– Ну тогда скажи, что мне делать, – сказал он. – Хочешь, чтобы я поговорил с Фредди?
Ее глаза взметнулись, встретились с его, и она горько усмехнулась.
– Ты шутишь? Нет, Антон. Ты и так уже сделал достаточно.
Ее голос был холодным и ровным, она и сама понимала всю жестокость своих слов, каждое из которых кинжалом вонзалось ему в сердце.
Отчасти она сожалела об этом. Ей не хотелось причинять Антону боль, потому что он был прав. Ничего не изменилось. Она так и была безумно, страстно в него влюблена. Она ощущала силу, идущую от его тела, находящегося всего в нескольких метрах от нее, и ей хотелось только одного – броситься в его объятия.
Необоримое желание захлестнуло ее горячей волной, застив все размышления. Она не смела взглянуть на Антона. Если она сделает это, ей конец. Она кинется к нему, начнет извиняться и говорить, что не имела в виду ничего дурного.
Вместо этого она напомнила себе, что она замужняя женщина, которая влюбилась в красивого, взрослого мужчину, который к тому же был ее богатым боссом. И это случилось, потому что ее муж пренебрегал ей и потому что само это место было каким-то сказочным.
Она и правда потеряла связь с реальностью. Ее соблазнила красота. Но все это было нереальным. Это не ее жизнь. Фредди ее муж, она его любит, и он любит ее.
Лилиан перестала ходить и встретила встревоженный взгляд Антона.
– Это была ошибка.
Пространство между ними потрескивало от электрического напряжения. Лилиан была в ужасе от слов, сошедших с ее губ, но не могла взять их назад. Она говорила себе, что, произнеся их, она поступила правильно.
– Мы должны закончить, – добавила она, на случай если он не понял.
– Нет.
– Да. Мы не должны были позволить этому случиться. Мы зашли слишком далеко, Антон. Мы должны это понимать. Не знаю, о чем мы думали. Ты мой начальник, я замужем, у тебя есть жена и дети. Это было неправильно.
– Пожалуйста, не говори так.
– Но это правда. – Все ее нервные окончания захлестнуло паникой. – Мне надо идти.
Она пошла к двери, но он преградил ей путь. Их взгляды встретились. Он взял ее за руку, и она тут же растаяла. Все ее сопротивление пало.
– Лилиан, оставь его, – Антон притянул ее к себе и прижался лбом к ее лбу. Его подбородок был небрит и колюч. Она почувствовала на губах его жаркое дыхание.
– Это не так просто.
– Я знаю, что непросто, но ты должна это сделать.
Она не могла оторваться от него. Слезы потекли по ее щекам. В последний раз, – сказала она себе. – Последний поцелуй.
Ее руки взлетели к нему на плечи, и она не могла сдержаться. Желание захлестнуло ее. Антон прижал ее к стене и начал страстно целовать, пока у нее не вырвался стон.
– Антон, пожалуйста. Мне надо идти.
Оторвавшись от нее, он отступил на шаг. Его грудь тяжело вздымалась.
Каким-то образом она нашла в себе силы отвернуться и выйти за дверь.
Снаружи ее ослепил солнечный свет. От жары у нее закружилась голова. А может, это были последствия поцелуев Антона и хаос ее собственных эмоций.
Она попыталась сказать себе, что все сделала правильно – что она замужняя женщина. И испытывает к Антону просто временное сексуальное влечение.
А Фредди пять лет был ее мужем. Он хороший, добрый человек, и он не заслужил предательства. Она не может его бросить.
Глава 20. Слоан. Тоскана, 2017
Коннор отправился в гараж позади виллы в поисках загадочных писем Лилиан Белл, а Слоан решила сводить детей в сувенирный магазин. Когда они вышли с виллы, солнце стояло высоко в зените, высокие кипарисы покачивались на ветру. Дорожка вдоль кипарисной аллеи была знакома Слоан, как собственная ладонь, и она вспомнила, как каталась тут в детстве на розовом велосипеде, от виллы до погребов, туда и обратно. На нем был сверкающий серебристый звонок и по краям руля – пушистые голубые кисточки, как помпоны чирлидеров. И как ей нравилось крутить педали, катясь вниз с холма наперегонки с кузиной Рут, а Коннор старался догнать их на своем трехколесном велосипедике.
Она обрадовалась, когда Эван помчался вперед с криком «Я вас всех обгоню», и подтолкнула Хлою бежать за ним. Сама Слоан тоже пробежалась вместе с ними, и так они быстро пробежали всю дорогу и оказались на большой парковке, задыхаясь и хохоча. Отдышавшись, Слоан повела их к большому каменному зданию, где размещались гостиница, столовая и сувенирный магазин.
– Давайте посмотрим, может, мы купим тут каких-нибудь сувениров, чтобы вы отвезли их друзьям домой, – предложила она. Она не была уверена, что они найдут что-то подходящее в сувенирном на винодельне, но попробовать же стоило.
Внутри за прилавком стояла девушка, по-видимому, студентка. Слоан отпустила Эвана и Хлою бродить между витрин с кулинарными книгами, брелоками, магнитиками и кружками. На полках повыше стояли бутылки вина и граппы в особых подарочных упаковках.
