Я обернулась к нему.
– То есть как?
– Финансово, – объяснил Франческо, пожимая плечами, как будто я и так это знала.
– Вы хотите сказать, он содержал нас?
– Ну да, он каждый месяц посылал деньги твоей матери.
– Но я всегда думала, что мы живем на деньги от медицинской страховки и на выплаты от страховки жизни моей матери.
Он кивнул.
– Так и было. Но это Антон оплачивал страховой полис твоей матери, просто на всякий случай. Это была его идея, вскоре после того, как она уехала из Италии. Он хотел быть уверен, что ты не останешься без средств, даже если твоя мать вдруг умрет. Он всегда все планировал и очень хорошо разбирался в финансовых вопросах.
Я перегнулась через перила и опустила голову.
– Не могу поверить, – сказала я, задыхаясь. – Ведь все это время я его почти ненавидела. Я думала, он надругался над моей матерью. Господи, если бы я только знала…
Меня охватило ужасное сожаление – оно буквально сбивало с ног. Антон, мой настоящий отец, уже умер, и у меня больше никогда не будет возможности познакомиться с ним. Слишком поздно.
Сердце в моей груди мучительно сжалось. Какая же я дура. Я должна была раньше начать искать правду. Я не должна была прятать голову в песок, хороня все свои вопросы ради душевного спокойствия своего отца.
Пытаясь прийти в себя, я повернулась к Франческо.
– Но почему же Антон не нашел меня и не сказал мне все то, что сказали вы? Я же даже не знала, что он заботился обо мне и моей матери. Почему он позволил мне все это время считать, что это не так?
– Потому что он не знал, что ты узнала правду. Смерть твоей матери стала для него ударом, но не отменила обещания, которое он ей дал – что он дождется смерти Фредди, и только потом свяжется с тобой. И он ждал этого дня всю свою жизнь.
– Ведь никто не ожидал, что мой папа проживет так долго, – ответила я с новообретенным пониманием.
– Тридцать один год, – сказал Франческо. – Вот уж кто точно превзошел все ожидания.
– И пережил их обоих. – Я вернулась к столику и снова села. – И что мне теперь делать? Как со всем этим жить?
Опустив руки на колени, Франческо жмурился на солнце.
– Похоже, более существенная твоя проблема сейчас – сделать так, чтобы последняя воля Антона была выполнена. Он любил своих детей, и важно, чтобы все понимали – он не лишил их наследства, хотя, конечно, с их точки зрения, это выглядит именно так. Но я могу совершенно определенно сказать тебе – его никто не заставлял изменить завещание. Он хотел, чтобы его дети кое-что поняли, чтобы узнали, что надо быть благодарными и не принимать все как должное, что надо быть независимыми и уметь считать деньги, ради всего святого, а не идти по жизни, думая, что они растут на деревьях. У Антона была очень развита профессиональная этика, и, думаю, таким образом он пытался показать Коннору и Слоан, что деньги даются нелегко. Видит бог, он пытался объяснить им это при жизни, но их мать мешала этому. Кейт нравилось баловать детей.
Я перевела дух.
– Я все еще в шоке от таких новостей.
– Не стоит. Антон понимал, что это приведет тебя сюда, и, подозреваю, хотел, чтобы его дети познакомились с тобой, и, может, научились у тебя кое-чему.
– Но он же даже не знал меня, – возразила я. – Что, если бы я была такой же избалованной?
Франческо покачал головой.
– Он знал твою мать. И он знал, какой она тебя вырастит.
Мы сидели рядом, слушая тихий плеск волн, и дышали солоноватым воздухом Тирренского моря.
– Спасибо вам за все, – поблагодарила я. – Даже не знаю, что бы я делала, если бы так и не сумела узнать правду. Но у меня есть еще один вопрос.
– Я постараюсь ответить, если смогу.
– У меня не было шанса узнать Антона. Марко описывал его как тирана, а Коннор говорил, что он был вздорным. Все, что вы мне рассказали, никак с этим не сочетается. Каким же он был на самом деле?
Франческо долго смотрел на бирюзовую воду.
– Когда я впервые познакомился с ним и когда его знала твоя мать, он был веселым и страстно любил жизнь. Тиран? Я был очень привязан к нему до самых последних дней, но не буду отрицать, что с ним было непросто, и временами он давал волю дурному характеру. Он утратил всю радость жизни в один момент, и с тех пор никогда уже не был прежним.
– Когда это случилось?
– Когда умерла твоя мать. Я думаю, вместе с ней умерли все его надежды на возможное счастье. Тучи сгустились и больше не рассеивались. И не слушай ты тех, кто говорит, что он был бабником. Он был верен твоей матери до самого дня ее смерти. Но потом он просто сдался. Он был одинок. Он хотел как-то заполнить пустоту. Поэтому появились женщины. Но он хорошо обращался с ними. – Франческо поднял взгляд к вершинам деревьев. – Я думаю, может быть, Антон с твоей матерью наконец там, вместе. Мне нравится так думать. Я представляю, что они сидят рядом и смотрят на закат. И пьют хорошее вино.
