— С какого хрена я должен ехать сам?! Это ваша работа! А не моя!
— Ехать некому…
— Как тут сидеть, так есть кому, а как ехать — некому?!
Ит почувствовал — еще пять минут этого крика, и мигрень ему обеспечена до утра. Не смотря на любые меры. Он встал, подошел к столу, отодвину в сторону Скрипача, и приказал:
— Адрес дай. Я съезжу.
— Вот, он и съездит, — обрадовался кладовщик. — А вы кричали.
— И он, и я, должны заниматься комплектацией, а не мотаться по городу, — рявкнул Скрипач. — Ит, тебе больше всех надо?
— Угу, — кивнул Ит. — Надо. Мне надо, чтобы над ухом не орали. Ни тут, ни дома. Сил уже нет никаких. Так куда ехать-то?
— В Климовск, — заулыбался кладовщик.
Скрипач беззвучно произнес какую-то сложную тираду, но Иту было уже всё равно.
— Адрес, — повторил он.
— Два часа в одну сторону, — простонал Скрипач. — И каждый датчик по пять кило.
— Ключи от катера дай, — попросил Ит.
— А на чем я попру двенадцать датчиков? — резонно спросил Скрипач.
— Черт, действительно. Ладно, я тогда рейсовым, — Ит тряхнул головой. — А оттуда домой сразу.
— К ночи будешь, — проворчал Скрипач. — Эй, куда? А сопроводилку?
Пока кладовщик искал нужные бумаги, они перетащили отвоеванные датчики к входу, потом Ит забрал нужные листы, проверил печати, и, сунув листы в сумку, вышел на улицу.
Тепло. Совсем уже тепло, даже, пожалуй, жарко. Берта с Фэбом и Киром, конечно, в институте, а хорошо было бы в такой день куда-нибудь выбраться, наверное. Прогуляться, посидеть где-нибудь спокойно, поговорить.
О чем?..
И сколько лет они уже никуда вот так не выбирались?
Четыре? Пять?
Кого ты обманываешь, Ит, и зачем ты это делаешь?
Он спустился к набережной, взял два билета на рейсовые до Климовска, основной и пересадочный, и побрел к причалу, ждать катера. Народу на причале по дневному времени было немного. Стайка девчонок-студенток, пожилая женщина с толстым маленьким мальчиком, и солдат-срочник, судя по белым шнурам на форме, недавно демобилизовавшийся. Кретинская мода на эти шнурки. Впрочем, какая разница…
На катере Ит, против ожидания, не пошел на свое любимое место на корме, а спустился в нижний салон. И молодежь, и солдатик, и тетка с мальчиком пошли наверх, под тент, и он оказался в салоне в полном одиночестве. Поскольку катер был обычный, рейсовый, никакого мороженого тут, конечно, не продавали (такая роскошь существовала только на прогулочных катерах), и спускаться вниз честной публике не было никакого толку.
Ит сел, вытащил из кармана сумки блокнот, пристроил на коленку. Вынул из кармана ручку, и, вместо того, чтобы писать, принялся грызть пластиковый жесткий колпачок.
Не хочется писать.
Почему-то не хочется.
Точнее, написать-то надо, вот только мысли срываются, как дождевые капли, и падают… совсем не тот дождь, верно?
О чем ты думаешь — на самом деле?
— К черту, — пробормотал Ит. — К черту всё пошло. Нельзя сейчас про это. Нельзя. Еще рано.
А где я оставил несколько дней назад этих своих несчастных героев? Ах, да. Ну, допустим, допустим…
Колпачок, щелкнув, развалился на две половинки. Молодец, Ит. Догрыз. Следующим пунктом надо будет перемазать стержнем карман рубашки, а потом выслушать от Кира всё, что Кир думает про тех, кто таскает в карманах ручки без колпачков. Конечно. Ах, да, Кир же теперь стирает. Он тоже чувствует, что происходит что-то не то, поэтому он доказывает свою нужность и важность тем, что стирает всё подряд. А рыжий готовит. А Берта руководит. А Фэб до сих пор торчит в больнице, приводя в порядок ту часть архива, которую они не доделали. А он, Ит…
Может, после экспедиции всё как-то наладится?
— Кому ты врешь? — спросил Ит в пространство. — Себе?
Пространство молчало.
Ит сунул половинки колпачка в сумку, и снова уставился на девственно чистую страничку блокнота.
— Ну, ладно, — прошептал он. — Допустим, так…
«Разноцветные дороги. Неизвестно, какие поступки хуже. Глупые, совершенные по собственной воле, или же умные, но совершаемые по принуждению…»
Неизвестно, какие поступки хуже. Глупые, совершенные по собственной воле, или же умные, но совершаемые по принуждению. Именно так думал Фадан, спускаясь неспешным шагом по более чем знакомой тропинке, петляющей по склону холма. Против ожидания, спуску никто не препятствовал. На выходе не оказалось ни одного гревана, точнее, на выходе не оказалось вообще никого, и этот факт команду сильно удивил.
— А где эти все? — произнес Шини, едва они спустились на землю с черной платформы. — Нас что, никто не ждет?
— Странно, — пожал плечами Аквист. — Фадан, Бонни, Бакли, чего вы там стоите?
— Смотрим, — ответил Фадан. — Да, действительно. Странно.
— Так и я про что, — подтвердил Аквист. — Интересно, куда они все подевались?
