смысл был таким. – Он сделал резкий выдох. – Но дело же в том – если бы она любила меня, она не хотела бы жить врозь, неважно где. Наверное, и обо мне можно сказать то же самое. Может быть, это я сделал выбор – эта винодельня, а не все остальное. Но она никогда не просила меня продать ее и переехать в ЛА. И я не думаю, что ей бы этого хотелось.
Лилиан положила руку на спинку дивана и уперлась пальцем в висок.
– Вы ее любите?
Он задумался на какой-то момент, потом опустил глаза.
– Думаю, что недостаточно. Хотя мои дети…
Понимающе кивнув, Лилиан поднялась проверить булькающую кофеварку.
– Расскажите, как вы с ней встретились.
Наблюдая за тем, как она достает пару кружек из буфета и ставит их на поднос, он заговорил.
– Это было сразу после того, как я выздоровел, а мой брат выкупил у меня компанию. Тогда я совершенно не знал, что же мне делать. Я встретил Кейт на благотворительном вечере в пользу бездомных. Она работала на раздаче, продавала напитки и закуски. Потом она говорила мне, что для нее это была любовь с первого взгляда – и для меня, наверное, тоже. Она была великолепна, и мне так нравился ее американский акцент. Мы начали флиртовать и, не успев и глазом моргнуть, влюбились друг в друга. Ей нравилось жить в Лондоне, и я думал, мы сделаем друг для друга что угодно, поедем вместе куда глаза глядят. Мы приехали в Италию на выходные, и оба влюбились в эти места. Когда я узнал, что винодельня продается, казалось, ей она тоже нравится, но, может, это было минутное увлечение, а может, она только делала вид. А может, не поверила, что я всерьез собираюсь купить винодельню в чужой стране и переехать сюда жить.
Лилиан поставила кружки на поднос и налила кофе.
– Продолжайте, – попросила она.
Он откинулся на спинку дивана и потянулся.
– В первый год винодельня требовала очень много внимания. Я был занят, а ей не была особенно интересна ни финансовая сторона дела, ни уж тем более работа на полях. Сбор урожая – тяжелая работа. Долгие часы. Как раз тогда она и начала скучать по Лос-Анджелесу. Она решила завести детей. Я с самого начала хотел детей, так что был рад этому. Наш первый ребенок – моя дочь Слоан – на какое-то время сделала ее счастливой, но тут подошел очередной сезон сбора урожая, и она беспрестанно жаловалась, что меня все время нет рядом. Мы ссорились из-за этого, но как-то справились, и она снова забеременела. Какое-то время все было хорошо, но работа на винодельне совсем не была интересна Кейт.
– А для вас это стало страстью, – Лилиан принесла поднос с кофе к дивану и передала одну из кружек Антону.
– Да. Когда бы я ни заговорил об этом, она скучала до слез и не пыталась этого скрывать. Она видела в этом лишь нечто, что отнимает у нее мое время и внимание. Может быть, это была своего рода ревность.
– Мне немного странно слышать это, – сказала Лилиан, садясь, – потому что иногда я чувствую то же самое по отношению к рукописи Фредди. Я знаю, что не могу противостоять его страсти к этой книге, и иногда это очень обидно. – Она сделала паузу. – Но не будем об этом.
Антон положил в чашку сахар.
– Расскажите еще о Кейт, – сказала Лилиан.
Отхлебнув кофе, он продолжил.
– Ну… она всегда была городской девушкой. Она предпочитала торговые центры, а я – природу. Хотя в свою защиту я должен сказать, что, когда мы встречались, она изображала другое. Она всегда готова была пойти со мной в поход или поехать на велосипедах. Но, стоило узлу затянуться, все это прекратилось. Она могла пойти со мной на пляж субботним утром, но в остальном это были ужины в ресторанах, кино, танцевальные клубы. Может быть, ее желание ходить в походы было лишь искусным планом, чтобы увлечь меня, и я попался в ловушку.