Я не смогла удержаться и расплакалась. Представив себе все горести, которые они перенесли, расставшись, всю вину, которую испытывали за свой роман, ту цену, которую они за это заплатили, – и все ради спокойствия и благополучия моего отца в Таллахасси.
С вершины холма подул сильный ветер, раскачавший высокие кипарисы, и даже сквозь слезы я смотрела, как на неровный берег под нами накатывают волны.
Когда я успокоилась, я взяла Франческо за руку и пожала ее.
– Спасибо вам за все. Я никогда не забуду того, что вы мне рассказали. – Я поднялась. – Но мне, наверное, надо идти.
– Си, си. Но прежде, чем ты уйдешь… – Он наклонился. – У меня есть кое-что для тебя. Это может помочь тебе в борьбе с врагами.
– О чем вы?
Он вытащил из-под стула обувную коробку.
– Вот доказательство того, чем твоя мать была для Антона и сколько для него значила.
Я взяла коробку и открыла крышку. К моему изумлению и облегчению, она была наполнена письмами из Америки, написанными рукой моей матери и адресованными Антону.
– Боже мой.
– Она писала ему раз в год, – сказал мне Франческо. – Всегда в твой день рождения, до самой своей смерти.
Я выдохнула.
– Я искала их. Все искали. Как они оказались у вас, Франческо?
Он снова пожал плечами и скромно произнес:
– Потому что я был Антону хорошим другом. Когда твоя мать умерла, он отдал их мне на хранение, на случай, если с ним что-то случится. Я должен был дождаться смерти твоего отца и передать их тебе.
– Но он еще не умер, – ответила я. – Он очень даже живой.
Франческо посмотрел на море.
– Верно. Но я не так хорошо исполняю обещания, как Антон. Так что вот, Фиона. Эти письма – твои. Делай с ними что хочешь, но я бы предложил тебе использовать их, чтобы защитить свои права на наследство. Это то, чего хотел сам Антон. Он знал, как твоя мать любила Тоскану и винодельню. И всегда верил, что ее любовь к этому месту будет и у тебя в крови.
Я опустила крышку и прижала коробку к груди.
– Спасибо, Франческо. – Я встала из-за стола, расцеловала его в обе щеки и ушла.
Глава 25. Фиона
Обратная поездка в Монтепульчано прошла в молчании, потому что я читала письма своей мамы к Антону. В каждом из них она описывала мое развитие и мои достижения за предыдущий год, и к каждому прикладывала четыре или пять фотографий. Это выглядело очень подробной хроникой первых восемнадцати лет моей жизни, написанной с гордостью, любовью и оптимизмом.
Но каждое письмо, начинавшееся радостно, скоро меняло тональность на печаль, когда мама начинала искренне и честно описывать свои тяготы и трудности заботы о моем отце. Она описывала изматывающие поездки в больницы, огорчения из-за безразличия домашних сиделок и постоянное чувство ответственности за поддержание духа моего отца, когда он впадал в тоску, что происходило чаще, чем я себе представляла. Мать исписывала страницу за страницей личными признаниями, которые не скрывали ее одиночества, отверженности и сожалений.
Иногда мне кажется, что ему нравится видеть, как я мучаюсь, но, думаю, он имеет право получать от этого какое-то удовольствие… Я никогда не упрекну его в этом. Я признаюсь в этом только тебе, Антон. Ты единственный, кому я могу рассказать все как есть. Вчера я не пошла на работу, потому что сиделка отменила визит в последний момент. Он даже не поблагодарил меня. Он никогда меня не благодарит… Он знает, что я никогда не брошу его…
Она неоднократно просила прощения, что жалуется, и заверяла Антона, что не жалеет о своем решении быть с Фредди до конца.
Я не смогла бы жить в мире сама с собой, если бы бросила его. Я не смогла бы быть по-настоящему счастлива, даже с тобой, дорогой мой, в нашей прекрасной Тоскане. Но память о ней делает меня счастливой хотя бы во сне… И помогает держаться…
В каждом письме она умоляла его не приезжать, чтобы спасти ее, и благодарила за деньги, которые он присылал.
Этого достаточно, чтобы не возникали вопросы.
И каждое письмо она заканчивала словами Навеки твоя…
Наконец я дочитала последнее письмо, которое мама написала незадолго до своей смерти. Со слезами на глазах я убрала его в коробку и повернулась к Марко, сидевшему за рулем.
– Они правда очень любили друг друга, – сказала я. – Напрасно я так плохо думала об Антоне. Как жаль, что я не знала этой истории.
– Но вы не виноваты, – ответил Марко, протягивая руку, чтобы коснуться моей руки. – Ваша мать ничего не рассказала вам.
– Но почему она не сделала этого? – спросила я, вытирая слезы. – Если бы я все это знала, это изменило бы мою жизнь. Я не провела бы последние двенадцать лет своей жизни ненавидя человека, который вовсе не заслуживал ненависти.
Чувствуя, что меня разрывает на части – потому что я все еще была очень сильно привязана к своему отцу, – я закрыла глаза.
– А может быть, он все же заслужил это, потому что это из-за него моя мать изменила моему отцу. Если бы не он, не его красота, не его прекрасное вино, мой отец не провел бы большую часть своей жизни прикованным к инвалидному креслу.