— А я как-то не очень хочу про это знать, — заметила Бонни. — Подевались, и ладно. Нам же проще будет.
Шини согласно закивал.
— Ну что, пошли вниз? — предложил он. — Я так понимаю, нам надо искать транспорт, чтобы ехать к югу?
— Верно, — согласился Фадан. — Идемте.
Оборудование, которое они получили от Остроухого, сейчас было при них — Первый справедливо рассудил, что обозленный демиург, скорее всего, это оборудование не разглядит, так как оно сделано на Раворе-7, а, значит, оно является частью планеты, которую он считает своей. Поэтому наручи Аквиста и Шини, налобник Бакли, коробочка Бонни, и универсальный ключ Фадана вернулись к своим хозяевам. Так же с собой у команды были «часы» и имитатор, но «часы» сейчас ничего не весили (к ним удалось приделать антиграв), а имитатор представлял собой не диск, а кристалл, висящий на цепочке у Фадана на шее.
Ну и одежда, конечно.
Одежда была — что надо.
Каждому досталось по универсальному комбезу, и комбезы эти оказались выше всяческих похвал. Во-первых, они, по словам Десятой, неплохо защищали от пуль и могли оказаться весьма полезными во время драки: у них была функция, предусматривающая режим легкой брони. Во-вторых, в таком комбезе нельзя замерзнуть или перегреться. Он будет поддерживать комфортную, или близкую к комфортной, температуру. Когда надо, согреет, когда надо, охладит. В-третьих, комбез является еще и универсальной поддержкой. В случае ранения он закроет рану, да еще и будет вводить в кровь препараты, которые снимут боль и предотвратят заражение. В-четвертых, комбез маскирует. У него есть режим «хамелеон», в котором существо, одетое в комбез, становится если не совсем невидимым, то близко к тому.
— А что такое хамелеон? — поинтересовался Шини, когда Десятая закончила рассказывать про комбезы.
— Ящерица такая, — пояснила та. — Меняет цвет в зависимости то того, на каком фоне находится. В человеческих мирах живет.
— Ясно… — протянул Шини. — А она большая, эта ящерица?
— Да нет, маленькая. А что?
— Просто подумал. Подкрадется такая, и сожрет. А ты и не увидишь, — Шини передернул плечами.
— Ну, предположим, подкрасться и сожрать можно без всякой маскировочной окраски, — справедливо заметил Первый. — Про комбезы всё понятно?
— А по желанию у них цвет можно менять? — с интересом спросила Бонни.
— Можно, — пожал плечами Первый. — Но зачем?
— Чтобы красиво было, — комбезы Бонни понравились всем, кроме цвета. Цвет был какой-то унылый, темно-серый, с переходом в болотный. — Как-то сейчас не очень красиво.
— Поменяешь на любой, — улыбнулась Десятая. — Просто прикажи.
До поры Бонни не приказывала, но сейчас комбез на ней сменил цвет на серебристый, да еще и вспыхивал на солнце всеми цветами радуги. На вопрос Фадана — зачем такой маскарад? Бонни лишь фыркнула, и резво ускакала вперед по тропинке, догонять Аквиста. Зачем, зачем… чтобы красиво было, конечно, зачем еще-то?
Фадан неспешно шел вперед, все замедляя шаг, и про себя удивлялся странному умиротворению, которое вдруг появилось в его душе. День стоял теплый, летний, в кустах пересвистывались невидимые маленькие птички, а на небе не было ни облачка. Вокруг стоял тихий летний лес, кроны деревьев образовывали полупрозрачный зеленый шатер. Идиллия и спокойствие. В такой день хорошо выбраться на пикник, посидеть на травке, полюбоваться природой… какая, к Остроухому, природа, о чем я вообще думаю? Фадан резко остановился.
Откуда у меня эти мысли?!
И где остальные?..
Команда обнаружилась метрах в пятидесяти ниже по склону. Бакли сидел под деревом, прислонясь к стволу спиной, и, кажется, собирался немного подремать, Бонни сидела на коленях рядом с кустиком, усыпанным яркими розовыми цветочками, а Шини с Аквистом разглядывали что-то в траве на полянке.
Так…
— Вы что делаете? — сердито произнес Фадан, приближаясь к ним.
— А что мы делаем? — удивился Шини. — Тебя ждем… кажется.
— А мне кажется, что нас ловят. Или уже поймали. Бакли, подъем! — рявкнул Фадан. — Бонни, оставь куст в покое! На что вы там пялились, оба?!
— Улитка ползла… ох ты ж, ацошья пакость!.. — дошло до Аквиста. — Так это что же получается?!
— Получается, что нам нельзя расслабляться, — проворчал Фадан. — Я и сам едва не попался. Иду, про птичек думаю… а потом думаю — какие птички?
— Это Триединый, — мрачно подтвердил Бакли, с трудом поднимаясь на ноги. — Усыпляет нас, зараза.
— Точнее, успокаивает, — поправил Шини. — Вот же гадина какая! Надо в город идти. Все равно, машины только там были.
— Заодно и посмотрим, что в самом городе. Сдается мне, там тоже не всё так просто, — пробормотал Фадан.
В городе было… странно. Да, именно странно, и Фадан про себя порадовался своей догадливости. Главная странность заключалась в том, что спокойствию, которое сейчас внушал разумным демиург, подействовало не на всех. На кого-то да, и еще как. На кого-то — нет.