В магазин зашла семья туристов, которые сказали, что приехали на экскурсию с гидом. Девушка за прилавком сверилась со списком и сказала, что экскурсия начинается снаружи, во дворике.
Слоан подумала о матери Фионы Белл, которая тридцать один год назад тоже была здесь вот таким летним экскурсоводом, а потом как-то ухитрилась перевернуть всю их жизнь. И обнаружила себя у прилавка, наводящей справки об экскурсии.
– А что именно входит в эту экскурсию?
Девушка явно не понимала, что Слоан – дочь покойного владельца винодельни, а эти дети – его внуки. Да и с чего бы, когда сама Слоан не имела никакого представления о том, как устроен бизнес отца?
– Маршрут начинается с экскурсии по виноградникам, – объяснила девушка. – Потом вас отведут в погреба, а закончится все дегустацией вин. Вас интересует английский или итальянский тур?
– Английский, – ответила Слоан.
– Тогда вы как раз вовремя. Он начинается через пять минут.
Слоан хотелось пойти, но она не была уверена, что винный тур будет подходящим развлечением для маленьких детей.
– Может быть, в другой раз, – сказала она. – Когда я смогу прийти сюда одна.
Купив несколько ручек и пару зонтов с эмблемой Виноделен Маурицио, Слоан с детьми вышла из магазина.
Снаружи, в вымощенном камнем дворике, выходящем на виноградные склоны внизу, молодая американка, работающая экскурсоводом, в красной футболке и короткой черной юбке, как раз начинала экскурсию. Она была симпатичной, активной, с волосами медового цвета, очень хорошенькой – скорее всего, тоже студентка на летних каникулах. Она бодро рассказывала про различные сорта винограда, которые выращивались в хозяйстве.
Слоан поняла, что ей становится любопытно, какой же была мать Фионы Белл тридцать один год назад. Как она выглядела, насколько была очаровательна? Она подумала – если эта женщина была похожа на свою дочь, которая казалась очень обаятельным и свободным человеком, то их отец мог действительно по-настоящему влюбиться в нее. Это действительно казалось правдоподобным.
Когда Коннор вернулся на виллу после безуспешных поисков таинственных писем, Слоан уговорила его отступить, переключиться и поесть мороженого. И он наконец согласился свозить Эвана и Хлою в город.
Как только они уехали, Слоан, воспользовавшись редко выпадавшим ей личным временем, рухнула в кресло у себя в спальне. Какое-то время она просто сидела там в одиночестве, наслаждаясь тишиной и глядя вокруг на знакомую обстановку, шторы на окнах и лампы, которые так и не менялись со времен ее детства. Она вспомнила, как Мария играла с ней на кровати в карты, а за окном лил дождь как из ведра. И Коннор был тут же, играл на полу в свои машинки, с удовольствием сталкивая их одну с другой.
Слоан поняла, что снова тоскует по тем счастливым временам, когда жизнь была простой и легкой, и она не обязана была быть безупречной во всем. Игра в карты с домоправительницей. Запах дождя за окном. Отец, который, стоило ей выйти из самолета, подхватит ее на руки, крепко обнимет и скажет, как же он по ней соскучился.
Когда эти радостные воспоминания растаяли и перетекли в сожаления обо всех потерянных годах с отцом, который в конце концов махнул на нее рукой, Слоан встала с кресла и спустилась в кухню, где обнаружила миссис Делуччи, месящую тесто на большом рабочем столе.
– А где Мария? – спросила Слоан, теперь искренне сожалея, что не была более дружелюбной и внимательной к Марии в последнее время, особенно на похоронах отца. В это время Слоан ощущала себя иностранкой в чужой стране, чужаком среди людей, которые ее не одобряют. Кроме того, они с Коннором не разряжали обстановку, держась особняком, потому что не хотели ни с кем обсуждать свои планы насчет винодельни – продать ее как можно быстрее тому, кто даст больше денег. Так что Слоан избегала Марию, не в силах говорить с ней на эту тему. Не желая ее огорчать, Слоан не поднимала на нее глаз и делала вид, что погружена в свое горе. А сейчас, после оглашения завещания, все их с Коннором планы на будущее отцовской винодельни оказались под большим вопросом. Но, увы, она уже не могла вернуться обратно в день похорон и начать все сначала.
– Она ушла домой на обед, – ответила миссис Делуччи, продолжая месить.
Поняв по сдержанному прохладному тону женщины, что ее поставили на место, и осознавая, что она это заслужила, Слоан отступила. Она решила прогуляться, набрать цветов и навестить Марию на ее уютной маленькой вилле. Как давно Слоан была там в последний раз? Она надеялась, что все же еще не поздно. Что Мария будет рада ее визиту, уже последнему перед ее отъездом.
Через двадцать минут она ощутила запах роз, и тут же увидела перед собой виллу. В роще стрекотали цикады. Слоан, чувствуя на лице теплые лучи солнца, сошла с тропы на дорожку, посыпанную гравием, прошла через сад и поднялась по каменным ступенькам к двери.
Вдруг, перед тем как постучать бронзовой ручкой по двери, она занервничала и испугалась, не делает ли она глупость. Может быть, Мария тоже не рада будет ее видеть, и Слоан придется с позором и унижением отступить и вернуться в свою жизнь, полную еще больших горестей и сожалений.